Воспоминание о Бретани

В.Енишерлов

В революционный 1917 год, в холодном и тревожном Петербурге художник Ю.П.Анненков написал на обороте акварели с изображением гавани в крохотном старинном городке в Бретани, на севере Франции, грустное стихотворение-воспоминание. Уже само то, что художник записывает свой поэтический текст на собственной работе, весьма необычно и говорит о том, что тема, которой он коснулся и как живописец и как поэт, для него очень важна и дорога. Во всяком случае, у Юрия Анненкова подобных опытов, кажется, больше нет. Бретань, видимо, действительно запала глубоко в душу молодого художника, и он вспомнил о ней, когда немецкие войска огнем и мечом осаждали Францию в разгар Первой мировой войны.

Дымчато-серой Бретани

Я никогда не забуду.

Хмельных и беспечных братаний

С моряками и прочим людом.

Запах рыбы, пены и соли,

Белые наколки и черные платья,

Поцелуй в артишочном поле

У креста, на котором Распятье.

О неужели нарушен

Такой печальный и старый

Сон городской ратуши

На площади святой Варвары?..

Неужели крылья птицы,

Несущей судороги смерти,

Древние вырвут страницы

И новый круг очертят?

Не верю, не верю, не верю!

В стране королевы Анны

Не раз железные двери

Удар отражали нежданный!

Уже в те годы Юрий Анненков, которому была суждена долгая творческая жизнь в России, а затем - с 1924 года в эмиграции во Франции, по праву считался одним из лучших русских художников-графиков, непревзойденным рисовальщиком, был известным книжным иллюстратором, театральным художником, работавшим с В.Мейерхольдом, Ф.Комиссаржевским, К.Станиславским. Его творчеству были свойственны, как писал его друг, поэт и композитор М.Кузмин, "необыкновенная жизненность, динамика, сильно развитое поэтическое воображение, частое обилие подробностей, разнообразие, почти неустойчивость приемов, конечно, при постоянном сохранении индивидуальности, этим самым еще более заостренной". Ю.Анненкова-рисовальщика сравнивали с Дюрером, а как бытописателя, влюбленно выписывающего мельчайшие детали, - с художниками голландской школы. Но при этом он не был чужд современных течений - кубизма, футуризма, увлекался Ван Гогом. Именно обостренное чувство современности и следование традиции давало в работах Анненкова тот результат, который привлекал многих почитателей его творчества.

Это слияние традиций явственно и на небольшой акварели "Городок в Бретани", где гармонично сосуществует стремление автора запечатлеть, казалось бы, самые незаметные, обыденные штрихи жизни приморского городка на дальней окраине севера Франции, когда художник будто впрямую следует завету Достоевского: "Не забывай мелочей, главное не забывай мелочей, чем мельче черта, тем иногда важнее", - и острое, характерное для искусства начала ХХ века авангардное пространственное решение с его геометрически точными резкими формами. Стремясь к достоверности передачи атмосферы этого места, художник точно и ясно передает даже тексты вывесок, прелестных в своей провинциальной обыденности, непосредственности и не всегда на правильном французском языке. Например: "Y. Merand. Tapisser le elenisterie" ("Ив Меран. Обойщик и краснодеревщик"). Под ней на той же стене другое объявление: "Cabaret. Unique au monde. 1 fr. 25 et 050 de Supplement" ("Кабаре. Единственное в мире. 1 фр. 25 и 050 дополнительно"). А к углу дома с этими объявлениями небрежно прислонилась щегольски одетая фигура, возможно самого художника, который, зажав в зубах трубку, наблюдает за рыбаками, тащащими тюки с рыбой, остановившейся на минуту женщиной в традиционной бретонской одежде, рыбацким баркасом, вышедшим в море. А из дверей другого дома с вывеской "Debit de boisse" ("Кабачок") взирает на все это владелец заведения. Добродушный юмор прелестной, психологически точно скомпонованной сцены очень хорош. И вся композиция картины, включая шпиль средневековой церкви, маленький рыбацкий баркас, на каких и по сей день выходят в море бретонские рыбаки, распахнутые окна домов, фигурки рыбаков, геометрически совершенные очертания гавани, написана метко, точно, жизнь подмечена острым, ироничным глазом и передана на бумаге твердой мастерской рукой.

Не случайно, конечно, проницательный Михаил Бабенчиков, будущий автор хорошей книги "Ал.Блок и Россия", в статье о Ю.Анненкове, сопровождающей вышедшую в 1922 году книгу художника "Портреты", отметил его сходство с замечательным русским бытовым живописцем П.Федотовым: "Та же сила концепции с чисто фламандской любовью к подробностям, чувство мелочей... сдвиг в рисунке "места действия" ... и житейская страсть ко всевозможным человеческим раритетам..."

Забытая Богом северная оконечность Франции - Бретань по-настоящему затронула сердце русского художника. Он попал туда из Парижа, где в 1910-1911 годах вместе со своими товарищами М.Шагалом и И.Пуни работал в различных мастерских, занимался у Феликса Валлотона, чье непосредственное влияние на графику Анненкова отмечают все исследователи.

В 1912 году Анненков уезжает из Парижа на берег Ламанша, в Бретань, в городок Роскоф, где становится внештатным сотрудником научной биологической станции, с увлечением нанося на бумагу мельчайшие подробности строения рыб, морских ежей, пульсирующих кальмаров, разноцветно-радужных актиний и других обитателей океана, куда художник не раз выходил на сейнере на траление. "Постепенно я с головой ушел в эту работу, - вспоминал Анненков, - захваченный неожиданным великолепием красок и линий. Стоит только повнимательнее заглянуть в стекло микроскопа, проследить, с какой медлительной пышностью расплываются и видоизменяются окрашенные препараты, чтобы открыть неисчерпаемый источник графических и живописных откровений!" А далее автор делает выпад в сторону не любимого им В.Кандинского: "Мне известен только один живописец, несомненно воспользовавшийся микроскопическим материалом, но его картины, так интригующие зрителей (особенно положительных немцев) и критику, исполнены более рабской фотографичности, чем портреты Бодаревского, а потому для меня лично не представляют никакой художественной ценности. Этим художником является Кандинский. Хороший специалист мог бы с точностью определить виды бактерий, изображенных на холстах московского живописца".

Но кроме художественно-научных иллюстраций Анненков немало написал в Бретани, целый ряд его живописных и графических работ навеяны ею: "Бретань" (1912), "Ночь в Бретани" (1912), "Бретань" (1916), "Гавань в Бретани" (1920) и др. Публикуемую акварель можно датировать 1912 годом, когда художник жил в Бретани, хотя некоторые моменты, возможно, уточнят датировку. Например, на акварели "Городок в Бретани" фигура мужчины, прислонившегося к стене портового кабаре, очень похожа на фигуру, облокотившуюся на забор, на заднем плане автопортрета художника, написанного в 1917 году в Петрограде. Будто бы тот же человек - сам художник - сделал шаг и перешел с одного листа на другой. Эта стилистическая близость и то, что стихотворение, написанное на бретонской акварели, датировано самим автором 1917 годом, дают возможность предположить, что и акварель и стихотворение созданы Анненковым одновременно с петроградским автопортретом, т.е. в 1917 году.

Следует заметить, что на протяжении всей жизни Анненков был далеко не чужд литературному творчеству. В 1918 году он напечатал в Петрограде книжку стихов "1/4 девятого", в эмиграции под псевдонимом Б.Темирязов создал полудокументальную "Повесть о пустяках", выпустил не лишенную ошибок книгу мемуаров "Дневник моих встреч", опубликовал в журнале "Современные записки" несколько рассказов, написал роман "Тяжести", занимался критикой, эссеистикой, публицистикой. Менее всего художник известен как автор поэтических текстов.

В послереволюционные годы Ю.Анненков не раз в своей живописи и графике обращался к темам Бретани, а однажды ему напомнил об этой романтической глуши Александр Блок, любимый поэт, чью поэму "Двенадцать" художник в 1918 году проиллюстрировал так, что эта его работа стала признанной классикой мировой книжной графики, войдя в ее анналы, как, например, иллюстрации к Библии Густава Доре.

Однажды, лютой зимой, когда не было дров и пeчи в петербургских квартирах пытались топить паркетом и книжными полками, но трубы все равно лопались от мороза, Блок, зайдя к Анненкову, прочел ему стихотворение, "как будто написанное им для меня", - вспоминал художник.

Ты помнишь? В нашей бухте сонной

Спала зеленая вода,

Когда кильватерной колонной

Вошли военные суда.

Четыре - серых. И вопросы

Нас волновали битый час,

И загорелые матросы

Ходили важно мимо нас.

Мир стал заманчивей и шире,

И вдруг - суда уплыли прочь.

Нам было видно: все четыре

Зарылись в океан и в ночь.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Случайно на ноже карманном

Найди пылинку дальних стран -

И мир опять предстанет странным,

Запутанным в цветной туман.

Поэт написал это знаменитое стихотворение в Бретани, в городке Аберварк, где провел один месяц в 1911 году. В его основе лежит подлинный случай. "На днях вошли в порт большой миноносец и четыре миноноски, здороваясь сигналами друг с другом и берегом, кильваторной колонной - все как следует", - сообщал Блок матери. Кстати, датировав акварель Ю.Анненкова двумя - 1912 и 1917 - годами, мы как бы следуем поэту, поставившему под стихотворением "Ты помнишь?" тоже двойную дату: 1911, февраль 1914.

"Блок дважды бывал в Роскоф, - пишет в "Дневнике моих встреч" Ю.Анненков, - во время каких-то экскурсий заходил осматривать аквариумный зал лаборатории и поднимался на крышу". А там лежал огромный скелет кита, который они оба прекрасно помнили, так как художник иногда ясными ночами спал в его челюсти, а поэт, верный своей привычке привозить из путешествий открытки, сохранил одну из них с изображением именно этого скелета.

А.Блок любил море и корабли, сторонился суеты и шума западной цивилизации, поэтому ему так понравилась Бретань. "Этот север Франции, - писал он из Аберварка в Петербург матери, - разумеется беднее, его пожрал Париж; торгуют и набивают брюха на юге. Зато здесь очень тихо; и очень приятно посвятить месяц жизни бедной и милой Бретани. По вечерам океан поет очень ясно и громко, а днем только видно, как пена рассыпается у скал". Древние церкви, дома XVII века, обломки кораблей, маяки, песчаные дюны, поросшие вереском, говорящие на неправильном французском моряки и рыбаки, женщины в традиционных одеждах - все это было мило сердцу и осталось в памяти поэта, который даже хотел купить в Аберварке старый заброшенный военный форт и поселиться там.

О далекой Бретани (конце земли - "Finistere" - именно так Блок определил место, где находился Аберварк, датируя и подписывая свое стихотворение) говорили поэт и художник в одну из зимних ночей 1918 года при свете стеаринового огарка в огромной пустой менделеевской квартире в центре замерзающего Петрограда, и воспоминания эти, наверное, уводили их от жесткой послереволюционной действительности, которая вскоре свела поэта в могилу, а художника выбросила в пожизненную эмиграцию.

Возможно, А.Блок, двусторонний карандашный портрет которого набрасывал тогда Анненков, держал в руках и рассматривал акварель "Городок в Бретани" и, глядя на нее, вспоминал "дружбу с загорелыми и заскорузлыми рыбаками в желтых клеенчатых куртках, зеленое море, черные силуэты бретонок в кружевных головных уборах, прибрежные камни и скалы, ночную игру маяков, цокот деревянных сабо..." А если так, то в душе его отозвались и слова из стихотворения художника:

"Дымчато-серой Бретани я никогда не забуду".