Редакционный портфель Записки корнета Савина, знаменитого авантюриста начала XX века

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы

XIV

По приезде в полицейскую префектуру, меня отвели сначала к начальнику сыскной полиции г. Куну. После допроса он отправил меня в антропометрическое бюро, где, после крайне неприятной процедуры измерения, с меня сняли фотографическую карточку.

По окончании этих мытарств, меня отвели в распорядительное бюро, и я очутился в полицейской тюрьме, помещающейся здесь же, в здании префектуры.

Меня снова раздели и обыскали, отобрав деньги, часы, ценные вещи и перочинный нож.

В камере, в коей меня поместили, находилось еще двое арестованных. Один из них был прилично одетый господин небольшого роста, с остриженной клином бородкой и быстрыми, плутоватыми глазами. Другой был молодой малый лет двадцати, одетый в блузу, с ярко-красным галстуком и в высокой фуражке, которую носит категория людей, именуемых в Париже весьма непочтенным именем сутенеров.

В камере было грязно и душно. Я даже не решился сесть и ходил из угла в угол.

Первым заговорил со мною прилично одетый господин.

- Вас, видимо, ужасает грязь этого хлева, в который порядочный хозяин посовестился бы поместить своих свиней и в который в свободном республиканском государстве сажают невинных людей. Таковы порядки нашего нынешнего бюрократического правительства.

- Вы не знаете, - спросил я его, - сколько времени могут продержать меня тут?

- Вы за что арестованы?

Я рассказал ему о случившемся.

- Это будет зависеть от следственного судьи, к которому вы попадете. Он может выпустить вас завтра же после допроса, или отправить вас в Мазас⁴⁶. Во всяком случае, здесь вас не могут продержать более суток.

Это сообщение Гримо, - так звали моего товарища по заключению, - не могло меня успокоить.

Товарищи мои по заключению стали меня успокаивать, уверяя, что портить себе кровь, падать духом не следует, авось все обойдется, и я получу завтра свободу.

- Самое лучшее, - сказал мне Гримо, - постараться не думать о настоящем нашем положении. Чтобы забыться, пошлем купить литр или два вина, да закусок.

Вино и разговоры, не относящиеся до настоящего положения, действительно, развлекли меня немного.

В особенности помог этому оригинальный рассказ другого моего компаньона Бертье. Бертье был действительно сутенер, как я и угадал с первого же взгляда, и в тюрьме был своим человеком. Он уже бесчисленное число раз был приговорен за разные мелкие воровства, шантажи и тому подобные преступления, и теперь ему снова предстояло отвечать перед судом исправительной полиции из кражу. Он не скрывал своего ремесла и даже как будто бравировал и хвастался своими выходками.

Сутенеры, состоя в любовной связи с проститутками, живут на зарабатываемые ими деньги и пользуются ими, чтобы обворовывать и даже грабить людей, имеющих соприкосновение с этими женщинами. Это гнусное ремесло страшно развилось в Париже. По статистическим данным, проституток в Париже, находящихся под санитарным и полицейским надзором, более трехсот тысяч, а мужчин, занимающихся их эксплуатацией, до пятидесяти тысяч.

Прекрасно организованная парижская полиция часто бывает бессильна против этих господ, имеющих свою контрполицию. Эта благоустроенная ассоциация разделена на фракции воров, грабителей, убийц.

В преступлениях женщины играют, большею частью, пассивную роль.

В кварталах Монмартр и Лафает есть кафе, куда специально сходятся сутенеры и их женщины, и куда человеку, не принадлежащему к их кругу, положительно опасно ходить, так как там его оберут или изобьют до полусмерти. Полиция - и та не осмеливается идти туда открыто, посылая для наблюдения переодетых сыщиков.

Рассказывая о своих подвигах, Бертье страшно возмущался только что изданным законом, по которому уличенный более трех раз в сожительстве с публичной женщиной и не имеющий никаких средств к существованию мужчина приговаривается, по отбытии тюремного заключения, к ссылке на поселение в Новую Каледонию. Дело Бертье подходило под этот закон, но он, по-видимому, не унывал.

- И там люди живут!

Утомленный и изнеможенный, я прилег уже перед самым рассветом на ужасную койку и часа два пролежал в каком-то забытье.

На другое утро, в десять часов, меня повели к следственному судье.

Это был маленького роста, толстенький, на тоненьких ножках, лет 45, господин. Умное, но хитрое лицо его было окаймлено седыми, коротко подстриженными баками, а голова была совершенно плешива.

Предложив мне сесть против него за большой письменный стол, он расспросил меня о случившемся и затем предложил дать показания письменно. Прочитав мои показания, следственный судья сказал, что объяснения мои будут, конечно, служить к уменьшению меры наказания судом, но ожидать оправдания я не должен, так как во Франции такие поступки наказываются очень строго, - и он прочел мне текст подходящей статьи из уголовно кодекса, в силу которой виновные в оскорблении действием представителя власти подвергаются тюремному заключению до шести месяцев.

Затем он стал меня расспрашивать о моем положении в России, моем состоянии, бывшей моей службе и месте жительства моих родителей и лиц, могущих дать обо мне сведения. Я спросил, к чему все это ему, так как мое положение в России не имеет никакого отношения к делу.

- Мне нужно все это знать, - возразил судья, - для того, чтобы ко дню суда иметь все сведения о вашей личности. Французский закон дает большую власть суду и растяжимость в налагаемом наказании. Так, из прочитанной вам статьи закона, вы видите, что наказание, начиная со штрафа в 60 франков, доходит до шести месяцев, и суду предоставляется взять минимум или максимум по своему усмотрению. Вот для этого-то справки, собираемые следственной властью о всяком обвиняемом, имеют огромное значение.

- Но, - возразил я, если нужно знать суду, кто я такой, то, мне кажется, достаточно предъявления паспорта и собрания обо мне сведений здесь в Париже и Ницце, где я хорошо известен.

- Нет, этого для судебных властей слишком недостаточно, - возразил мне Грилло. - Паспорт ничего не доказывает. Мало ли бывает поддельных паспортов! Я принужден буду чрез посредство французского посольства в Петербурге связаться с русскими властями, а до получения справок должен содержать вас под стражей.

- Как содержать под стражей?! - воскликнул я с ужасом. - Вы, значит, не отпустите меня теперь даже по представлении залога?

- Нет, при всем желании я сделать этого не могу. Но беспокоиться вам нечего, срок предварительно заключения зачтется в счет предстоящего наказания, а я постараюсь сделать все, чтобы ускорить получение необходимых справок.

В страшном отчаянии вернулся я в мою камеру. В ней никого не было. Мои бывшие компаньоны по заключению были уже отправлены в Мазас.

Арест этот разбивал всю мою жизнь, мое положение в Париже и даже мог привести к более серьезным осложнениям, если наводимые справки в России дадут возгореться заглохнувшим там делам.

Малейшая случайность или запрос по месту моего рождения в городе Боровске может привести к весьма печальным результатам. Все эти мысли не давали мне ни на минуту покоя, и я всю ночь не мог заснуть.

В девять часов тюремщик пригласил меня следовать за ним, чтобы вместе с остальными арестованными быть отправленным в Мазас. Когда я вошел в прихожую, там уже были собраны все отправляемые, которых в этот день было человек тридцать. Сделав нам перекличку и отметив каждого в книге, старший надзиратель скомандовал громким голосом: «В карету» - и стал пропускать по одному в отворенную дверь тюрьмы.

Перед подъездом стояли три огромные, выкрашенные в желтую краску, тюремные кареты. Каждая была запряжена парою крупных лошадей, и в них помещалось до двадцати человек, которых запирали каждого отдельно в крошечное отделение. Кареты эти не имели окон, и в них царила совершенная темнота. Кроме того, в них была страшная духота, и в летние жаркие дни, когда солнце накаляло железную крышу и стены этих тюремных фургонов, пребывание в них бывает настоящей пыткой. К счастью моему, в этот день был сильный дождь, и я избавился от этого ужасного мучения.

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы