Редакционный портфель Записки корнета Савина, знаменитого авантюриста начала XX века

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы

XXVI

Тюрьма св. Жиля находится на окраине города, в предместье того же имени. Выстроена она в 1884 году, стоила бельгийскому правительству десять миллионов и представляет, так сказать, идеал в своем роде.

Подъехав к железным воротам тюрьмы, мы вошли через калитку в дверь и прошли к большому подъезду, ведущему в контору. Пока ничего тюремного не было: большая, весьма элегантная приемная комната, похожая скорее на банкирскую контору, чем на контору тюрьмы, в которой писали человек пятнадцать конторщиков. Передав одному из них постановление следователя и, получив квитанцию в моем приводе, полицейский агент ушел.

Меня передали тюремному служителю, с которым я отправился вглубь тюрьмы. Пройдя длинный коридор, я очутился в большом круглом зале, освещенном сверху стеклянным куполом. Посреди зала был устроен род беседки, в которой помещалось центральное распорядительное бюро. Здесь постоянно находились дежурный помощник директора тюрьмы и дежурный старший надзиратель.

От центра идут пять галерей, лучеобразно, каждая в три этажа и обозначенная под литерами.

Я был помещен в нижнем этаже в камере под № 29.

Камеры все одинаковы. В них пять метров длины и четыре ширины, высокие, светлые стены выкрашены масляной краской, полы паркетные.

Меблировка состоит из стола, который ночью раскладывается в постель, небольшого шкапа для посуды и вешалки. В каждую камеру проведены вода и электрическое освещение. На стенах висят тюремные правила, выписки из некоторых законов, необходимых для арестованных, список адвокатов, состоящих при брюссельской апелляционной палате, с их адресами, и прейскурант продуктов, продаваемых в тюремной лавочке.

Вскоре после привода моего в камеру меня навестил дежурный помощник директора, очень любезный человек, бывший офицер бельгийской армии. Между прочим, он передал мне, что, если я желаю довольствоваться на свой счет, то могу это сделать, и тогда могу получить более комфортабельную меблированную комнату, так называемую «пистоль», что плата за таковую будет по десяти сантимов в день, то есть три франка в месяц. Я, конечно, просил меня перевести, что и было исполнено. Эта камера была, в сущности, такая же, как и все остальные, но вместо складной кровати, убирающейся днем, была железная постоянная койка с хорошим пружинным матрацем, пуховой подушкой, байковым одеялом и тонким бельем. Кроме кровати был стол, мягкое кресло, шкап для вещей и умывальник.

В конторе мне рекомендовали лучший местный ресторан, куда я и послал на следующий день за обедом и хозяином, чтобы с ним сговориться. Он пришел ко мне в тот же день. Я хотел ежедневно получать утром кофе, к обеду три блюда и к ужину два, с бутылкой красного вина или двумя бутылками пива. За все это я должен был платить три франка в день, а если пробуду в тюрьме более месяца, то только 80 франков в месяц.

Порядки в тюрьме обязательные для всех арестантов без исключения: вставали по звонку в пять часов утра; одновременно с первым звонком появлялся и электрический свет в камере. Заключенный обязан был сейчас же встать, одеться, умыться, сложить свою кровать, вымести и натереть воском пол, с таким расчетом, чтобы все это было окончено к шести часам утра, ко времени раздачи кофе.

Одновременно с кофе давался паек хлеба, с фунт весом, на целый день.

С девяти часов начинались отправки в суд и к следователям. Те из заключенных, которые не вызывались на суд, могли идти гулять в специальных помещениях, куда заключенные шли один за другим на расстоянии десяти шагов друг от друга. Это делалось для того, чтобы они не имели между собою никакого сообщения. Видеть друг друга заключенные не могли, так как каждый, до выхода из камеры, обязан был надеть маску с капюшоном. Прогулка эта была обязательна, и не ходить на нее заключенный мог только по разрешению доктора, в случае болезни.

В 12 часов раздавался обед, состоящий из большой миски супа с говядиной и овощами, пять раз в неделю, и два раза - по средам и пятницам, - давался горох. С часу до пяти был назначен прием родственников и посетителей. В шесть часов раздавался ужин, состоявший из печеного или вареного картофеля. В девять часов вечерний звонок оповещал всех, что надо ложиться спать.

Четверть часа спустя, потухало везде электрическое освещение.

По воскресеньям и праздникам было обязательно идти в церковь, к обедне, где, по окончании службы, аббат говорил проповедь. Церковь была устроена так, что все шестьсот заключенных присутствовали при богослужении, находясь каждый в отдельном запертом помещении, и не видя друг друга, что не мешало им прекрасно видеть алтарь и слышать богослужение. В тюрьме была очень большая и хорошая библиотека, и заключенным давались книги и журналы по их выбору. Также давались и работы желающим, за что полагалась плата по таксе. Деньги, как свои, так и заработанные, хранились в кассе. На руки выдавалось не больше пяти франков зараз.

Куренье табаку, вино и пиво были разрешены. Все заключенные, приговоренные до года тюремного заключения, имели право носить свое платье, остальные обязаны были носить казенное. Каторжники отличались тем, что им брили усы и бороду, а на брюках у них были нашиты широкие черные лампасы.

Доктор ежедневно обходил всех больных, заявлявших надзирателю о желании видеть врача.

За всякое нарушение тюремных правил, виновные подвергались наказанию в виде: 1) лишения чтения, 2) прогулки, 3) курения, 4) свидания со знакомыми и родственниками, 5) ограничения в пище и, наконец, 6) заключения в карцер от суток до трех. Все эти наказания налагались тюремным судом. По рапорту надзирателя, заметившего в чем-либо заключенного, вызывались на следующее утро, как обвинитель-надзиратель, так и обвиняемый-заключенный. Рассматривались эти дела правильно, без всякого пристрастия, но, при виновности обвиняемого, он был непременно наказываем.

Директор тюрьмы г. Стевенг был прекрасный и справедливый человек. Он почти еженедельно обходил всех заключенных. Придет, бывало, в камеру со своим складным стулом, сядет на него, посадит против себя заключенного и начнет беседовать с ним. Все расспросит, даст совет, успокоит, порекомендует сделать то и другое, написать туда-то, обратиться к тому-то, и все он скажет ласково, с видимым участием и искренним расположением. Ко мне он был очень хорош, и я вынес самое приятное о нем впечатление и никогда не забуду его добрых советов и моих частых с ним бесед.

Но этот добрый и тихий директор держал в большой строгости всю тюрьму. Его любили, уважали, но и боялись.

Кроме директора, заключенных часто посещал также тюремный священник, патер Гофинэ. Ему хотелось все знать, обо всем расспросить. Нужно ли было ему все это знать из любопытства или из других целей, я не знаю, но предполагаю, что делал это он не бесцельно. В то время бразды правления в Бельгии находились в руках клерикальной партии, и духовенство играло немаловажную роль. Вот, для поддержки этого положения и первенства в стране необходимо было знать обо всех происках и действиях либералов, а в тюрьме можно было узнать многое, в особенности от заключенных, принадлежащих к рабочему сословию.

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы