Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 79-80 2006

Галерея журнала «Наше наследие»

 

Вильям Мейланд

 

И творчество и чудотворство

 

Можно ли прочесть канонические тексты молитв, библейские и евангельские притчи и создать если не конгениальные, то хотя бы убедительные изобразительные подобия? Художники разных эпох и стран постоянно стремились к этому. История классического искусства — прямое тому подтверждение.

Знакомство с творчеством Елены Черкасовой обязывает зрителя задуматься над старой проблемой соотнесения светской живописи и церковного канона. Причем почти любая большая или малая ее композиция свидетельствует о том, что не о букве канона она печется. Ей достаточно передать только намек на реальное изображение человека или животного, архитектурного строения или растения. Даже тексты, органично встроенные в изобразительный ряд, она не всегда четко и до конца прописывает. Для нее важно обозначить божественный ритм, найти место красочному пятну и линии в живописной вселенной. Буквы, человеческие фигуры и крылатые серафимы — это всего лишь равновеликие изобразительные атомы ее картин. В произведениях Черкасовой ощутима изначальная слитность человеческого существования и того, что давно стало притчей. Заканчивая, например, описание небольшой работы «Притча о бесплодной смоковнице», Елена делает характерное уточнение: «Около дерева надпись: бесплодная смоковница — это я. Ласточки летают низко, как перед грозой». Художник живет притчей, и притча живет вместе с ним в земном мире.

Определяя источники творчества Черкасовой, говорят о «влиянии фаюмского портрета, европейского и русского примитива, византийской книжной графики, коптского и эфиопского народного искусства, а также грузинской иконописи». Возможно, подобные утверждения формально верны и логичны. Упомянутые национальные школы и стили при желании действительно можно напрямую или по касательной обнаружить в картинах Елены. Но не игрой в стили и их комбинации друг с другом живет этот своеобразный художник. Форма картин у Черкасовой вторична и возникает, как мне представляется, без особых специальных усилий. Она явно видит своих «небесных граждан» внутренним зрением и радуется, когда они оказываются с ней рядом, похожими на окружающих людей.

Особо нужно сказать о роли европейского и русского примитива, которому якобы следует художница на протяжении всего своего творчества. При этом я не стал бы делить примитив на отечественный и иностранный. Полагаю, что выяснить у автора, где она вспоминала Анри Руссо, где Нико Пиросманишвили, где югославских примитивистов или наших простодушных народных мастеров из Городца или другой провинциальной бесконечности, все равно не удастся. Примитив нынче моден, но Черкасову-то влечет не мода. Ей нет нужды намеренно изображать простодушие и наивность, сидя в летние месяцы в своей далекой деревне Тереникино. «Медведь преподобного Серафима» или «Дождь в Троицын день» явились ей не по велению моды. Тот, кто обнаружит в этих и многих других картинах Черкасовой элементы примитива, будет прав. Но начала этой очень условно называемой «примитивности» нужно искать в иконах и картинах, которые создавались в такие времена, когда ни о каком стилистическом обособлении и соответствующих искусствоведческих дефинициях не могло быть и речи. В творчестве Черкасовой мы имеем дело с чистотой изобразительного языка, который лаконичен и точен, поскольку этот художник светло чувствует, ясно мыслит и ясно передает свои ощущения. Простое совсем не обязательно называть «примитивом». Может быть, в данном случае лучше вообще ничего и никак не называть, а только радоваться интуитивной премудрости творящего человека и помнить, что православие привечает «простецов».

При всей церковной начитанности Черкасовой, она не переусложняет свои изобразительные толкования Святого Писания. Скорее происходит обратное. Добиваясь монументального, то есть эпического звучания каждой библейской или евангельской сцены, она освобождает поле картины, а равно и входящие в нее отдельные «клейма» не только от случайных или второстепенных предметов, но и от излишней детализации, сводя нередко фигуры людей, тела животных, архитектуру и растения к знаку. В этом плане ее тексты и буквы равновелики этим живым знакам и органично заполняют промежутки между ними («Притча о бесплодной смоковнице», «Премудрость» и т.д.) или служат изящным декоративным обрамлением («Ноев ковчег», «Триптих с пеликаном и вороном», «Левиафан» и т.д.).

Черкасова любит изображать простые предметы человеческого обихода. Кувшин, чайник, глиняная крынка, стеклянная банка или бутылка — все выглядит в ее натюрмортах очень весомо и значительно. Эти предметы почти не оставляют места фону, вытесняя за пределы холста даже собственные тени. Это почти авангардистский ход мышления. Нечто подобное делал в своих ранних натюрмортах 1960-х годов Михаил Рогинский. Он называл это «эстетикой простых вещей». В работах Черкасовой нет ни малейшей авангардной эпатажности. Это не вызов той или иной традиции, набившей оскомину от бездушного школярского употребления. Это прорыв к сущности вещей, к их первозданности.

Чистых пейзажей Черкасова не пишет. Они, как правило, входят составной частью в ее большие и малые тематические композиции. То же самое можно было бы сказать и о портрете, но здесь необходима существенная оговорка. «Преподобный Силуан Афонский», а также работы из цикла «Новомученики» — это, безусловно, своеобразные интерпретации портретного жанра. Схематизированным групповым портретом является «Царская семья», где, несмотря на явную имперсональность, можно узнать Николая II и некоторых членов его семьи, расстрелянных большевиками. Трагическая судьба, постигшая подвижников и новомучеников российских в ХХ веке, стала в творчестве Черкасовой уникальным явлением современного искусства. Не декларацией, не патриотической публицистикой или историей в занимательных и, к сожалению, нередко сусальных картинках, а именно изобразительным искусством высокого трагического звучания. Документальные фотографии переосмыслены художником и предстают как живописные свидетельства подвижнической жизни. «Монахи последнего монастыря», «Анфас и профиль — тюремная фотография, преображенная в икону» — таковы кратчайшие комментарии автора к произведениям цикла «Новомученики». Кстати сказать, словесные комментарии Черкасовой видятся мне очень убедительными и ценными. Они немногословны и прозрачны, как всякая чистая лирика. Они идут из глубины и, несмотря на то что не могут заменить само изображение, тем не менее существенно уточняют его.

Судя по интенсивности, с какой Елена работает в последние годы, можно утверждать, что она переживает один из лучших периодов своего творческого развития, вселяя и в нас, зрителей, надежду на победу светлого начала и спасительной красоты.

Елена Черкасова

Елена Черкасова

Елена Черкасова. Ильин день. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Ильин день. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Притча о бесплодной смоковнице. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Притча о бесплодной смоковнице. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Самарянка. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Самарянка. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Апостол Иаков, брат Божий. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Апостол Иаков, брат Божий. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Лето живота нашего. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Лето живота нашего. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Дождь в Троицын день. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Дождь в Троицын день. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Исайя. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Исайя. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Медведь преподобного Серафима. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Медведь преподобного Серафима. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Преподобный Силуан Афонский. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Преподобный Силуан Афонский. 2000. Холст, масло

Елена Черкасова. Премудрость. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Премудрость. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Левиафан. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Левиафан. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Триптих с пеликаном и вороном. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Триптих с пеликаном и вороном. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Царская семья. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Царская семья. 2001. Холст, масло

Елена Черкасова. Монахи последнего монастыря. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Монахи последнего монастыря. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Анфас и профиль. Тюремная фотография, преображенная в икону. 1999. Холст, масло

Елена Черкасова. Анфас и профиль. Тюремная фотография, преображенная в икону. 1999. Холст, масло

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru