Людмила Маркина

 

Старался я усовершенствовать себя…

 

Живописец Михаил Скотти: новые материалы

 

Михаил Иванович Скотти (1814–1861) происходил из славной династии итальянских живописцев-декораторов. Представители этого многочисленного семейства успешно работали при различных дворах Европы. В 1780-е годы по приглашению архитектора Дж. Кваренги в Россию прибыли братья Доменико и Карло Джованни Батиста (Иван) Скотти. Старший сын последнего родился в Санкт-Петербурге, был крещен в католическую веру в церкви Святой Екатерины и наречен Миккель Анжело. Детство «ангела Мишеньки» (так любовно называли его родные и друзья) прошло в счастливой, полной достатка и радости обстановке. И.Скотти успешно сотрудничал с лучшими архитекторами эпохи: К.И.Росси, Ж.Тома де Томоном, А.Н.Воронихиным. Благодаря протекции друзей он постоянно получал выгодные заказы по оформлению интерьеров императорских дворцов. Дом декоратора был гостеприимным и хлебосольным, что называется «полная чаша». Веселый и легкий по характеру Скотти-старший не был склонен к накопительству. «Все, что приобреталось, — писал Н.А.Рамазанов, — тут же и прожиралось: жирные макароны, болонская колбаса, вкусные закуски, требующие не одной бульонной подливки, предлагались в веселой компании почти ежедневно; беседы, каляканья, анекдоты были любимейшим препровождением часов отдохновения замечательно даровитого художника»¹. Свободная творческая обстановка, царившая в семействе, повлияла на формирование характера маленького Миккеле. Даже строгое воспитание, полученное позднее в школе доминиканцев (при католической церкви на Невском проспекте), не могло серьезно изменить его жизнерадостный нрав.

Когда М.Скотти едва исполнилось шестнадцать лет, скончался его отец. На семейном совете было решено не возвращаться в Италию, а оставаться в Петербурге. В декабре 1831 года вдова декоратора приняла российское подданство вместе с дочерью и двумя сыновьями. Михаил, получивший первые навыки живописного мастерства от отца, поступил в «домашние ученики» к историческому живописцу и профессору А.Е.Егорову. Юноша жил в обширной передней, за перегородкой, украшенной сверху донизу рисунками, живописными этюдами и гипсовыми слепками. По обычаю тех лет «домашний ученик» не только совершенствовался в живописной науке, но и помогал учителю по хозяйству: топил печи, бегал в лавочку, подметал пол. Алексей Егорович, хорошо знавший отца Миши, часто рассказывал ему о талантах Скотти-старшего и о его житейских ошибках. Между наставником и учеником сложились почти родственные отношения. Многочисленные дети профессора Егорова и внуки скульптора И.П.Мартоса² с раннего возраста служили моделями для начинающего художника. В отделе графики ГТГ сохранились рисунки работы М. Скотти с изображением Веры, Марии, Софьи (с перевязанным ухом) и Евдокима Егоровых. В том же альбоме Скотти находятся графические портреты конференц-секретаря академии В. И. Григоровича, приходившегося профессору Егорову свояком.

Вместе со Скотти в доме Егорова обретался вольноприходящий ученик академии Иоганн Генрих Пробст³. Сын немецкого булочника был весьма расположен к Мише и часто угощал его свежими булочками из пекарни отца. На раннем рисунке Скотти друг юности представлен с аккуратной прической, в опрятном сюртуке и белой рубашке. Ранняя смерть помешала развиться полностью таланту Пробста-живописца.

В те же годы Скотти сблизился с Константином Ухтомским, сыном известного гравера. «Я хорошо помню молодого Мишеньку, — писал он Рамазанову, — с которым жил стена о стену⁴; помню рассказы его о впечатлениях, выносимых из театра, о Жорже де Жермини, об игре Каратыгина и Брянского; он особенно увлекательно передавал сцены из Жизни игрока⁵, которые бойкой кистью рисовал акварелью»⁶. Андрей Григорьевич Ухтомский, которого М.Скотти также запечатлел на своем рисунке (альбом Скотти, ГТГ), обладал значительной коллекцией эстампов. Старательный юноша перерисовывал их тушью. Миша перечитал всю обширную домашнюю библиотеку Ухтомских. Как вспоминал Константин, он особенно восхищался историческими романами: «Стрельцы»⁷, «Юрий Милославский»⁸. Жадная тяга к знаниям, чтение ночами напролет, увлечение театром — вот что отличало темпераментного юношу, который с годами превратился в рослого красивого молодого человека с черными как смоль волосами.

Посещая классы Академии художеств в качестве вольноприходящего воспитанника, М.Скотти добился значительных успехов в рисовании (в 1831 и 1832 годах был награжден малой и большой серебряной медалью за рисование с натуры). В 1835 году за портрет скульптора Н.С.Пименова (ГТГ) получил малую серебряную медаль. Увлечение историей семнадцатого века повлияло на выбор сюжетов полотен. Эскиз академической программы «Гермоген в плену у поляков» обещал много, но сама картина получилась, по воспоминаниям современников, слишком «черна». Однако уже эскиз следующей работы был замечен строгими профессорами, а также и товарищами по учебе. Так, Аполлон Мокрицкий записал в дневнике от 24 декабря 1835 года свои впечатления о «третном» академическом экзамене: «Много было хороших вещей; эскиз Скотти, изображающий Минина и граждан московских, приносящих свои имущества на жертву Отечеству»⁹. Оконченное полотно «Патриотизм нижегородских граждан в 1612 году», демонстрировавшееся на академической выставке 1836 года, удостоилось малой золотой медали. Скотти окончил академию, получив звание художника XIV класса и рисовального учителя. С самого начала творческого пути колористические способности Скотти уступали его рисовальному дару. Современник Скотти гравер Ф.И.Иордан оставил следующие воспоминания о художнике: «М.И.Скотти, ученик Егорова, был художник старательный, несомненно, талантлив, писал до сухой оконченности и грешил в своих картинах колером»¹⁰.

С необычайной быстротой и искусством М.Скотти нарисовал множество натурных портретов своих товарищей по академии: Ваня Брюллов¹¹, Николай Рамазанов, Сократ Воробьев (хранятся в ГТГ и ГРМ). Исполненные в технике итальянского карандаша с «растушкой», эти изображения будущих мастеров русского искусства составили уникальную галерею портретов. Как вспоминал Н.Рамазанов, «первые четыре сеанса были даны во время угощения блинами, на Масленице, на новоселье Скотти, когда он перебрался от Егорова на свою квартиру, вблизи Академии. Эти блины с импровизированным маскарадом, надолго оставались в памяти у всех справлявших новоселье Михаилом Ивановичем»¹². Переезд на новую квартиру свидетельствовал о «поправке денежных обстоятельств» художника. Действительно, благодаря старику Ухтомскому Скотти стал давать уроки рисования в богатых домах Всеволожских, Орловых и многих других.

Богач-любитель Иван Дмитриевич Шепелев¹³, который «баловался живописью» в мастерской А.Егорова, предложил Скотти выгодный заказ. В начале 1838 года художник приступил к работе в имении Шепелевых при Выксунском металлургическом заводе (Нижегородской губернии). Усадебный ансамбль включал в себя богатый дом, большую церковь с родовой усыпальницей, огромный парк, оранжерею и даже зверинец. Владелец увлекался восточной культурой, к своему дому он пристроил «турецкий флигель». Но самой большой страстью И.Д.Шепелева был крепостной театр (труппа состояла из шестидесяти оркестрантов и сорока хористов). Театральное здание было уменьшенной копией Мариинского театра в Петербурге. За высокие гонорары в Выксу приезжали столичные знаменитости. За свой образ жизни Иван Дмитриевич получил прозвище «Нерон Ардатовского уезда». Для него М.Скотти исполнял картины, образа и театральные декорации. По-видимому, тогда же художник написал картину «Сусанна» (Историко-художественный музей металлургического завода, Выкса), отражающую вкусы богатого заказчика. О том, что удалось сделать художнику в этот период, Скотти сообщал В.И.Григоровичу: «Написал в театре у Шепелева плафон клеевыми красками и ложи, писал также и декорации для оперы цампы¹⁴, вылепил статую мраморной невесты, устроил к этой опере Везувий в последнем акте, который вышел довольно удачно, по крайней мере Шепелевы и граф Кутайсов чрезвычайно довольны, само собою разумеется, что это нехотя заставило меня заняться перспективой, в которой я аза в глаза не знал, а теперь занимаюсь окончанием декораций и разной чертовщины для оперы Волшебный стрелок¹⁵. Театр у Шепелевых чудесный можно сказать, оркестр из 60 человек, есть много хороших артистов. Написал также фамильный образ и пожертвовал его в Выксунскую церковь»¹⁶. Несмотря на многочисленные заказы и прекрасные условия, М. Скотти, как только представилась возможность, расстался с «шехерезадной жизнью и барскими затеями» (Н. Рамазанов).

И.Д.Шепелев познакомил художника со своим зятем, графом И.П.Кутайсовым¹⁷, который пригласил Скотти сопровождать его семейство во время путешествия в Италию. Как и его отец, председатель Общества поощрения художников (далее — ОПХ), И.П.Кутайсов увлекался искусством, покровительствовал художникам. Первоначально художник рассчитывал на краткое пребывание. «Увы, мне придется пробыть в Италии, — писал Скотти В.Григоровичу, — не больше 6 месяцев, но и это все лучше, чем ничего»¹⁸. В том же письме художник обращался к старому знакомому похлопотать о получении заграничного паспорта.

Судя по альбому рисунков художника, их путешествие началось с Германии (в Любеке был нарисован портрет маленького графа А.И.Кутайсова «на четвертом году»), июлем 1838 года датированы жанровые зарисовки в Гамбурге. Затем путь Скотти и его покровителей лежал в Баварию (акварельные виды Мюнхена и Нюрнберга). Маршрут путешествия завершился в Италии. Во Флоренции Скотти начал работать над репрезентативным «Портретом графа И.П.Кутайсова с детьми» (1839, ГРМ; рисунок в ГТГ). Кисти Скотти также принадлежит костюмированное изображение двоюродного брата И.П.Кутайсова, графа А.В.Васильева («На карнавале в Венеции», 1839. ГТГ).

В декабре 1838 года в Рим прибыл наследник престола Александр Николаевич. Наряду с дипломатическими и политическими аудиенциями, великий князь осматривал достопримечательности Вечного города, а также посещал художественные ателье русских мастеров. «Государь наследник, — писал А.А.Иванов отцу, — был в мастерских у Бруни, Габерцеттеля, у меня, Маркова и Моллера, а остальным работам просил сделать выставку. Все выставили. Наследник был доволен. В.А.Жуковский объяснял посредством Бруни, что наследник желает сделать различные заказы. Все это кончилось утверждением работ каждому»¹⁹. Подтверждение этому факту мы находим в эпистолярном наследии Александра Николаевича. «Сегодня я ездил к Бруни, — писал великий князь императору Николаю I, — где была собрана выставка произведений наших русских художников, в Риме находящихся, есть много хорошего, и я многим заказал»²⁰. В ОР ГТГ сохранился «Список произведений русских художников, выставленным в Риме 5 января 1839 нового стиля, в мастерской профессора Бруни»²¹. По составу и качеству эта экспозиция, включавшая в себя тридцать девять объектов, была весьма неоднородна. Здесь были акварельные виды достопримечательностей Рима работы Н.Никитина, живописные копии с оригиналов Рафаэля, Корреджо и Гвидо Рени кисти Г.Виганта, С.Федорова (пенсионера А.Демидова) и Г.Гейне. Наряду с архитектурными и реставрационными проектами Ф.Рихтера, братьев Н. и Д. Ефимовых, интерьеров А.Никитина, были выставлены исполненные с натуры картины кисти П.Шамшина, М.Скотти, К.Каневского.

М.Скотти преподнес великому князю также рисунок «Уличная сцена в Риме» («Игроки-итальянцы»)²². На листе изображена старинная народная игра «на пальцах» (итал. Morra). Два игрока азартно соревнуются, а окружающие их «болельщики» напряженно следят за борьбой, делая ставки. Взгляды и мимика участников нехитрого развлечения, а также присутствие двух наблюдателей в глубине, заставляет однако предположить и некий скрытый смысл происходящего²³. В старой литературе в качестве дополнительного подарка упоминаются также графический лист Скотти «Духовная процессия в Риме во время карнавала» (настоящее местонахождение неизвестно, рисунок — в ГТГ) и картина «Три неаполитанца» (ГРМ)²⁴. На полотне, исполненном в жанре группового романтического портрета²⁵, Скотти мастерски «компонует» три крупномасштабные поясные фигуры на фоне каменной стены. Один из изображенных, с выразительным профилем, активно жестикулирует и что-то пытается доказать товарищу справа, скрестившему руки на груди и упрямо сдвинувшему брови. Центральный персонаж в красном головном уборе меланхолически задумался. Как и в графическом листе «Уличная сцена в Риме», в картине Скотти точно передает различие характеров и темпераментов итальянцев. Брутальные мужские образы, одержимые буйными страстями или скрытой тайной угрозой, контрастируют с нежным и мечтательным юношеским персонажем.

Оказавшись в «радостном плену» итальянской жизни, молодой Скотти, так же как и многие его русские товарищи — пенсионеры из Академии художеств, жадно изучал древнюю архитектуру и природу Италии. В альбоме из ГТГ сохранились его многочисленные карандашные зарисовки: окрестности Субиако (июль — август 1841), собор Святого Руфина в Ассизи, лестница в соборе Сан Джованни ин Лотерано в Риме, венецианский Канале Гранде (1842). «Старался я, что было моих сил усовершенствовать себя в разных родах, — писал М.Скотти из Рима 9 марта 1843 года своему покровителю И.Д.Шепелеву в Выксу, — и, не имея средств заняться искусством серьезно, бросился туда, сюда, разумеется, писал разные разности. Порой кажется, выйду из Рима, не написав большой картины. Ну да время-то впереди еще есть, и потом у Вас ведь холстину-то натянуть недолго и смелости в России больше будет. Здесь как-то страшно — такое множество артистов своего дела, так строго оценивается искусство… и хороших картин видно редко. Могу сказать, что всю Италию искрестил, увидел, кроме Сицилии. Свои картины частью здесь на выставке сбываю — итальянцы покупают. Чем я и жил в продолжение пяти лет»²⁶.

Действительно, Скотти продавал некоторые свои произведения в Италии, а другие посылал через доверенных лиц в Петербург «для реализации». Подтверждением тому служат архивные документы, обнаруженные нами в Архиве внешней политики Российской империи (далее — АВПРИ). 8 июля 1842 года П.И.Кривцов, начальник над русскими художниками в Риме, получил уведомление из ОПХ: «Обе картины художника Скотти, одна, изображающая сцену гадания, а другая девушек и мальчика с цветами, были доставлены в ОПХ через члена — секретаря В.И.Григоровича, который до отъезда своего за границу сообщил Комитету, что за оба произведения назначена цена 1300 рублей и не менее 1200». Комитет ОПХ, который намеревался разыграть полотна кисти Скотти на ближайшей художественной лотерее, принял их по договорной цене (1300 рублей за обе картины). Однако вскоре от Кривцова было получено письмо, в котором говорилось, что Скотти увеличил цену и просил уже 2500 рублей. Комитет обратился к П.И.Кривцову с просьбой переговорить с художником и убедить его оставить первоначальную цену. При этом, Комитет обязывался выслать незамедлительно требуемую сумму. Если же Скотти пожелал бы получить картины обратно, то ему следовало поторопиться, так как «лотерею предполагают разыграть еще в нынешнем году»²⁷.

Как поступил художник и по какой цене «ушли» полотна, нам пока неизвестно. Однако произведения попали в частные петербургские собрания, переходили из рук в руки и недавно появились на международном антикварном рынке. В июне 2008 года на аукционе «Сотбис» в Лондоне была продана работа «Итальянская сцена» кисти М.Скотти²⁸. На обороте подрамника сохранилась красная сургучная печать ОПХ, свидетельствующая о том, что это та самая картина, которая предназначалась для розыгрыша в лотерее²⁹. Представленная уличная сценка также соответствует описанию из архивного документа: две итальянки передают букет цветов мальчишке, взобравшемуся на каменный столбик, чтобы украсить образ Мадонны. Как известно, в Италии всегда существовал особый культ Богоматери, изображения которой встречались буквально на каждом шагу: в нишах городских ворот, на стенах домов, в сельской местности — даже на деревьях. Национальный обычай возлагать цветы к образу Мадонны запечатлел К. Брюллов в картине «У Богородицкого дуба» (1835, ГТГ). Вслед за «великим Карлом» М. Скотти продолжает развивать эту тему. Если Брюллов значительное внимание уделяет южной природе, дает гармоничную жанровую сценку, любуется игрой света и сочностью колорита, то Скотти более сосредоточен на портретных характеристиках персонажей. Художник точно передает благоговейное состояние молодой итальянки с букетиком свежих цветов. Особенно удался Скотти образ мальчишки с открытым ртом, напряженно следящим за старшим товарищем, балансирующим на каменном столбике.

Почти одновременно, на другом аукционе — Кристи, появились сразу две работы римского периода М.Скотти: «Аллегория любви»³⁰ и «Гадание»³¹ (обе — 1841), в которых также отразился неподдельный интерес мастера к жизни итальянцев. В следующем году художник написал картину «Итальянка с розаном в руке» (1842, ГРМ). Это полотно демонстрировалось на академической выставке в Петербурге и было отмечено Советом Академии художеств. Среди «русских подданных, которые, не быв действительными членами Академии, отличаются любовью к искусствам и значительными успехами», был отмечен «художник 14 класса Михаил Скотти»³². В письме к Шепелеву Скотти с гордостью сообщал: «Мне написали, что сам Карл Павлович ее хвалил — хорошо написаны руки и плечи неаполитанки. Вероятно, по его ходатайству я получил премию от Академии. Что ж? Я доволен, ежели кусочек картины хорошо написан, это залог успехов будущих, главное — трудиться»³³.

Все указанные произведения мастера относятся к так называемому итальянскому жанру, первооткрывателем которого был К.П.Брюллов. Небольшие полотна, представляющие неспешную жизнь простых итальянцев, их традиции, бытовые и праздничные развлечения, стали чрезвычайно популярны в русской среде конца 1830–1840-х годов. «Царственные» и аристократические путешественники, оказавшиеся в Италии, охотно приобретали на память не только видовые изображения, но и жанровые сценки. Простота их содержания, курьезные ситуации между влюбленными, образы наивных и мечтательных итальянок, наряженных в яркие костюмы, беззаботная радость и беспечность детских персонажей — все это привлекало русских зрителей. Скотти, итальянец по национальности, как никакой художник из российской колонии был сопричастен всему происходящему. Поэтому в своих работах он не был просто наблюдателем, фиксирующим забавный эпизод, а пропускал жизненные коллизии итальянцев «через сердце», подчас с тонким юмором.

Будучи в Италии, М.Скотти особенно подружился с архитекторами-пенсионерами: Н.Бенуа, братьями Н. и Д. Ефимовыми, А.Резановым, А.Росси. Возможно, влиянием этих мастеров объясняется увлечение Скотти написанием интерьеров. Так, во время пребывания в Риме великой княгини Марии Николаевны была организована очередная выставка работ русских пенсионеров (5/17 марта 1843). Как следует из архивных источников, М.Скотти показал там четыре произведения: «Внутренний вид храма Святого Франциска в Ассизи», «Внутренний вид церкви», «Архитектурный вид Золотого дворца в Венеции» и «Портрет»³⁴. К сожалению, в документе не указано, какие это были работы: живописные или графические. В альбоме мастера из ГТГ имеются натурные наброски интерьеров итальянских храмов, которые могли служить подготовительным материалом для создания законченных произведений. Однако настоящее их местонахождение нам не известно.

Дружная компания российских архитекторов, проводивших лето 1844 года в Орвьето, узнала о предстоящем отъезде П.И.Кривцова в Петербург. Встревоженные этим сообщением, они составили Павлу Ивановичу трогательное письмо³⁵. Вернувшись в Рим, они стали инициаторами подготовки шуточного альбома акварелей, которые предполагалось подарить Кривцову на прощание. В дружеских карикатурах, исполненных Н.Бенуа, М.Скотти и В.Штеренбергом, были отмечены особенности римской жизни колонистов, при этом остроумно критиковались их пороки и недостатки. К изобразительному ряду альбома приложена поэма, сочиненная А.Резановым и Н.Рамазановым³⁶. В этой портретной галерее имеется изображение М.Скотти, выполненное Н.Бенуа³⁷. В альбоме архитектора сохранился «Список господ художников, желающих участвовать в прощальном обеде Михаила Ивановича Скотти», включающий в себя 25 подписей. Ценность этого документа значительна, так как определяет круг друзей и хороших знакомых живописца³⁸. Среди архитекторов, скульпторов и художников были писатель М.П.Бибиков³⁹ и профессор математики, славянофил Ф.В.Чижов. В общем празднике не принимал участия лишь А.А.Иванов. К списку приложено шуточное стихотворение:

 

Наверху у Лепре⁴⁰ две горницы есть,
Где рыбу и вепря будет весело поесть.
Фортиссимо звучно в другой конуре.
Прочь мысли докучны, горести — помре!
Без турнира, верно, мы завтра …ждим
Провожаем, ах! увы! — Скотти…
Посидим дружище здесь,
В последний разок можно здесь попить, поесть,
А потом в возок, и в родимую нашу сторону
Заткни любезную, горести — ко дну.

 

М.Скотти уезжал в Петербург вместе с П.И.Кривцовым в одной карете. Об этом свидетельствует лист из «кривцовского» альбома (датирован 7 января 1844 года). Таким образом, устанавливается точная дата отъезда художника из Италии — январь 1844 года. Уточним еще один факт биографии М.Скотти. В каталогах собраний ГТГ и ГРМ⁴¹ указывается, что в 1834–1835 годах художник вместе с главой Константинопольской миссии Л.Г.Сенявиным совершил путешествие в Константинополь «для устройства из образов собственной работы иконостаса в церкви русского посольства». На самом деле в это время М.Скотти еще был академическим учеником и не мог претендовать на столь ответственный заказ. А вот по возвращении в Россию художник, приобретший связи и художественный опыт, принял важное предложение. В Турции Скотти исполнил многочисленные акварельные листы, представляющие колоритную восточную жизнь: «Кафе в Константинополе» (1844, ГРМ), «Сцена у фонтана» (1845, ГРМ), «В гареме» (1844–1845, все — в ГТГ), «Внутренность комнаты» (1846, ГРМ). Особенно забавна «Сцена в комнате» (1845, ГРМ), где представлена цирюльня в Константинополе. С нескрываемым юмором пишет Скотти лихого брадобрея с острой бритвой, который так увлечен разговором с посетителем, что не обращает внимания на уснувшего клиента. В углу помощник моет голову другому посетителю с помощью нехитрого устройства. Восточная парикмахерская — своего рода мужской клуб, где люди встречаются, беседуют, курят кальян. В турецкой серии есть целый ряд отдельных листов, носящих этнографический характер, где изображены молодые турчанки («Мусульманка», 1845, ГТГ), торговцы («Турок — разносчик», 1844–1845, ГРМ), «Дервиши» (1844–1845, ГТГ). Среди них подлинный шедевр графического искусства — «Рынок оружия в Константинополе» (1845, ГРМ)⁴². Датировки произведений позволяют утверждать, что Скотти провел зиму 1844–1845 года в Константинополе. По возвращении в Петербург он был возведен в звание академика (1845) как художник, заслуживший известность итальянскими и турецкими работами. Однако тема Востока не нашла продолжения в живописи мастера. Во второй половине 1840-х годов художник работает в основном в жанре портрета. На смену костюмированным изображениям итальянского периода приходят камерные формы. Это — групповой портрет представителей семейства Бенуа («Пять братьев Бенуа», 1847, ГРМ), «Портрет архитектора Р.И.Кузьмина» (1849, ГРМ).

Пройдя стажировку в Италии и обретя живописный опыт, Скотти стал искать новые сюжеты, достойные зрелого мастера. По-видимому, в это время он задумал историческую картину «Христос перед народом» (осталась незавершенной, ГТГ). Особая страница творчества мастера — религиозная живопись. В 1847 году Скотти приступил к работе над изготовлением «двух малых иконостасов в приделы церкви в Конногвардейском полку» в Петербурге. Через два года «академик Скотти поставил на место 34 образа» (икона Богоматери из этого цикла хранится в ГРМ). В 1852–1855 годах писал образа для церкви Святого Мученика Мирония лейб-гвардии Егерского полка в Петербурге (одиннадцать из них — в ГРМ). За этот религиозный цикл в 1855 году художник был удостоен звания профессора.

В 1848 году М.Скотти сблизился с И.Г.Сенявиным, одним из видных организаторов Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Он и предложил художнику заняться преподавательской деятельностью. Как раз в это время в отставку подал Ф.С.Завьялов, и образовалась вакансия. М.И.Скотти принял предложение и переехал в Москву. В течение почти десяти лет (до 1856 года) он служил преподавателем живописи и инспектором (с 1849) классов. По отзывам современников, Скотти-педагог обладал «даром передавать свои познания» (Ф.Иордан). За свой легкий и добрый нрав был любим всеми учениками.

Расставшись с Московским училищем, в 1856 году Скотти снова отправился в Италию, где провел несколько лет. В ОПИ ГИМа сохранились весьма интересные письма художника этого периода Николаю Рамазанову в Москву. М.Скотти перемежал текст рисунками, рассказывал о театральных постановках и оперных спектаклях, на которых побывал, давал характеристику новым русским пенсионерам. Так, в письме из Рима от февраля 1858 года он свидетельствует о замечательном характере, доброте и жизнелюбии Софьи Васильевны Сухово-Кобылиной, а также отмечает большую работоспособность художницы. «Сухово-Кобылина — молодец-девка, она нынче сидела в Кампании до холодов и написала множество прекрасных этюдов и принимается за картины. У ней постоянно собираются русские художники по воскресеньям и рисуют по будням у ней в студии костюмы вечером»⁴³. В письме от 2 мая 1858 года читаем: «София Васильевна Сухово-Кобылина, истинная благодать, что она здесь находится. Кроме того, что она самый горячий художник, а важно то, что она у себя устроила вечера, где сходятся наши, рисуют костюмы, поют кантаты, и кто во что горазд. Собирала она и иностранных художников, чтобы сблизить с нашими. Ну да это не удалось, многие тотчас разошлись за неумением и нежеланием говорить на другом языке, кроме русского»⁴⁴.

Второй итальянский период не отмечен какими-либо значительными произведениями. Сохранились лишь многочисленные рисунки живописных уголков Тиволи, Виллы д’Эсте (август 1857). В эти же годы Скотти посетил Испанию и Францию. В 1859 году живописец ненадолго приезжал в Россию. Художник страдал тяжелой болезнью и скончался 22 февраля 1861 года в Париже.

Богатое и разнообразное живописное и графическое наследие М.И.Скотти до сих пор не подвергалось систематическому изучению. Не существует не только монографии, но и специальной статьи о мастере. Эта публикация — только начало работы над монографией, посвященной художнику М.И.Скотти, итальянцу по национальности, воспитаннику русской академической школы, занимающему важное место в отечественной живописи первой половины XIX века.

 

Примечания

 

¹ Рамазанов Н.А. Михаил Иванович Скотти // Русский вестник. 1868. Т. LXXV. № 8. С.422.

² А.Е.Егоров был женат (с 1815) на дочери скульптора И.П.Мартоса Вере Ивановне (1799–?). Ее портрет вместе с сестрой Софьей кисти А.Г.Варнека середины 1810-х гг. хранится в собрании ГТГ. Софья Ивановна (1798–1856) вышла замуж в 1817 г. за В.И.Григоровича, конференц-секретаря Императорской Академии художеств.

³ Иоганн Генрих Пробст (1781–1849) — живописец, портретист, ученик А.Е.Егорова. В 1834 г. получил 2-ю серебряную медаль, в 1839 г. — звание свободного художника.

⁴ В альбоме Скотти (ГТГ) сохранилась акварель «В мастерской художника» (1836) работы К.Ухтомского, которая, по нашему мнению, и представляет мастерскую Михаила Скотти. Среди молодых людей, одетых в академические мундиры, самый высокий и черноволосый — М.Скотти. Впервые этот лист опубликован Н.Л.Приймак в «Дневнике художника А.Н.Мокрицкого» (М., 1975. Ил. 27).

⁵ Пьеса французского драматурга Виктора Дюканжа (1783–1833) «Тридцать лет, или Жизнь игрока» (1827) с большим успехом шла на русской сцене. В этой мелодраме играли П.С.Мочалов и В.А.Каратыгин. Главный герой пьесы — красавец игрок Жорж Жермани.

⁶ Письмо архитектора К.А.Ухтомского Н.А.Рамазанову (ОПИ ГИМ. Ф.457. Ед. хр. 17. Л. 167).

⁷ «Стрельцы» Константина Петровича Масадьского (1802–1861) увидела свет в Петербурге в 1822 году.

⁸ Роман М.Н.Загоскина (1789–1852) «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1829).

⁹ Дневник художника А.Н.Мокрицкого. М., 1975. С.60.

¹⁰ Записки ректора и профессора Академии художеств Иордана Федора Ивановича. М., 1918. С.392.

¹¹ Иван Павлович Брюллов (1814–1834) — брат К.П.Брюллова, рисовальщик, воспитанник ИАХ.

¹² Рамазанов Н.А. Указ. соч. С.425.

¹³ Иван Дмитриевич Шепелев (1808?–1865) — старший сын помещика и заводчика Д.Шепелева, отставной гвардии поручик, наследовал Выксунские металлургические заводы. Он запечатлен на одном из рисунков в альбоме М.Скотти (ГТГ).

¹⁴ Речь идет о романтической опере «Морской райзбойник Цампа, или Мраморная невеста», сочиненной в 1831 г. французским композитором Л.Ж.Ф. Герольдом (1791–1833).

¹⁵ «Первая немецкая опера» «Волшебный стрелок (Вольный стрелок)» сочинена К.М.Вебером (1786–1826). Премьера состоялась в 1821 г. в Берлинском драматическом театре.

¹⁶ Письмо М.И.Скотти из Мурома В.И.Григоровичу в Петербург от 28 апреля 1838 г. // ОР РНБ. Ф. 124. Собр. П.Л.Вакселя. Ед. хр. 3996. Л.1–1об. Любезно указано С.В.Усачевой.

¹⁷ Иван Павлович Кутайсов (1808–?) — внук турка И.П.Кутайсова, который мальчиком попал в плен во время русско–турецкой войны 1768–1774 гг. Крещенный в православную веру, он получил фамилию по месту рождения, город Кутая (Кутахья). И.П.Кутайсов был фаворитом императора Павла I, в 1798 г. возведен в графское достоинство. И.П.Кутайсов (2-й) был женат на Елизавете Дмитриевне Шепелевой.

¹⁸ ОР РНБ. Ф. 124. Собр. П.Л.Вакселя. Ед. хр. 3996. Л. 1–1об.

¹⁹ Боткин М.П. А.А.Иванов. Его жизнь и переписка. СПб., 1880. С. 112-113.

²⁰ Письмо из Рима в Петербург от 24 декабря / 5 января 1838 // Переписка царевича Александра Николаевича с императором Николем I. 1838–1839. М., 2008. С.214.

²¹ ОР ГТГ. Ф.31. Ед. хр. 2371. Л. 7.

²² В отделе графики ГТГ хранится предварительный рисунок пером с авторской надписью «1839. Е.И.В. Государю наследнику». Законченный лист — в собрании ГРМ (Р-46281).

²³ Этот лист воспроизведен в альбоме «Воспоминание об Италии. Свидетельства» (СПб., 2003. С.135).

²⁴ Работа «Три разговаривающих неаполитанца» происходит из личной коллекции императора Александра II (№83) и находилась в «Зимнем дворце, в Арсенале». ГРМ. Живопись. Первая половина XIX века. Каталог К-Я. Т.3. СПб., 2007. С.139.

²⁵ Государственный Русский музей. Романтизм в России. СПб., 1995. С. 160. № 120.

²⁶ Князева Н.А. Таланты и меценаты из Выксы // Московский журнал. 2000. № 1.

²⁷ АВПРИ. Ф. 190. Оп. 525. Ед. хр. 565. Л. 108.

²⁸ Итальянская сцена. Х., м. 54 х 48,5. Слева на изображении столбика подпись и дата: M. Scotti 1841 à Florenze // Russian Art Paintings. Аукцион русского изобразительного искусства. Auction in London 10 june 2008. № 121.

²⁹ Устроители аукциона указали, что произведение хранилось в частном собрании в Петербурге (до 1917), а затем — в Берлине, также в частных руках.

³⁰ Аллегория любви. 1841. Х., м. 99 х 86,5, овал в прямоугольнике. Справа подпись и дата: М.Scotti 1841 Roma // South Kensington/ Russian Icons and Pictures Including Works by Nonconformist Artists Christie’s. 29 November 2007. P. 84. № 1149.

³¹ Гадание. Х., м. Круг Д. 121, 9. Подпись и дата: Roma M.Scotti 1841 // New York Russian Art Christie’s. 18 April, 2008, № 11. Полотно происходит из частного собрания в Дрездене.

³² Петров П.Н. Сборник материалов для истории С.-Петербургской Академии художеств за 100 лет ее существования. Ч.2. СПб., 1865. С.439.

³³ Князева Н.А. Указ. соч.

³⁴ АВПРИ. Ф. 190. Оп. 525. Ед. хр. 586. Ч. 1. Л. 470об.

³⁵ Там же. Л. 448.

³⁶ Альбом хранится в ГТГ (инв. № 26512). Частично опубликован: Гусева Е.Н. О дагеротипе «А.Иванов в группе русских художников в Риме» // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1995. М., 1996. С. 253-268.

³⁷ ГТГ. Рисунок XIX века. Т.2. Книга первая. А-В. М., 2007. С. 127.

³⁸ ГРМ. Альбом Н.Бенуа. Т.I. Инв. 38103-38240.

³⁹ «Портрет М.П.Бибикова в маскарадном костюме XVII века» (1843, ГТГ) был исполнен М.Скотти в Риме в 1843 г. и подарен литератору на память о его участии в «Чербарском празднике». Матвей Павлович Бибиков (1812–1856) — писатель. С 1841 по 1849 гг. жил в Риме, где сблизился с колонией русских художников. Публиковал рассказы из итальянской жизни.

⁴⁰ Имеется в виду дешевый и демократичный трактир Лепре, который был своеобразным русским клубом.

⁴¹ ГТГ. Каталог собрания. Живопись первой половины XIX века. Т. 3. М., 2005. С.259; ГРМ. Живопись. Первая половина XIX века. Каталог К–Я. Т. 3. СПб, 2007. с.137.

⁴² В Отделе графики ГТГ находится подобный рисунок с авторской надписью «Рынок старого оружия».

⁴³ Река Времен. Книга третья. Труды, творения, художества. М., 1995. С.29.

⁴⁴ Указ. соч. С.30.