Сергей Шумихин

Три инскрипта Михаила Кузмина из частного собрания

К традиции надписывать подаренные книги Кузмин, как и любой писатель, относился двояко: наряду с чисто формальными надписями, вроде «Такому-то от автора», для близких людей они могли быть более развернутыми, иногда делались загодя, возможно даже с черновиками. Характерным примером может служить надпись Льву Львовичу Ракову на книге 1914 года «Глиняные голубки». Кузмин купил свой старый сборник у букиниста Львова 2 марта 1927 года, надписал его дома, а на следующий день 3 марта вручил книгу Ракову, которого они с Юркуном навестили. В дневнике Кузмин записывал: «Тает и снег, и деньги, и время, и хорошее настроение. Заходил бриться и в “Академию”. Юр. два раза ходил к О.Н. Принес мне Meyrynk’а <книгу “Der Engel von Westlichen” (“Ангел западного окна”, 1927). — С.Ш.>. Это очень хорошо. Никуда не могу позвониться. Поражена воля. Никого, кажется, не было. Даже Сторицын догадлив не приходить. Совсем весна. До трама ехали. Там был Каченовский, Мойсельман, Женя и Введенский. Ничего. Было вино, и затеяли карты. Засиделись. Л<ев> Льв<ович> смутился надписью на книге и все подсаживался. Подвезли Мойсельмана и сами дальше, как в старину. Почему я никому не позвонил? Вот так». Конечно, такая надпись должна была польстить Ракову: «Милому Льву Львовичу Ракову, за десять лет до нашего знакомства вышедшую книжку. Какая бы книга не вышла через десять лет, знакомство с Вами там отразится хотя бы и широким от ослабления кругом или изолированной вертящейся воронкой. За все благодарный М.Кузмин. 3 марта 1927» (Цит. по: Кузмин М. Стихотворения. СПб., 1996. С. 656, 790. (Новая б-ка поэта).

Публикуемые здесь дарственные надписи Кузмина из собрания М.В.Сеславинского не столь концептуальны и, конечно, экспромты, а не домашние заготовки. Датировать их поможет оказывающееся неизменно продуктивным обращение к кузминскому дневнику. Первая надпись сделана на тех же «Глиняных голубках», сразу после того как книга вышла в свет.

1

На титульном листе издания «Глиняные голубки. Третья книга стихов» (СПб.: М.И.Семенов, 1914):

«Единственному Юрочке любимому первый экземпляр книги, радуясь, что она выйдет вместе с его “Шведскими перчатками” любящий его М.Кузмин. 1914».

Роман Юркуна «Шведские перчатки» вышел в сентябре 1914 года в том же издательстве М.И.Семенова, где в 1913–1918 годах издавался Кузмин. Эта дарственная надпись уже была опубликована в комментариях Г.А.Морева и П.В.Дмитриева к сборнику прозы Ю.И.Юркуна (Юркун Юр. Дурная компании. СПб.: Терра, Азбука, 1995. С. 472). В то время экземпляр «Глиняных голубок» находился в собрании умершего несколько лет назад А.М.Луценко.

Дневниковая запись, сделанная Кузминым в воскресенье, 7 сентября 1914 года: «Прислали корректуры» — должно быть, относится к «Голубкам». Вероятно, Кузмин отправил корректуру в типографию в тот же день и, по меньшей мере, одну опечатку пропустил, о чем свидетельствует позднейшее исправление на стр. 138. Публикуемый инскрипт можно с достаточной уверенностью датировать 17-м сентября на основании дневниковой записи поэта, жившего тогда у Нагродских (спустя 3 недели произошел разрыв отношений и Кузмин покинул богатый дом): «Вечером был Каннегисер, привез книжку. Ничего себе» (Кузмин М. Дневник 1908–1915. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005. С. 476, 479). Следовательно, спустя всего лишь 10 дней после корректуры появился т. н. «сигнальный экземпляр»: издатель М.И.Семенов, несмотря на военное время, сработал очень оперативно.

«Шведские перчатки» вышли в свет несколькими днями позже. 13 сентября 1914 года Кузмина и Юркуна навестил приехавший в Петроград Борис Садовской, у которого в московском издательстве его нижегородского земляка А.М.Кожебаткина «Альциона» выходил знаковый для Садовского сборник «Самовар». У Кузмина с Юркуном в это время сидел Сашенька, т. е. Александр Божерянов, автор обложки к «Голубкам», оформивший также 9 томов Собрания сочинений Кузмина, вышедших в издательстве Семенова в 1914–1918 годах (см.: Кузмин М. Дневник 1908–1915. С. 477-478). Садовской несколько утешил Юркуна, донельзя расстроенного разладом, сплетнями и склоками в редакции альманаха Евдокии Нагродской «Петроградские вечера», и оставил такой экспромт:

«Пусть наступают дни осенних хмар,

Нам нечего бояться лихорадки:

Вы распорядитесь поставить самовар,

А я надену шведские перчатки.

13 сент. 1914. П<етроград>. Юрию Ивановичу Юркуну на память»

(РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 1. Д. 11. Л. 1-2об.).

А.И.Тиняков в письме Садовскому от 26 сентября 1914 года упоминает роман как уже вышедший в свет:

«Дорогой Борис Александрович!

Хмурый вечер и вчера я пропил последние деньги, сижу один, тоскую, и потянуло написать Вам письмо.

Был я третьего дня у Кузмина, дал ему стихи <вероятно, для “Петроградских вечеров”. — С.Ш.>, но аванса не получил; вчера видел Рославлева и Фидлера; недавно был у Юркуна и получил в подарок “Шведские перчатки”. Чтение этого романа доставило мне очень большое удовольствие; жаль, что в этой книге только двести страниц…» (Там же. Оп. 2. Д. 212. Л. 37).

То, что книга вышла до 22 сентября 1914 года, следует из письма Садовского Юркуну от этого числа: «О Ваших “Шведских перчатках”, к сожалению, пишет Ходасевич. Говорю “к сожалению”, ибо сам хотел о них писать» (Там же. Оп. 1. Д. 14. Л. 2). В этой связи не вполне понятен вопрос, который задавал Садовскому Юркун в письме от 30 октября 1914 года: «Не прочитали ли моей книги? Какое же, если да, она произвела впечатление?» (Там же. Д. 152. Л. 6об.). Объяснить это хронологическое разночтение можно только тем, что по каким-то причинам Юркун письма от 22 сентября не получил.

2

На книге «Александрийские песни» (Петербург: Прометей, [1919]; возможно также, что мы имеем дело со стереотипным переизданием 1921 года — в обоих случаях год не обозначен):

«Многоуважаемой Ольге Николаевне Брошниовской на память о совместной работе и коротких встречах в связи с нею. М.Кузмин 1923 Июнь».

Надпись сделана по старой орфографии: на новую Кузмин окончательно перешел год или полтора спустя. Об этом издании «Александрийских песен» Н.Н.Михайловым (Кузмин именовал издателя в дневнике «прометейщиком») мы писали в предыдущем номере журнала (см.: Наше наследие. 2010. № 93-94. С. 96).

Ольга Николаевна Брошниовская (Брошнио-Брошниовская) — переводчица, ученица М.Л.Лозинского. В 1928 году в сборнике «Минувшие годы» была указана вместе с неким Д.Захаровым как публикатор т. н. дневника Анны Вырубовой. Ср. в дневнике К.И.Чуковского запись от 22 марта 1928 года: «Был у Демьяна. Кабинет его набит книгами доверху, и шкафы поставлены даже посередине. Роскошная библиотека, много уникумов. “Я трачу на нее ³/₄ всего, что зарабатываю”. О дневнике Вырубовой: “Фальшивка! Почему они не показали его Щеголеву, почему не дали на экспертизу Салькову <графолог, исследовавший “диплом рогоносца” для книги Щеголева “Дуэль и смерть Пушкина”. — С.Ш.>? Мне Вася (Регинин) читал этот дневник вслух — и я сразу почувствовал: ой, это Ольга Николаевна Брошниовская! Узнал ее стиль. Я ведь Брошниовскую знал хорошо. Где? А я служил в Мобилизационном отделе — во время войны, и она была у меня вроде секретарши — кокетка, жеманница, недаром из Смольного, тело белое, муж был статский советник, убранство квартиры такое изысканное, не лампы, а чаши какие-то... И фигура у нее была замечательная. Лицо некрасивое — но черт меня побери — тонкая, тонкая штучка... Умная женщина, знала и французский, и английский, и немецкий языки: если она ручку, бывало, ставила на стол, так и то с фасоном — и вот теперь я узнал в дневнике Вырубовой ее стиль!<...> О.Н. при ее уме и способностях может чей угодно дневник написать... Она теперь хвастает, что у нее есть дневник Распутина... Распутина, к-рый “Господи Исусе Христе” не мог написать связно и грамотно...» (Чуковский К.И. Дневник 1901–1929. М., 1991. С. 441). Настоящими фальсификаторами между тем были сам П.Е.Щеголев, на которого как на знатока ссылался Демьян Бедный, и А.Н.Толстой. Под «совместной работой» с О.Н.Брошниовской, о которой пишет Кузмин, очевидно, следует понимать переводы Анри де Ренье, 19-томное собрание сочинений которого в 1924–1926 годах осуществило издательство «Academia». Редакторами этого собрания сочинений были Кузмин, Ф.К.Сологуб и А.А.Смирнов; Кузмину принадлежали переводы четырех романов, к которым он написал также вступительные статьи: «Живое прошлое», «Встречи господина де Брео», «Амфисбена» и «По прихоти короля». Брошниовская перевела «Каникулы скромного молодого человека» (т. 6, 1924) и «Оттенки времени. Рассказы» (т. 10, 1923; том собрания сочинений Ренье выходили не последовательно, а по мере их готовности). Любопытно, что во 2-м издании, вышедшем в 1927 году, этот том изменил название: «Дымка времени. Рассказы», а переводчиками значатся двое: Брошниовская и Кузмин.

За июнь 1923 года фамилия Брошниовской встречается в дневнике Кузмина лишь единожды, в среду 27 июня:

«Переводил и засыпал, был Сторицын, Брошниовская, забегал Мухин <библиофил, которому Кузмин намеревался продать свой ранний дневник. — С.Ш.> перекладывать <т. е. переносить на другой срок что-то ранее назначенное. — С.Ш.> ». Этим числом, вероятно, и следует датировать дарственную надпись Кузмина.

3

На книге «Форель разбивает лед» (Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1929):

«Леониду Ильичу Борисову с дружескими чувствами. М.Кузмин. Февраль 1929».

Скорее всего, эта дарственная надпись на только что вышедшей в свет книжке была сделана 28 февраля в помещении «Издательства писателей» в Ленинграде, когда Кузмин получил свои авторские экземпляры, о чем записал в дневнике:

«28 (чтв.)

<…> В Изд<ательстве> только во вторник <выдадут гонорар. — С.Ш.>. Народу видимо и невидимо. Федин, Тынянов, Борисов, какие-то дамы. По-моему, кое-кому дали. Наверное, более настойчивым. Забрал книжки. Придется штуки 3 продать» (Наше наследие. 2010. № 93-94. С. 107).

Ленинградский писатель Леонид Борисов (1897–1972) познакомился с Кузминым в 1920-м или 1921 году на почве общих библиофильских интересов. В воспоминаниях этого заядлого книжника отмечен интересный факт, связанный с Кузминым. Рассказывая о том, как гимназистом он увлекся 5-копеечными выпусками «Приключений сыщика Ната Пинкертона», анонимно выходившими в издательстве «Развлечение» огромными тиражами, Борисов замечал: «Сегодня мне доподлинно известно, что ради заработка в первые годы своего писательского пути сочинял выпуски Пинкертона и Александр Иванович Куприн — кажется, второй и четвертый. Несколько выпусков написал известный в то время Брешко-Брешковский, в шутку написал один выпуск поэт и прозаик Михаил Алексеевич Кузмин, о чем он сам говорил мне в 1928 году.

— Писал шутя, — вспоминал Кузмин, — шутя и в издательство отнес, но далеко не шутя получил аванс в пятнадцать рублей и через две-три недели еще столько же» (Борисов Л. Родители, наставники, поэты. Книга в моей жизни. М., 1969. С.11).