Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 98 2011

МИХАИЛ ПРИШВИН

Михаил Пришвин

 

Из дневника 1940 года

 

5 Апреля. Складываю вещи, налаживаю машину, увожу «Жень-шень», покидаю Загорск, семью, быть может и навсегда. А весна задержалась так сильно, снег и лед, холодный ветер. Нет-нет, и рванет тоска, но тут сейчас же встает Ляля во всей своей внутренней красоте, и тогда показывается Ефросинья Павловна1 — это дитя в 60 лет, огорченное, с атавистической жаждой мщения и захвата, и опять ожесточается сердце.

 

6 Апреля. Если бы они могли, эти «любящие», личность мою, как источник их благополучия, захватить, то они бы взяли и превратили во вьючного осла. Но они личность мою не могут забрать и потому хватаются за вещи. Комната в квартире, однако, ближе всего к личности, и потому, прежде всего, надо захватить комнату.

 

А что теперь делает, что думает, как живет Ляля? Неужели придет время, когда она всегда будет со мной? Неужели сумеет она так обработать мое дикое чувство, что оно так и останется навсегда в моей душе? Надежда, нет! — вера моя в нее, вера, что она это сделает и так чудесно сделает, что плена своего я никогда не буду чувствовать.

 

7 Апреля. Вечером был у Ляли. Она мне говорила о своей любви ко мне, как вступившей в ее душу постоянной тревоги за меня, и что это настоящая, большая любовь. Я говорил ей тоже, что не вижу в ее существе ни одного «слепого пятна».

— Никто мою душу не мог понять — только ты, — говорила она.

И оба мы были уверены, что будем любить все больше и больше и что конца нарастания нашего чувства нет.

— А счастье? — спросил я.

— Счастье, — сказала она, — зависит от тебя, это как ты хочешь и можешь.

«Могу», — подумал я.

Мне было так, будто Кащеева цепь, которую принял я в жизни как Неизбежное, на этот раз разорвалась, и я вкусил настоящей свободы.

Надолго ли! Ничего не знаю, но если это Ангел смерти прислан за моей душой и я хоть завтра умру, то и такое короткое счастье свое перед концом сочту за лучшее во всей своей жизни…

 

9 Апреля. Это в глазу, кажется, есть слепое пятно, я же искал такие слепые пятна в существе Ляли. Я искал, не веря в такую возможность, чтобы человек, женщина пришла бы ко мне и я бы не мог в ней найти слепого пятна. И я до сих пор не могу найти, и удивляюсь.

 

Она писала мне письма, не думая о том, хорошо ли они написаны или плохо. Я же старался из всех своих сил превратить свое чувство к ней в поэзию. И если бы наши письма судить, то окажется (теперь уже оказалось), что мои письма прекрасны, а ее письма на весах тянут больше2 и что я, думая о поэзии, никогда не напишу такого письма, как она, ничего о поэзии не думающая. Так, оказывается, есть область, в которой при всем таланте к поэзии ничего не сделаешь: и есть «что-то» значащее больше поэзии. И не только я, но и Пушкин, и Данте, и никакой величайший поэт не может вступить в спор с этим «что-то».

Всю жизнь я смутно боялся этого «что-то» и много раз давал себе клятву не соблазняться «чем-то» большим поэзии, как соблазнился Гоголь. Я думал, что в этом соблазне поможет мне смирение, сознание скромности моего места, любимая моя молитва: «Да будет воля Твоя!» (а я — скромный художник). И вот, несмотря ни на что, я подошел к роковой черте между поэзией и верой.

Вот тут-то и мнится мне, и показывается «слепое пятно» не у нее, а у меня: слепое пятно на моем творчестве. После нее не захочется мне описывать своих собак, птиц, животных. Вот эта ее сладость духовная, поддержанная небывалой во мне силой телесного влечения, делает все остальное, включая художество, славу, имя и пр., чем-то несущественным, на всем лежит слепое пятно.

И в то же время — это не Чертков и не о. Матвей3. Смелость в критике бытовой церкви у нее не меньше, чем у неверующих, она в религиозном деле так же свободна, как я в поэзии.

 

Сегодня, когда я шел по Крымскому мосту, моросил теплый весенний дождик, первый дождик, «серые слезы весны». Я мечтал о том блаженстве, когда я через несколько дней буду вводить Лялю в свои владения и называть ей невиданных ею и неслыханных птиц, и показывать зверушек, и следы их на грязном снегу, и что это будет похоже на рай, когда Адам стал давать имена животным. И тут вспомнилось грехопадение и в отношении себя протест: не может быть грехопадения. И, во всяком случае, раздумывал я, мы столько намучились и так поздно встретились, что нам надо обойтись без греха, и может быть, именно грехом-то и преодолеем «грех». И, во всяком случае, нам дана возможность длительного нарастающего в радости своей сближения. Мы сами, конечно, можем где-то ошибаться, но людей в нашем положении легко можно представить себе преодолевающими обычные разочарования друг в друге и последний последующий плен.

Может быть, я сделаю эту ошибку? Нет! я-то не сделаю. Вот разве она? Ну, уж только не она!

И я погрузился в раздумье о ее замечательных письмах и ее необыкновенно глубокой прекрасной любви, и девственной, и умной, и жертвенной, и обогащающей.

За что же это мне достается такая женщина?

Подумав, я за себя заступился: «Ты же, Михаил, не так плохо воевал за нее».

 

11 Апреля. У Ляли душа столь необъятно мятежная, что лучшие зерна большевистского мятежа в сравнении с ее мятежом надо рассматривать под микроскопом. Я давно это понял, и наверно это было главной силой души, которая меня к ней привлекла! это революционер в священном смысле движения. Как это ни смешно, а впервые я это в ней почувствовал, когда на вопрос мой: «А где эта церковь, где мы будем говеть?» — она ответила: «Эта церковь у черта на куличках».

В сущности, она содержит в себе весь нигилизм и атеизм русской интеллигенции, принимаемый на защиту истинного Бога против Сатаны, именуемого тоже богом, против Антихриста. В этом я ей по пути.

 

19 Апреля. Прошли дни, которых нельзя было записать. Но счастье в том, что дни эти не только не прошли, а и не могут пройти, пока мы живы: дни остаются, и если не записаны, то можно о них написать.

В природе была неодетая весна, у людей незаписанная любовь.

 

Наша Святая неделя пришлась на шестой неделе поста от 12-го вечера и до вечера 19-го.

 

22 Апреля. По-моему, Ляля полюбила меня по-настоящему именно в те минуты, когда я уснул в постели на ее руке, тут что-то ей пришло от «спи дитя мое», от ее призвания. Проснувшись, я изумился на нее: Мадонна, и даже свет от лица…

 

23 Апреля. Ночь любви, на которую не всякого и молодого-то хватит, дала мне только счастье, и утром я встал бодрый и бесконечно благодарный моей подруге.

 

Вечером перед сном мы вместе молились, она перед образницей на коленях, я — из-за печки. Не знаю, можно ли назвать это состояние собранности в любимом молитвой, но мне делается очень спокойно на душе и рождается уверенность в том, что я сохраню чувство свое к Ляле до конца.

После молитвы, лежа в спокойном состоянии с Лялей, я сказал ей: — Мне кажется иногда, что источником моей любви к тебе служит мое особенное со-чувствие к твоему страданию: мое со-страдание. И подчеркиваю, как странность для меня: чужое страдание мою природу отталкивает, а твое, напротив, служит источником даже и моей природной мужской любви, — как это понять? — Это понять надо, — ответила Ляля, — что ты любишь меня по-настоящему, и что я тоже тебя люблю по-настоящему, и твоему желанию я отвечу, мне кажется, если даже буду сама умирать.

 

24 Апреля. Холодно, мороз, ветер. Медовый месяц в разгаре, и все хорошо: разговор безумолку.

 

25 Апреля. На ночь читала она мне Евангелие. Знакомые с детства священные слова как-то особенно благородно упрощали мне сущность жизни, и сама Ляля в своем стиле до того сливалась с Евангельским стилем, что ясно-ясно открывался мне путь жизни моей: понимать и принимать Христа без раздумья, и Лялю любить просто такой, как она есть. После вечерней молитвы вместе с ней душа моя переполнилась чувством такой безгрешной любви, что долго не мог оторваться от ее груди, и даже утром, когда проснулись и встали, все как вчера наслаждался простотой и благородством то ли ее самой в ее чувстве ко мне, то ли прочтенными страницами Евангелия.

 

 1) Необходимость добыть паспорт для Ляли. 2) Достать ей квартиру. 3) Поставить на литературную работу. На этом с жизнью я помирился и заснул до утра.

 

26 Апреля. Получен ответ Левы4, холодно расчетливый и без конца циничный, похоже было, будто я, величественный дуб, был повален ветром, и люди смотрели на мои вывернутые корни и говорили: «Вот и все».

Ляля отнеслась к письму до крайности спокойно и даже меня успокоила: ей теперь совершенно все равно где жить, в Лаврушинском5 в четырех комнатах, или где-нибудь в двух. Выясняя причину такой перемены, пришел к заключению: теперь она окрепла и очень спокойна.

 

27 Апреля. Начинаю до крайности ясно разбираться в судьбе Ляли. Попади она только на путь искусства, — была бы она интересная большая артистка, и никто бы слова упрека не сказал бы за ее многообразную любовь. Но случилось из-за революции, что из-за катастрофы в ее биографии она вступает на путь искания «достоверного» и заключается в сфере любви в самом широком смысле слова. Тогда через высокие требования любви и жажду любви настоящей все искусство, весь быт человеческий и даже вся земная жизнь в ее сознании попадает в сферу недостоверности. Будь она «чудачка», так бы она и жила чудачкой, но она, интересеная, жила нормальной жизнью, и вот из-за этого она летала в жизни, как ласточка над водой: ласточка касается воды крылышком — внизу кружок на воде, Ляля коснется жизни — роман.

 

30 Апреля. Наша работа над дневниками в полном ходу, и материалы притекают по трем руслам: 1. Большой дневник как форма нашей идеи. 2. Малый дневник для «Нового мира» и для 5-го тома. 3. Рассказы, «Фацелия» и «Календарь».

 

 24 Мая. «Постель» — тема с эпиграфом из Мопассановой «Постели»6. Наша постель — это место, где душа сливается в одно. Утром на рассвете я просыпаюсь от мыслей, и один, как ни бейся, заснуть не могу, но стоит мне перейти на постель спящей Ляли, положить руку на ее тело, и я засыпаю, и просыпаюсь вместе с ней бодрый и сильный. Перед сном, на постели мы с ней все говорим — мы супруги. (Если о любви писать, о ее оправдании, то нужно, прежде всего, постель оправдать.)

 

30 Мая. Вчера после уже получения паспорта, т.е. величайшего за 10 лет в жизни события, у Ляли вырвалась фраза: «Кажется, я в тебя не влюблена». Между тем, в труднейший момент, когда мысль цепляется за светильный газ, она говорила мне много раз: «Я в тебя влюблена». Теперь же при «счастье» она не влюблена…

 

9 Июня. Стоят холода, но травы растут, перемежаются дожди. Мы начали продолжать работу. Жизни наши складываются, и мы счастливы сознанием, что и нам достается то самое, из-за чего люди так держатся за жизнь. А что это? Мне думается, это «чем люди держатся», так называемая любовь — это есть оправдание или, вернее, стремление к оправданию земной жизни. Кажется, пусть светопреставление, пусть «провались все», но мы все-таки будем жить и будем жизнь прославлять. Любовь такая не эгоизм, и напротив, жизнь потому гибнет, что она — эгоизм, а любовь — свидетельство возможности жизни иной на земле, это есть каждый раз попытка осуществления своими средствами человеческих возможностей обнять собой небо и землю. Сейчас в раннеутренний час моя любимая спит, и я один думаю, но я знаю, что я не один, что мне стоит подойти к ее постели, разбудить, и она проснется и подтвердит действительность того самого, что в моем одиночестве исходило бы тоской или в лучшем случае сказкой.

 

10 Июня. Сердце не успевает остыть, пока бывает оформлено значение падающей из души капли полного чувства. Всегда эта капля, это проходящее мгновение отвечает действительности, всегда оно — правда, но не всегда верна бывает заключающая ее форма: сердце не ошибается, но мысль должна успеть оформиться, пока еще сердце не успело остыть. Чуть опоздал и потом не можешь понять, хорошо ли написано или плохо.

Я долго учился записывать за собой прямо на ходу и потом записанное дома переносить в дневник. Все написанное можно потом складывать по записям, но только в последние годы эти записи приобрели форму настолько отчетливую, что я рискую с ней выступить. Я не первый, конечно, создатель этой формы, как не я создавал форму новеллы или романа, поэмы. Но я приспособил ее к своей личности, и форма маленьких записей в дневник стала, быть может, больше моей формой, чем всякая другая.

Знаю, что не всякого читателя заинтересует моя «капель», и в особенности мало она дает тому, кто в словесном искусстве ищет обмана, забвения от действительной жизни. Но что делать, всем не угодишь, я пишу для тех, кто чувствует поэзию пролетающих мгновений повседневной жизни и страдает оттого, что сам не в силах схватить их.

 

13 Июня. Какими бы ни были мы бездомными и очарованными странниками жизни, но горлинка сейчас нам верно воркует: сейчас мы именно в доме, и некуда и незачем нам ехать, сейчас мы друг друга нашли. И вот именно это удовлетворение и не дает мне силы оценить поэтически во всем значении этапы нашего чувства.

— Самое дорогое, — говорит она, — мне в этом чувстве, что оно есть… «страсть бесстрастная».

— Но ты же испытывала страсть?

— Она перешла в любовь. Конечно, я делаю только вид, как будто и я женщина, и жена, и хозяйка, и я одеваюсь как все, и веду себя как все. Но это все лишь для показа. На самом же деле все во мне сводится к ребенку, к игре. Можно ли на этом основаться двум? Не знаю, как другие, а у меня с тобой сейчас это выходит. И основание есть страсть бесстрастная.

 

16 Июня. Троица. Когда сам лично выступаешь со своей жизнью на вид, и тебе уже нет отступления, и весь исход борьбы зависит только от того, какой ты есть сам, тогда ты только и увидишь, как мал еще человеческий опыт на земле, как нажитое человечеством мало дает опоры в личной борьбе. Так вот теперь я испытал любовь и вижу ясно, до чего смущены любовью все поэты и во все времена, в том числе даже и автор «Песни Песней».

 

17 Июня. «Лесная капель» — материал собран, остается разбить по отделам, один лучший отдел: «Фацелия».

 

20 Июня (св. Валерия). После многих лет без праздников у Ляли первые именины.

 

21 Июня. Религиозный человек, имеющий постоянное общение с вечностью, в малых земных делах должен быть образцом для всех маленьких людей, лишенных дара чувства вечного в мире. Вероятно, это до крайности трудно, и вот отчего пустынники жили в пустыне, а художники создали себе особый растрепанный вид и обстановку «художественного беспорядка». Современные художники, однако, забросили это и стремятся внешним своим видом нисколько не отличаться от прочих людей. Наверно, так будет и с религиозными людьми, они забросят пустыню внешнюю, не будут никуда уходить, а, оставаясь на месте, особенным усердием и поддержкой внешнего порядка «в малых делах», создадут себе непроницаемую для постороннего взгляда пустыню. Будущий пустынник будет иметь свой автомобиль, самолет и окружит себя разными техническими усовершенствованиями, и особенно обратит внимание на свой костюм.

 

24 Июня. Какая бы радостная она ни была, стоит ее оставить одну, как уголки губ ее опускаются, лицо удлиняется, обостряются на лице косточки, глаза уйдут неизвестно куда, и радостная солнечная женщина становится монашкой.

 

«Почему же ты не сказал?» — это обычная фраза у Ляли в таких случаях, когда сказать бывает и невозможно, и никто не говорит словами когда бьются на кулаках. Вот и замечательна эта вера ее в слово, в человека, защищающего себя словами, и, пожалуй, умеющего в слове выразить то, что обычные люди решают кулаком.

 

2 Июля. В семье N. за Гитлера стоит единственный Дима, советский мальчик, несоветские элементы семьи все за англичан (европейскую демократию). Так странно выходит, что кто за фашизм, тот и за коммунизм, и за отечество, и, конечно, верит в перемену к лучшему от победы коммунизма-фашизма.

 

21 Июля. Тезис-антитез.: Государство для Личности (Англия).

               Личность для государства (Германия).

Синтез в бесконечности, значит, компромисс неизбежен. Скорее всего, Англия пойдет на уступки, и тогда мы станем «сферой влияния» Германии на долгое время.

 

24 Июля. Молюсь нецерковными молитвами неведомому Богу, но кому какое дело, как и Кому я молюсь.

 

Америка соединяется с Англией, и Галифакс в ответ Гитлеру подтвердил продолжение войны и указал на необходимость соблюдения права малых народностей на самоопределение. Известно, как бедняк самоопределяется, пребывая должником богатого… Но дело в споре силы злата и булата. Англия стоит за силой принципа капитала… Германия, как и Россия, вынуждены были выйти из этого принципа купли, и от этого капиталистическое равновесие нарушилось.

 

Вечером появилась на одну ночь Ляля. Ордера получены, переезд в пятницу. Привезли с собой шофера-татарина, и разговор у нас был о том, почему любой инородец кажется культурней нашего великоросса? Ответ: потому что великорусское племя было всегда господствующим, организующим, и у власти исхамилось.

 

27 Июля. Давно ли это было, она сказала мне, что не любит меня, что если бы она любила, так могла бы бросить свои «долги».

— Я напишу поэму, — ответил я, — и вы бросите свои долги.

— Это может быть, — ответила она.

И не прошло недели после этого, я написал нечто, и она пришла, и я целый вечер не решался ей написанное прочитать, все равно как влюбленный не сразу же решится обнять возлюбленную. И вот я решился, прочитал. И она плакала и говорила мне:

— Ну вот, вот, я плачу, вот и все, — не бросай меня, помни, что я тебе во всем, во всем пригожусь.

Тут вот я узнал, что поэзия — это форма любви.

 

5 Августа. Самое замечательное, что я нашел в Ляле, это ее религиозность, и как раз в той форме, в том тоне и напряженности, какая соответствует моему идеалу. Благодаря этому соответствию я сам признал себя человеком верующим и стал на этот путь. Вся разница в нас, что я чувствую Бога больше как Творца видимых и невидимых, она же как Бога человеколюбца. И замечательно, как соответствует то и другое понимание полу мужскому (творчество) и полу женскому (собственно любви).

 

7 Августа. Зову Лялю Балдой за то, что она, как Балда в сказке Пушкина, все делает, и рассказы мои подсочиняет, и корректуры правит, и в очередях стоит, и белье стирает, — настоящий Балда. Я же, как поп, ожидаю щелчка…

 

12 Августа. — Хороший ты человек, очень хороший, только сильно запущен и зарос бурьяном.

 

Лиля говорила сегодня, что как бы она ни поступала, ни делала, хорошо, или дурно, внутри ее остается существо, особо думающее… У меня это тоже есть.

 

Во всем мире наступает эпоха последнего изживания идей революции и восстановления идей государственных. Идеи революции, как паразитирующее растение лианой, опутали когда-то здоровый капиталистический индивидуализм, и так создалась «демократия». Вот и это теперь рушится. Начинается всемирная реакция под началом Германии. Хуже всего от этого евреям.

 

14 Августа. В 10 утра выехали в Москву. Хорьками порылись в продуктах Гастронома, кое-что добыли, состряпали сами обед. Вечером ходил с Лялей в кино смотреть «молодежную» пьесу «Закон жизни»7 и я понял, что Ляля по юношеской чистоте своего понимания любви есть комсомолка, т. е. базис ее остается таким, и над этим основанием надстроилось сложнейшее и гениальное здание любви. Отчасти и я тоже такой, мы с ней в этом чудесно сошлись.

— Вот увидишь, — сказала она, — нас когда-нибудь поймут и оценят….

 

17 Августа. «Фацелию» направили в «Новый мир». Работаю над «Лесной капелью». Ляля со мной работает, и наша дружба растет, и любовь наша святая, чистая растет, и создается новое детство и настоящий «Дом». Даже поэзия стала на второй план, как «хлеб наш насущный» в смысле совершенного смирения (а Бог даст, будет и не только хлеб). Ляля говорит, что «Ручей»8 — это произведение «бессмертное», и пусть! и это все-таки «хлеб».

 

18 Августа. Пришел человек и принес книгу, написанную моим другом9, а подпись на книге была посвящена другу Ляли. И тот человек принес, ничего не зная, а только чтобы продать ее и помочь бедному.

 

Розанов боролся на два фронта, один фронт ему была безбожная интеллигенция, другой — суеверие церковное10.

 

21 Августа. Германия идет, как один человек (так говорится, чтобы выразить силу: все как один). И этот один называется Гитлер. В этом и есть основание монархии: все как один. Напротив, основание социализма, демократии: один как все.

 

28 Августа. Как на море в тишину было на душе этой женщины, в ней было все, и небо, и берег, и цвета, и глубина. Не было одного того, от чего начинается движение. На море появляется ветер — вода приходит в движение и тогда силою своей действует. Для этой женщины то же самое нужно было, какое-то мысленное начало со стороны, чтобы мысль всего ее существа, мысль, большая, как море, приходила в движение. Мне кажется, про себя она даже не могла вовсе думать, ей нужен был вопрос, ей нужен был кто-то…

 

Вчера в постели перед тем, как заснуть, я внезапно понял свою жизнь со времени возвращения из Германии и до встречи с Лялей, как тоже кокетливую игру в уединенного человека, как одну из форм эстетического демонизма. Странническое блуждание по неустроенной стране в костюме охотника с дикаркой и детьми, вызов мещанскому обществу и т. д. — все до точности происходит от ницшеанского сверхчеловека в русском издании. Вот в таком жизненном оформлении развивался талант из его нравственных посылок вовсе другого происхождения, чем эта форма охотника и ницшеанца.

 

29 Августа. Еще мысль в окошко: любовь наша теперь отвечает человеку, приведенному в постоянное движение, и совсем не похожа на прежнюю любовь, рассчитанную на создание уюта. В точном соответствии с этим находится нынешний «вождь» и прежний «монарх» (там и тут «все как один», но тогда в постоянстве, здесь — в движении). Вождь — это монарх мобилизованного человечества. В соответствии с мобилизацией монарха находятся и орудия передвижения (телега и автомобиль).

 

30 Августа. Начинать дневник надо, как молитву, т. е. как будто в своих поступках и мыслях даешь отчет Богу. Но я не знаю, возможно ли это. Вспоминаю, однако, что о. Даниил, когда во время молитвы приходили ему разные мысли, записывал их угольком на стенах своей кельи. Так и тут надо молиться, и потом главное, что приходит в голову во время молитвы, записывать.

 

9 Сентября. В «Новом мире»: слухи об успехе «Фацелии».

 

28 Сентября. Чувство современности: про себя ведь каждый как-то ориентируется в мировых событиях. Поражает, до чего единообразно ориентируются евреи. Невольно навязываются мысли о еврейском господстве. Итак, 1-я сторона, это Англо-американский капитал (все куплю). 2-я — Германо-итало-японский национализм (все возьму). 3-я — плановое социалистическое хозяйство.

 

Схема. Капитал: частная инициатива, включающая экспансию индивидуализма и духовного космополитизма.

Национализм: индивидуум, как представитель народа (народная инициатива).

Социализм: индивидуум, как представитель Все-человека.

 

Итак, будущий мир должен быть умирен правильным сочетанием элементов человеческого творчества: 1) личности, 2) народности и 3) общечеловеческого хозяйственного плана.

Каждая из борющихся ныне 3-х сторон борется за то, что необходимо для всех трех и чего две другие стороны не принимают. Так, если бы сошлись три человека: экономист, моралист и художник, и каждый стал бы навязывать насильно друг другу свое, исключающее все другое, то и получилась бы картина современной войны.

 

1 Октября. Надо помнить на каждый день независимо от того, хорошо тебе или плохо, что люди нашей страны живут тяжело и выносят невыносимое…

 

4 Октября. Солнце и мороз.

Ляля не мистик и не любит мистику, но религиозна, и в православии своем, как мыслящая личность, свободна. Вот это и есть основа нашего духовного сближения. Почти каждый день я думаю о нашей встрече, как чуде, потому что я не мог ранее предполагать существования подобных людей и подобного глубокого сходства двух.

 

Мир в огне и неслыханном горе. Глядя со стороны на жизнь, теперь всякий просто глазами видит ее бессмысленность. А изнутри каждый для себя на что-то надеется и, проводив с печалью один день, на другое утро встает и шепчет: «хоть день, да мой!». Так показывается извне бессмысленно-вековечное родовое движение человека, полная тьма. И только, если глядеть с закрытыми глазами внутрь тьмы, показывается непрерывная цепь полных смысла жизненных вспышек: это мы, люди, как личности вспыхиваем, друг другу передавая свет жизни.

 

1940 года 5-го Октября нашел эту конторскую книгу в сундуке Валерии Дмитриевны и после многих напрасных попыток достать себе не расплывающейся бумаги, решил воспользоваться ею для своего дневника. Кстати, получается некоторая связь меня с прошлым: предки мои были купцы, записывали в такие книги «дела», а я — безделье.

 

6 Октября. Конечно, многое на свете можно подавить и оно кончится, и многое множество всякого надо подавить, и это хорошо, пусть кончается. Только дух Божий, живущий в человеке, подавить нельзя, и чем больше на него давят, тем он больше плотнеет и усиливается. (NB. Так было в истории с Германией и так было в личной жизни со мною.)

 

9 Октября. Получаю письма о «Неодетой весне». Медленно и под шумок мое «учение» находит себе путь. Боюсь, что когда через меня все пойдут в природу, я уйду из нее, и мое «быть самим собой» окажется не в том, о чем я писал.

 

Были вечером в концерте Рахманинова «Колокола» 11. Удивлялся людям, Консерватория, оказалось, является хранилищем людей: я таких людей видел только до революции. Как жаль, что не надумал ни разу сходить в Консерваторию. Люди там, независимо от положения в современности, сохраняются в духовной неизменяемости к худшему. А музыка входит в состав религиозной души и можно даже так поставить вопрос: возможна ли без музыки религиозная и даже вообще душа? Отцы церкви, вероятно, и собирали свою душу к тому, чтобы бессмысленно как в музыке, в чувственном бесчувствии постигать сущность всего — Бога.

 

13 Октября. Оглянулся вокруг себя и увидел, что за эти последние три года выросли мосты, везде асфальт и порядок движения. А между тем, тогда никому из нас не было никакого дела до этого будущего. Каждый занимался собой и думал о себе, вплоть до самых строителей. Никто тогда лично не заботился о будущем, как, напр., даже собака заботится, зарывая остаток пищи. Тогда не заботились, и теперь по не-озабоченному идем без чувства удовлетворения.

В этом и есть вся суть современного переворота. Раньше капиталисты, как собаки, заботясь о будущем лично своем, создавали избытки для общества: на этом основан весь капитал: создавать будущее под предлогом и обманом личного дела. Теперь забота о будущем стала специальностью на 1000 р. месячного жалованья, и сами эти специалисты будущего (плановики) тоже лично в нем не заинтересованы: капиталист создавал для себя, этот плановик создает будущее как специалист, по чужому велению и не для себя. Так исчезает у каждого надежда на личный выход из не-обходимости, так рождается чиновничий бюрократизм, эгоизм, измельчение душ.

Последний нажим «Надо» (будущего) на «Хочется», т. е. на личность, на настоящее выразился в закрепощении служащих, в обуздании молодежи, всех художников, всех, у кого еще остается надежда через личное «Хочется» выйти из необходимости государственного «Надо». И замечательно, что сами профессора, художники, вся высшая интеллигенция, страдая лично от принуждения, не могут отказаться от справедливости всех принудительных мер в отношении студентов, рабочих и т. д. «Ничего не поделаешь» — в отношении государственного «Надо» и «хоть денечек, да мой» — в отношении к себе. Так все и совершается в мире наивных существ, определяющих свое бытие на иллюзии своего личного «Я», своего земного короткого «Хочется». Но существует личность человека, независимая от человека, и жизнь, не определяемая физической конечностью. Многие подозревают существование такой личности и в беде своей косятся в ту сторону.

 

20 Октября. У москвичей настроение никуда не годится, некоторые думают, будто наши меры взяты с немцев и что немец способен выдержать то, что русскому невмочь. Другие дальше идут: что будто бы для Гитлера сознательно подготовляется страна, как колония. Слух о передвижении войск наших в Румынию (для войны с Германией), что Гитлер в один месяц… и т. п. вздор всякий.

 

23 Октября. Первый зазимок.

Наша ласка, когда-то страстная, теперь становится просто любовной игрой, от которой, если надо будет, легко отказаться. И вот, когда прошла для всех обычная иллюзия влюбленности, у нас оказалось — это была вовсе не иллюзия, а средство сближения, самопознания, духовного саморазвития и обмена. После этого периода Ляля стала матерью мне, и я вновь родился, весь, по-новому стал жить, забывая даже о своих привычках. И даже характер во мне переменился, и весь я насквозь стал не таким, как был.

 

Ляля сказала: — Ты только шевели меня, умей своими вопросами вызывать из меня мысли, и ты удивишься тому, что я могу тебе дать.

А у меня это уже само собой давно сложилось, что Ляля знает все, и я давно в тревоге о том, что ленив как-то, сонлив и не умею спрашивать. Лучший образ ее, как ангел у сапожника12, до сих пор у меня ничуть не помрачился.

 

Моя гостья сказала: — Бедная Франция, неужели же нынешняя судьба ее есть последствие революции 1789 года! и если так, то какие же последствия ждут нас за нашу октябрьскую революцию!

И еще эта гостья сказала: — У нас есть три группы людей: огромное большинство вовсе не верит в наше дело, другая часть верит в то, что Надо верить, и третья сомневается в Надо, но делает вид, что верит.

 

25 Октября. Многие верят и потому только, что страшно не верить и остаться ни с чем. Вера в живого Бога у них давно перешла в привычки, охраняющие личное спокойствие. Им, кажется, невозможно остаться без Бога, на самом же деле живой Бог только и ждет, чтобы они вышли из пут своих привычек и стали к Нему лицом.

 

В современности у нас думают так, что немца нам не миновать: будем ему помогать, он превратит нас в колонию, пойдем против — он расколотит и своею рукою возьмет. Евреи и все присные им ненавидят кровно Гитлера, эта ненависть наполнила половину мира от Ротшильда до русского интеллигентного нищего, женатого на еврейке. С другой стороны, другая половина стала против евреев. Такая огромная ненависть не могла бы возникнуть к маленькому народцу, если бы он не являл собой какую-то определяющую весь наш строй силу: еврей стал знаменем капитала и кумиром демократов — интернациональный человек превратился в еврея. Весь-человек раскололся на две половины — арийца и семита. Мы же стоим на острие независимого от расы коммунистического человека, и чуть в одну сторону — мы с евреями; чуть в другую — с арийцами.

 

Все вовне до того убийственно страшно и духовно пусто, что спасаться возможно лишь в глубине себя.

 

Бессилие верующих. При таком разложении церкви «верующие» стали бессильными и божье дело было отдано неверующим, которые вместо верующих и строили жизнь на земле и всюду и везде заявляли: мы не на небе, а на земле хотим строить жизнь.

 

29 Октября. –3°. Второй зазимок. (Снег летит.)

Какому богу молились наши предки из богатых купцов, наживших себе крупные средства. Нет сомнения, что этого бога они просили помогать в их хищных делах и этому самому богу строили церкви, когда им все удавалось. Этот бог помогал им везде концы с концами сводить и радоваться… и очищать свою душу обращением к Распятому. Именно для очищения совести и был для них Христос…

 

31 Октября. Легкий мороз и солнце. Ходил к Семашке13… Собираюсь к сестрам Барютиным.

Был у сестер. То самое, что я нашел у Ляли как самое для меня важное: это прежде всего неисчерпаемый источник и вообще смутное чувство бесстрашия перед концом своим; то же самое теперь у этих сестер видишь на глаз в их порядке жизни, в устройстве, в утвари, на стертых уголках дверей, столов. Чувство победы человека над суетой и независимость его от внешних событий охватывает, и вот, оказывается, что та Россия, которую я любил и которую будто убили, жива и никогда не умирала.

 

3 Ноября. От многих людей слышу, какую радость испытывали они в первые годы революции и НЭПа; я же радость испытывал только один день в Петербурге, когда царь был арестован, и смолкли пулеметы на крышах, и зазвонили в колокола… С тех пор для меня почему-то радости не было. Разобрать — почему.

 

Война 14-го года осталась морально неоправданной, значит, — неконченной, теперь — продолжение… Каким же образом победит Америка и Англия, если они не несут людям никакого нового объяснения той бессмыслицы жизни, в которую ввергаются черно-рабочие и вслед за ними и чисто-рабочие?

 

7 Ноября. (-5°). Солнце. В полдень вышли все мы и с собаками на улицу, поглядели на землю: пушки везут и сколько! поглядели на небо: все небо закрыли серебряные птицы. Не до красоты нам теперь, но все-таки утешение какое-то в том, что хоть знаешь, на что уходит наша трудная жизнь.

 

Основная ошибка многих верующих людей состоит в готовности полагаться на Бога («да будет воля Твоя») и пользоваться этим, чтобы самому уклоняться от обязанности действовать. «Хлеб наш насущный даждь» надо бы дополнить: «и в случае Тебе нельзя дать, помоги мне самому о себе позаботиться».

 

8 Ноября. Ездили погулять в Петровско-Разумовское, завернули к Удинцевым. Там в беседе с какой-то ученой дамой рассказывал о карелах, которых я первоначально принял за настоящий русский народ. Явилась догадка, что и другие народности приняли от великорусов лучшее и тоже стали лучше, чем сами русские, потерявшие свою доброту в государственном строительстве. Отсюда сами собой пришли на память отдельные из евреев, ставшие русскими — православными, напр., Шик и Гершензон14. Эти евреи тоже, может быть, нашли своих настоящих евреев в русских христианах, как я нашел настоящих русских в карелах. Как бы ни случилось и того, что наши искренние из коммунистов найдут истинный коммунизм в гонимых коммунистами христианах.

 

Глубокая осень. Все листья опали. Рыжий кот сидит на мягко устланной листьями земле перед домом. Только не все листки успели слежаться, как бывает после зимы. Многие листики свободно лежат, и даже очень легкий ветерок заставляет их приподниматься. И это движение, и легкий шорох до того делают их живыми, что даже кот ошибается, водит головой то туда, то сюда в подозрении, уж не мыши ли эти листики.

 

9 Ноября. Чудо из чудес: у меня был Маршак15.

 

10 Ноября. Мороз –7° и солнце. Легла пороша, вполне достаточная для гона, но ни малейшего желания гонять у меня нет. Вчера Маршак сказал: «Удалось бы за это короткое время еще хоть по книжице выпустить». И тут же: «А, может быть, как-нибудь и проскользнем?»

Интересно говорил о том, что Гоголь всегда оставался совершенным и в целом и в деталях, а Лесков уже совершенным в целом был редко, а Ремизов был только в деталях, и что это есть путь вырождения.

А Ляля тут сказала, что этими признаками «вырождения» характерно японское искусство, искусство древней культуры, от которой остается филигранная деталь. Оттого же они так усваивают европейскую цивилизацию, теряя свое, усваивают безрелигиозно. Вот и получается «цивилизация» в собственном смысле слова, т. е. торжество Робота.

На это Маршак, живо обернувшись ко мне, сказал:

— Да она у вас умница!

 

12 Ноября. Вечером «Франческа да Римини» Рахманинова16. Видел две пары: Толстых и Лосевых17. Ляля до того больна любовью ко мне, что уже вспоминает время своей свободы, когда она не любила.

— Чем же ты, — спросил я, — была занята, когда не любила?

— Я тогда искала — кого бы мне полюбить, и ждала.

 

13 Ноября. Коротким временем страстной любви огромное большинство людей пользуется, чтобы свое «Хочется» превратить в «Надо»: рождается дитя, и так двое любящих создают третье, любимое. Коротким временем своей страсти мы воспользовались, чтобы друг друга понять, и наша чувственная любовь стала нашим языком, на котором мы поняли друг друга и благодаря этому, минуя свое дитя, стали друг в друге находить невещественное третье, ставшее на нашем пути впереди, как любимое «Надо». Я вспомнил свои детские молитвы, стал пробовать молиться этому «Надо», и так мое обращение к Богу вышло по-детски просто, и всякие размышления и сомнения я отложил в сторону, опираясь на Лялю: пока Ляля со мной, я чувствую любимое «Надо» через нее непосредственно. Так вот и началась моя новая жизнь, в которой самым главным стало чувство бессмертия — не за чертой смерти, а от сего же дня, и бесконечность оказалась в своих руках и так же реальна, как веревочные вожжи к лошадке, бегущей в Царство Божье, где нет ни конца, ни начала.

 

15 Ноября. Основа моего переворота духовного состояла сначала в том, что исчезла искусственная черта, разделявшая в моей душе любовь чувственную от душевной и духовной: Ляля меня научила понимать любовь в единстве, всю любовь, как Целое. Второй этап моего нового миропонимания создался в день великого обряда 11-го Ноября: как в понимании любви исчезла перегородка между грубой любовью и духовной, так в этот день исчезла черта, разделяющая мир земной от посмертного. В этот день смерть потеряла свое прежнее значение, и эта жизнь в своей творческой силе, минуя смерть, соединилась с жизнью бесконечной. Оказалось, что можно смотреть вперед поверх смерти.

 

17 Ноября. Мы еще не были так счастливы, как теперь. Мы даже находимся у предела возможного счастья, когда сущность жизни, радость переходит в бесконечность, в бессмертие, сливается с существом Божьим, и смерть мало страшит. Засыпаю у нее на груди, слышу: — Верил ли ты раньше в бессмертную жизнь за гробом? Сквозь сон отвечаю: — Я не знал, что верил, но, наверно, как-нибудь верил.

— А теперь?

— Ведь я же люблю тебя, значит верю. А ты всегда верила?

— Конечно, всегда.

— Ну вот, как же мне тоже не верить?

Ходили в детский театр. На мосту вспомнил, как она мне сказала: «я вас не люблю, но мы очень подходящие люди».

Я это вспомнил и сказал:

— Прошлый год здесь ты меня огорчила.

— Помню, — ответила она и попросила об этом больше не говорить.

Я не стал говорить, но вспомнил, как она в тот раз еще мне сказала:

— Я для вас неисчерпаемая, а Вы исчерпаетесь для меня.

Теперь она и слышать об этом не хочет, и оттого-то просит не напоминать.

 

20 Ноября. Туман в Москве, как в Лондоне, тепло и так мокро все, что ночью на улице все отражается, как на реке. Иду получить путевки в Малеевку.

 

21 Ноября. Были на вечере, посвященном Л.Толстому (30 лет со дня смерти). Жалкие попытки восстановления образа Толстого, толстовство прошло, и даже прошел большевизм, из него вытекающий, а в новом нет точки опоры для восстановления Толстого.

 

21–22 Ноября. Ночью с Лялей разбирали побег Л.Толстого, и я впервые через Л. понял слабость в этом поступке, столь долго казавшемся мне героическим. Поняв же через Лялю сущность поступка в слабости, ясно увидел какую-то беспредметность веры Толстого, определяющую и бесцельность его побега. Ясно теперь вижу, что Толстой опоздал уйти от своей семьи, и этим обессилил себя самого.

Так и каждый умный человек, упрямо не желающий выйти за пределы своего разума в простую жизнь, которой живут все, будет тем самым всегда ограничен. Тут весь вопрос сводится к тому, чтобы вспомнить в себе ребенка, и по этому живому мостику перейти на ту сторону, откуда все люди настоящие получают свидетельство в предметности своей веры.

Так вот я, войдя в Лялю, превратился в ребенка, и [она] научила меня перейти по тому мостику через любовь свою к источнику любви, к тому, чем люди живы, и моя детская молитва стала мне дороже всех своих сочинений написанных и всего того, что я еще придумаю.

 

27 Ноября. То, что я называю «чувством современности», не есть еще религиозное чувство, но оно, по всей вероятности, может быть пробой на религиозное чувство — живое это чувство или определено лишь установленными формами и привычками. Живая вера в Бога и прямое к Нему обращение содержит в себе понимание действительности, ее уразумение. Словом, верующий человек, если даже и отворачивается от жизни и то от нее не отстает, и если пожелает только, смысл событий современности находится в его распоряжении. Неверующие люди глумятся над теми, кто молится. А верующие не могут понять, как это можно жить без религиозного сознания.

 

4 Декабря. Привыкаю к новой обстановке. Задумал детский рассказ «Старый валенок» 18. Осмотрели в Глухове дачу на лето.

 

5 Декабря. После оттепели и снега хватил к вечеру мороз.

Закончил «Дедушкин валенок».

 

6 Декабря. Каждый день пишу по одному детскому рассказу… и ем как свинья. Страшно даже за серьезную работу браться: мне кажется… мне сейчас неловко думать о Достоевском: посмотрел бы он на это «творчество», на это счастье…

 

9 Декабря. Любовь похожа на море, сверкающее цветами небесными. Счастлив, кто приходит на берег и очарованный согласует душу свою с величием всего мира. Тогда границы души бедного человека расширяются до бесконечности и бедный человек понимает тогда, что и смерти нет и нет того, что называется у бедных людей сегодня и завтра. Исчезает тогда эта черта, разделяющая всю жизнь на «тут» и «там». Не видно «того» берега в море и вовсе нет берегов у любви.

Но другой приходит к морю не с душой, а с кувшином, и, зачерпнув, приносит из всего моря только кувшин, и вода в кувшине бывает соленая и негодная.

— Любовь — это обман юности, — говорит такой человек и больше не возвращается к морю.

 

Где два-три собрались, там не только Христос рождается, но и осел, который несет на спине своей багаж любимого человека. Где два сошлись, там к своему Хочется присоединяется Надо в смысле повседневного: люби ближнего, как самого себя. Творчество поглощает всего человека — и с его Христом, и с его ослом. В сущности, «осел» не есть просто герой труда, а это есть необходимость внимания к другому (ближнему). Вот в моей семье внимание было у них на мне, а у меня на себе. Вышло так, что им было такое положение выгодно: из этого проистекало благополучие, и отсюда разложение, безморальное со-стояние…

Стою в раздумье перед тем, что случилось, и вот именно, что оно случилось, произошло или вышло как следствие всех предыдущих моих поступков и есть первый предмет моего размышления. Оно вышло из того, что я, создавая дальнему неведомому мне читателю радость, не обращал внимания на своего ближнего и не хотел быть ослом для него. Я был конем для дальнего и не хотел быть ослом для ближнего. Но Ляля пришла, я ее полюбил и согласился быть ослом для нее. Ослиное же дело состоит у человека не просто в перенесении тяжести, как у простого осла, а в том особенном внимании к ближнему, открывающем в нем недостатки с обязательством их преодолеть. В этом преодолении недостатков ближнего и есть вся нравственность человечества, все его ослиное дело.

Но если человек, имеющий коня, согласится променять его на осла, не зарывает ли он талант свой в землю, не совершает ли он греха против самого Духа?

 

11-12 Декабря. Это время пришло, но верю, что не мое это личное время, а всех, в ком жива совесть. Пришло время просто, будто хороший человек постучался в окно, и я, увидев его, позвал к себе, и он стал жить у меня как друг.

И силы пришли ко мне, будто хороший человек шепнул мне, переходя к другому: встань…

 

«Пролетарий» в свете выстраданной народом современности есть существо прямо противоположное «нищему духом». Пролетарий это неудачник, настаивающий на праве своего существования: ты меня породил и я требую, чтобы ты давал мне средства существования. Вернее же, пролетарий — это неудачник, силой насилия преодолевающий свою неудачу. Победа происходит за счет порабощенного духа, и достижение и удовлетворение происходит в обезьянстве: оказывается, что у обезьяны, как у человека, есть мебель, и зала, и кабинет, и культурная одежда, и в стеклянной вазочке культурный цветок. Ум пролетария в сравнении с человеческим умом такой же зло-обезьяний, как зло-обезьянья цивилизация в сравнении с культурой.

 

14 Декабря. Лучшее средство уничтожить поэзию — это заставить поэтов писать непосредственно на пользу государства, потому что существо поэзии направлено к спасению личности человека, а не типа его, рода, всяких групп, государств. Вот откуда и происходит вечная борьба поэта и лейтенанта.

 

15–16 Декабря. Мы находимся с Лялей в состоянии брачном не потому, что рождаем детей и работаем в поте лица (хотя и от того, и другого не отказываемся), а потому, что включаем эту нашу общую плотскую земную жизнь в общий путь к Царству Небесному, и по пути сами же мы, муж и жена, участвуем в деле преображения мира и достигаем радостного дня всеобщего воскресения.

 

До конца пребывания в этом доме начну биографию Ляли, имея целью восстановление ее личности. Ближайшая моя цель будет достигнута фактом ее горячего участия, в то время, когда эта биография станет автобиографией.

 

17 Декабря. Мы просто счастливы. И это чудо! Как можно быть счастливым в то время как… Невозможно, и вот вышло чудо, и мы счастливы. Значит, это возможно при всяких условиях.

Мороз –23°. Тишина, иней на солнце садится. Наверху над березами все-таки есть какое-то движение воздуха, — там вспыхивают алмазами искры льда. И то же движение передается елкам: веточки как будто дрожат от холода.

 

20 Декабря. Я сказал: — Люблю тебя все больше и больше.

А она: — Ведь я же это говорила тебе с самого начала, что ты будешь любить все больше и больше.

Она это знала, а я не знал, я воспитал в себе мысль, что любовь проходит, что вечно любить невозможно, и что на время — не стоит труда. Вот в этом и есть разделение любви и наше общее непонимание: одна любовь (какая-то) проходящая и другая — вечная, одна любовь ограничена любовью к детям — как в природе, другая, усиливаясь, соединяется с вечностью, с Богом (в одной человеку необходимы дети, чтобы в них продолжаться, в другой дети не являются необходимостью). Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановны были бездетны19. Дети, рожденные в свете той и другой любви: в одном случае любовь к детям есть частность общей любви, в другом — любовь к детям исключает всякую любовь: самое злобное, хищное существо может иметь любовь к детям. Так неужели же и это называется любовью? (Любовь как только связь.) Итак, всякая любовь есть связь, но не всякая связь есть любовь, а истинная любовь есть нравственное творчество. Так что можно закончить, что любовь есть одна — как нравственное творчество, а любовь как только связь не надо называть любовью, это просто связь.

Так вот и цивилизация есть только связь (обезьянник), а культура нравственное творчество.

Вот почему и вошло в нас это о любви, что она проходит: потому что любовь как творчество, подменялась постепенно любовью-связью, точно так же, как культура вытеснялась цивилизацией.

 

На рассвете Ляля проснулась.

— А все-таки, — сказал я, целуя ее, — любить женщину лучше, чем собаку.

— Я тебе об этом говорила.

— Нет, — сказал я, — ты не о том говорила, я же о другом думаю: бывало, ночью проснешься, Лада встанет с пола, голову положит на постель, а ты ей говоришь, добиваешься: Лада, Лада, ну скажи хоть одно словечко: «люблю», я все отдам тебе за это, всю жизнь посвящу. А она молчит.

 

21 Декабря. Вечером слегка поссорились с Лялей. Я холодно простился с ней и улегся. И только заснул, вдруг мне почудилось, будто она плачет. Прислушался.

— Денечек!

— Что тебе?

Она сидит с открытыми глазами, совсем как подшибленный галчонок.

Вспомнил я, как в детстве подшиб на лету галчонка, вижу — сидит на земле, не падает. Значит жив. Я подошел — не улетает. Посадил его на веточку — уцепился коготками, сидит.

Нехорошо мне стало на него глядя, пошел я домой. После обеда тянет меня посмотреть — что с галчонком, душа не на месте. Прихожу к дереву — вижу, так и сидит неподвижно. Дал ему червячка — не берет. Ночь спал плохо, все неподвижный галчонок из головы не выходит. Утром, чуть свет, прибегаю в сад к тому дереву — сидит. Страшно мне стало, зажмурил я глаза — и бежать от него. А в полдень нашел под деревом трупик птички.

Жестокие мы были мальчишки, птичек мучили, соломинку вставляли мухам и пускали летать, но по галчонку плакал безутешно, и вот сколько лет прошло, а как вспомню — даже ночью, жаром обдает.

Вот, увидал я Лялю, сидит вытянувшаяся в темноте, прислонившись к подушкам. Мне стало ее ужасно жалко.

— Дурачок, дурачок, — сказала она, — с кем ты вздумал бороться!

 

23 Декабря. Слово «Бог» и религия так забиты, что не имеет значения, все евреи теперь говорят «как бог даст» и т.п. У русских писателей вообще нет веры и руки опущены, суетятся только евреи. Единственное определенное у русских — это антисемитизм. Все и понятно, ведь литература, искусство — это выражение лица народа, и понятно, что страдания выражаются тем, что бледнеет лицо. Глубокие страдания переживает весь мир, у всех народов бледнеет лицо…

Остается только ниточка связи — это я со своей верой, со своим независимым чувством гармонии, где-то в таинственной глубине своей я люблю тебя, русский народ, я люблю, значит, ты существуешь…

 

24 Декабря. Читал в Малеевке о Горьком. Федин читал свой рассказ. Федин пишет хорошо, но человек он светский, европейский и произведения его рукотворные.

 

25 Декабря. Стало довольно противно ходить в столовую, начались сплетни. Так месяц подходит к концу, а больше месяца люди, очевидно, не могут вынести обеспеченную жизнь.

 

Вечером читали Блока более двух часов, и ясно предстал Люцифер — хлыстовское происхождение этой поэзии20. Вспомнилось, в Религиозно-философском собрании Розанов из толпы людей вытащил за рукав Блока и сказал мне: «Вот наш хлыст, и их много, все хлысты». Правда, эта религиозная распутица, подмена веры в Бога поэзией непосредственным человеком воспринимается как нездоровье, гниение; эти слова — здоровье и нездоровье содержат в себе: здоровье — правду, веру, верный путь; нездоровье — ложь, подмену, ложный путь. Так все это искусство было на ложном пути, и большевизм в начальной фазе своей был как направляющий бич правды.

Ясно вижу, что отвращение к евреям при добросовестном разборе не оправдывается. Ведь только представить себе, что на место евреев станут русские хамы (а при существующем порядке только хамы и могут стать), как евреи покажутся очень милыми и наивными мальчиками.

Когда вчера я заговорил с Лялей о каком-то прекрасном поэтическом народе русском на Печоре, она стала это отвергать: нет этого, все это умерло, и если воскреснет, то как-нибудь в общей культуре. Если это правда, то и мое наивное сознание о действующем первоисточнике нашей поэзии, устном творчестве народном — устарелое понимание. Так было, и теперь этого нет.

Не только язык народный, как первоисточник моей литературы, — я теряю даже вкус к тому родственному вниманию в природе, о котором столько писал.

— Денечек, — сказал я, — что же это со мной делается!

— Ничего особенного, — ответила она, — ведь ты переменяешься, ты переходишь от природы к самому человеку.

 

28 Декабря. Современная сказка (например, Андерсен) всходит на дрожжах символизма и происходит, вероятно, от дуализма, в котором материя является образом духа или, наоборот, дух образом материи. Современная сказка должна исходить из монизма, т. е. дух и материя — одно, и разделения между тем и другим нет, как нет разделения между этим миром и «тем». Все своеобразие моих рассказов-сказок состоит именно в яркой демонстрации этого единства духа и материи и, тем самым, протеста против символизма — дуализма. Андерсен для меня наиболее противен.

 

Светлое морозное утро. Ходил по тропинке взад и вперед с того времени, когда осталась на небе звезда утренняя, и до тех пор, пока она не растаяла в свете от солнца. Мне было ясно, что дело художника — это расстановка смешанных вещей по своим первоначальным местам.

 

 

Комментарии

1 Ефросинья Павловна — первая жена Пришвина. В течение всей жизни в студентка Сорбонны; с ней связаны воспоминания, сны, мечты, неудовлетворенность, сожаление о несбывшемся счастье и сомнения в его возможности, и, самое главное — творчество; Пришвин уверен, что встреча с Варей сделала дневнике Пришвина по разным поводам то и дело возникают две женщины — Варя Измалкова и Ефросинья Павловна. Невеста и жена. Варя, Варвара Петровна Измалкова — первая любовь, дочь крупного петербургского чиновника, его поэтом, что она муза, и остается источником его писательства. Фрося, Ефросинья Павловна Пришвина (Смогалева) — деревенская женщина, сохранившая связь «с природой, народом, русским родным языком», жена, мать его детей, превратившаяся со временем в «злейшую Ксантиппу»; с ней связано семейное, повседневное, родовое, трудные личные отношения с вечным вопросом о необходимости расстаться, непонимание, пережитые вместе труднейшие годы, чувство вины и ответственности за неравный брак. Роль Ефросиньи Павловны в его жизни огромна — она соответствует одной стороне его натуры, но другая — поэтическая, мятущаяся, рефлексирующая, связанная с эросом жизни, реализуется в творчестве, но не находит успокоения в жизни («живая любовь непременно эротическая»). В течение многих лет в Дневнике появляются записи о семье, свидетельствующие об одиночестве Пришвина и попытках разорвать порочный круг семейной жизни («19 Мая 1930. Надо почаще вон из дома, и к этому бездомью (возможно ли?) приучать себя»). И еще много лет спустя он отметит, что все его писательство — это обращенная в неведомое будущее песня «Приди!» В 1940 году «неведомое будущее» — Валерия Дмитриевича Лебедева (Лиорко) (1899–1979) — вошло в его жизнь и определило ее до последнего вздоха.

2 В последних числах января Валерия Дмитриевна писала Пришвину: «Дорогой Михаил Михайлович, сегодня я проснулась, вспомнила, на уроки идти только к четырем часам, значит, можно спокойно поси­деть одной в тишине. Вот тут-то я и почувство­вала, как устала за последние дни и как нужно побыть одной.

Лежу, читаю «Жень-шень», и так захотелось с Вами перекинуться словом,— терпенья нет дожидаться первого числа! В одиночестве легче общаться с другим человеком, чем в присутствии его. Почему это? Может быть, встретив человека, вкладываешь в первое ощущение много своего, того, что тебе дорого, что ты ищешь, и уже говоришь больше со своей душой, а не с человеком. Поэтому такую полноту и дают мысленные беседы — в воображении. А может быть, и иначе? Может быть, есть редкие и счастливые встречи, когда открыва­ется настоящая сердцевина человека (та, о которой мы с Вами говорили, что сохраняется в нас всю жизнь, в которой — вечная детскость, которая если утратится, значит — душа погиб­ла, и т.п.). Она скрыта наружностью, привычками, характером, нервами, страхом перед жизнью, даже одеждой. А мы ее вдруг увидим и в нее поверим. Поэтому общение с нею легче в отсутствие человека с его житейскими наростами, за которыми скрыта сердцевина. Вот почему я и хочу сейчас с Вами беседовать.

Если моя теория верна — Вы поймете и об­радуетесь. Если я ошибаюсь — хорошо ли мол­чать из трусости, из самолюбия не сделать сейчас того, ради чего и живем мы на свете? Об этом я сейчас у Вас же прочла, это меня умили­ло и заставило бросить книжку и взяться за перо. Вы пишете о Лувене: «Культура — в творчестве связи и понимания жизни между людьми». Культура, говорю я, это полнота жизни, стремление к совершенству, к настояще­му счастью. «Что наша жизнь — одна ли, две ли ночи». Нет, гораздо больше: в драгоценных минутах ощущения чужой души как своей и через это — в ощущении единства со всем живым, что способно любить, а способно к этому все. После первой встречи, когда я лежала с обмороженны­ми ногами, я тоже взялась за «Жень-шень». Читать мне было мучительно, потому что тот близкий человек, каким был для меня автор до личного знакомства, вдруг раздвоился. Я никак не могла связать этих двух людей. Ведь первый был своим — не только я его, но и он меня понимал, ничего с ним не было ни страшно, ни стыдно: мы жили с ним в одном мире, где нет ни разочарований, ни расставаний, ни смерти. А второго я не могла понять, и, еще печаль­ней,— он не понимал меня. Я ведь была в менее выгодном положении: не имела средств ему открыться. Его-то я узна­ла через его же книгу: в творчестве человек открывается невольно. А я — как могу себя открывать я Вам? Ведь это возможно или через художество, или через святость (нравственное совершенство— там тоже кора сгорает). А у меня — ни того, ни другого. Вот почему так трудно было читать «Жень­-шень», будто подмена произошла, как только во сне бывает. После второй встречи все вернулось. И хоть многое мешает, но это отбрасываешь: внутри есть тот свой человек. И если не выйдет до конца как надо — значит, сами виноваты. Самое главное, что это возможно — проникно­вение в тот мир, в котором существует наше единство и свобода, и рано ли, поздно ли, все в него войдем. А пока надо благодарить за про­блески этой радости и к ней готовиться.

3 Речь идет об издателе, редакторе, душеприказчике Л.Н.Толстого Владимире Григорьевиче Черткове и о духовном наставнике Н.В.Гоголя протоиерее Матфее Константиновском, чье духовное влияние на жизнь и творческую судьбу обоих писателей и до настоящего времени обсуждается литературоведами.

4 Лев Михайлович Алпатов-Пришвин — старший сын Пришвина.

5 Имеется в виду квартира, которую в 1937 г. Пришвин получил в доме писателей в Лаврушинском переулке.

6 По-видимому, имеется в виду рассказ Мопассана «У постели» (1886).

7 Речь идет о нашумевшем фильме «Закон жизни» (1940, режиссеры А.Столпер, Б.Иванов), где показано было нравственное противостояние разложившегося секретаря обкома комсомола Огнерубова и комсорга мединститута Паромова.

8 Говорится о рассказе «Лесной ручей», написанном Пришвиным «под диктовку» ручья и включенным в «Лесную капель». (Пришвин М.М. Собр. соч. В 3-х т. Т. 3. М.: Терра-Книжный клуб, 2006. С. 41-45).

9 Известно, что речь идет об одной из книг В.В.Розанова «Уединенное» (1912) или «Опавшие листья» (1913–1915).

10 Полемика с нигилизмом левой, радикальной интеллигенции пронизывает все творчество В.В.Розанова. См.: «С вершины тысячелетней пирамиды (Размышления о ходе русской литературы)» (1918). — Розанов В.В. Собр. соч. О писательстве и писателях. М.: Республика, 1995. С. 670-672; о критике Розановым аскетического, «черного» духовенства и христианства как «религии смерти» см.: «В мире неясного и нерешенного» (СПб., 1901; 2-е изд., СПб., 1904), «Около церковных стен» (СПб., 1906), «Темный Лик: Метафизика христианства» (СПб., 1911). Указано А.Медведевым.

11 Имеется в виду вокально-симфоническая поэма для солистов, хора и оркестра С.В.Рахманинова «Колокола» (1913) на стихи Эдгара По (русск. пер. К.Д.Бальмонта).

12 Аллюзия на рассказ Л.НТолстого «Чем люди живы» (1881).

13 Николай Александрович Семашко (1874–1949), советский государственный деятель, с 1918 г. нарком здравоохранения РСФСР. Земляк Пришвина и товарищ в годы учебы в Елецкой гимназии, под влиянием которого Пришвин заинтересовался марксизмом и с которым, несмотря на идеологическое расхождение (разочарование в марксизме и отход от революционной борьбы по возвращению из Германии в 1902 году) он изредка встречался.

14 Речь идет о священнике о. Михаиле Шике (1887–1937) и историке русской литературы, публицисте, переводчике и редакторе М.О.Гершензоне (1869–1925).

15 Об истории вражды и примирения с поэтом С.Я.Маршаком см.: Пришвин М.М. Дневники. 1936–1937; Дневники. 1938–1939.

16 Имеется в виду опера С.В.Рахманинова (1904).

17 Имеются в виду писатель Алексей Николаевич Толстой с женой Людмилой Ильиничной и философ Алексей Федорович Лосев с супругой Валентиной Михайловной.

18 Рассказ «Старый валенок» впоследствии получил название «Дедушкин валенок» (1941).

19 Аллюзия на повесть Н.В.Гоголя «Старосветские помещики» из цикла «Миргород» (1835).

20 В 1910-е гг. ХХ в. в Петербурге Пришвина крайне интересует религиозно-философские искания народа и интеллигенции — сектантов (хлыстов) и символистов, их парадоксальное единство: «10 Февраля 1914. И вся разница между ними — культура, они то же, но без культуры». (Дневники 1914–1917. С. 51. Ср.: Ранний дневник. 1905–1913. — Богоискательство. С. 581-643).

 

 

Подготовка текста и комментарии Яны Гришиной

М.М.Пришвин. Москва. 1930-е годы

М.М.Пришвин. Москва. 1930-е годы

М.М.Пришвин в загорском доме. Рядом стоит А.М.Коноплянцев, в шали на крыльце — Ефросинья Павловна. 1939

М.М.Пришвин в загорском доме. Рядом стоит А.М.Коноплянцев, в шали на крыльце — Ефросинья Павловна. 1939

В.Д.Пришвина в окрестностях подмосковной деревни Дунино. 1946

В.Д.Пришвина в окрестностях подмосковной деревни Дунино. 1946

М.М.Пришвин на Пинеге. 1935

М.М.Пришвин на Пинеге. 1935

В.Д.Пришвина в селе Усолье под Переславлем-Залесским. 1942

В.Д.Пришвина в селе Усолье под Переславлем-Залесским. 1942

В.Д. и М.М. Пришвины на дунинском берегу Москвы-реки. 1950

В.Д. и М.М. Пришвины на дунинском берегу Москвы-реки. 1950

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru