Ольга Рыкова

 

Дворянские портреты

 

Собрание московского генеалога Ю.Б.Шмарова

 

«Пока главное все цело. Левицкий, Голиц<ыны> (2), Тома де Тамони. Продано сравнительно плохое, да и то, часть находится у профессора¹, который купил их по дешевке, с целью возвратить при первой возможности. От книг осталось очень мало. Часть продана, а часть просто-напросто выброшена. Выброшенное я, конечно, подбирал и спрятал. Часть книг раскрадена “друзьями”. Часть, по выбору профессора, хранится у меня: самые ценные в комнате, а похуже — в шалаше».

Это из письма от 26 декабря 1936 года к Юрию Борисовичу Шмарову, находящемуся в ГУЛАГе, в Ухто-Печорском лагере. Писал Борис Михайлович Шмаров своему сыну, осужденному «тройкой» Мособласти по статье 58, пп.10-11.

Юрий Борисович Шмаров — известный впоследствии генеалог, знаток истории российского дворянства, сам потомственный дворянин, за что и получил срок. Он был арестован 17 апреля 1933 года, осужден 23 июня. «По отбытии меры социальной защиты и с зачетом 440 рабочих дней» освобожден 20 января 1937 года. Впоследствии Юрий Борисович не раз говорил, что ему повезло: если бы арестовали позже, то срок и финал могли быть другими.

Но освобождение «по справке» в жизни выглядело совсем иначе. Из письма матери Ольги Петровны Шмаровой от 14 января 1937 года: «У нас настали холода, и ты не идешь у меня из головы — опять думаю по ночам и потом не сплю — как ты переносишь холод; когда вхожу на нашу кухню, то представляю себе ваше жилище и те мучения, что ты должен испытывать».

Из письма отца от 10 февраля 1937 года: «Дорогой Юра! После радостной телеграммы вчера сразу получили 2 твоих письма от 17 и 20 января, которые <…> произвели на нас самые тягостные впечатления. <…> По твоему письму выходит, что освобождение почти не изменяет твоего положения, прибавят только жалованье, остальное все остается почти по-старому и каждую минуту могут увеличить срок. <…> Формально ты свободен, а фактически не можешь делать то, что тебе хочется. Выходит по пословице: живи не так, как хочется, а как рок велит» .

Из письма матери от 2 марта: « … хотя ты свободен, но эта полусвобода опять далеко и у меня прежнее чувство, что ссылка твоя продолжается».

Но какая-то надежда все-таки теплилась, и 25 мая 1937 года Ольга Петровна пишет: « Дорогой, родной мой Юра, получили твою телеграмму, что тебя надо ждать в начале июня. Наконец, приходится считать не годы, месяцы, а дни».

Надеждам этим не суждено было сбыться. Юрий Борисович остался вольнонаемным на Севере до 1957 года. Разумный совет не уезжать дал ему начальник лагеря, объяснив, что все, кто уедут, вернутся в скором времени с новыми сроками. Об этих годах Юрий Борисович скажет потом кратко: «Любовался северным сиянием».

 

О чем писал в первом цитированном письме его отец? О Левицком, Голицыных … Речь шла о портретах из собрания Ю.Б.Шмарова, которые он начал собирать с 1918 года. В 1923 году он окончил Московский университет, но юридическое образование и работа в МУРе были для куска хлеба, а для души — общество «Старая Москва» при Историческом музее, а потом — «Общество изучения русской усадьбы». В ОИРУ велась активная работа: каждый получал задание на обследование усадеб. Фотографировали, измеряли, записывали все данные о состоянии зданий, интерьеров, парков; старались спасти оставшиеся архивы, библиотеки. За небольшую цену могли себе позволить купить некоторые портреты, например, портреты Вонлярлярских из их имения Вонлярово Смоленской губернии. По случаю приобретались вещи на аукционах. Первым портретом в шмаровском собрании стал портрет А.М. Голицына кисти Д.Г.Левицкого. Эти и другие портреты положили начало коллекции, определили вкусы на всю жизнь. Именно о них беспокоился Шмаров в ГУЛАГе².

Живя на поселении в Княж-Погосте, затем в Печоре и будучи вольнонаемным, Юрий Борисович по возможности пытался украсить свой быт. На одной из фотографий мы видим его с другом М.Тукалло, сидящими в валенках, после встречи Нового 1941 года. Над диваном — полка с книгами, висят в рамках фотографии близких, репродукции, рисунки лагерных художников. Кстати, любимый экслибрис, на котором изображен дом Юрия Борисовича с осенним парком и надгробием с траурной урной, нарисовал лагерный художник Михаил Кострикин в 1946 году. Вспоминая детство в дворянской усадьбе своей бабушки, а затем утрату всего того, что так было близко сердцу, Шмаров писал: «Горечь этих воспоминаний я сохранил до последних дней моей жизни, и отзвук их Вы найдете в рисунке моего экслибриса».

После войны, когда еще не было никаких надежд на реабилитацию, Юрий Борисович постепенно начал перевозить в Печору свою библиотеку. Невероятно, но факт: именно там, на территории ГУЛАГа, он возвращается к своему любимому занятию — составлению дворянских родословных. Через подставных лиц пишет запросы в архивы по родословным Булатовых, Шмаровых, Яковлевых и на бланке Пушкинского Дома (ИРЛИ) отправляет их в ЦГИА (Исторический архив, фонд Департамента герольдии). Родословная Булатовых, родственная Шмаровым, использовалась для «прикрытия» благодаря декабристу А.М.Булатову; Яковлевы — это девичья фамилия матери Юрия Борисовича. С Пушкинским Домом он был связан с тех пор, как передал туда дневник Е.М.Лопатиной, приятельницы И.А.Бунина, с упоминаниями о нем. Дневник этот был найден на чердаке его лопатинского дома.

Реабилитацию Юрий Борисович получил неожиданно. Точнее, это была не реабилитация в полном смысле слова, а «отмена постановления тройки ОГПУ <…> за недоказанностью обвинения». Много лет спустя, уже после смерти Юрия Борисовича, его одноделец В.М.Котюхов получил право ознакомиться с протоколами допросов всех проходивших по этому делу. Он отмечал, что все держались по-разному: кто-то не подписал ничего лишнего, кто-то сломался. О Юрии Борисовиче он писал в своем письме к сестре: «Хорошо держался Юра, но к нему был особый подход: он не подписал ничего фантастического, но признал свои взгляды, настроения и обиды — какие они у него были, вы знаете, — этого им было достаточно».

Свои взгляды и настроения, действительно, Юрий Борисович никогда и ни от кого не скрывал. В одну из наших первых встреч он сказал мне, малознакомой тогда студентке Историко-архивного института: «Я присягал Государю Императору, и я служил ему всю жизнь». Вся его огромная коллекция посвящена истории российского дворянства: родословные, портреты, виды дворянских усадеб. Ему была безмерно дорога красота прошлой жизни, и он считал своим долгом по мере сил спасти и сохранить память о ней.

По возвращении из Печоры в Москву продолжались любимые занятия: пополнялась уникальная генеалогическая библиотека, изредка приобретались живописные полотна, акварели. Много времени уходило на систематизацию портретов-репродукций: все они вырезались из изданий или перефотографировались, наклеивались на паспарту и раскладывались в папки по алфавиту. Много работал в столичных и областных архивах с фондами дворянских депутатских собраний, снимал копии, чертил дома огромные родословные — «простыни». Ольга Петровна, со свойственной всем матерям тревогой, следила за этими занятиями. Из ее письма начала 1960-х годов к внучке Наташе, старшей дочери Юрия Борисовича: «… целыми днями пишет и развертывает свои фолианты, ни с кем не разговаривает. <…> Не знаю, что с ним происходит. Когда смотрю на него, сидящего за столом, то у меня делается беспокойно на сердце». Эти занятия с неослабевающим интересом продолжались еще примерно 30 лет после возвращения в Москву, до самой смерти 10 ноября 1989 года на 92-м году жизни.

Вся жизнь его была посвящена собиранию материалов по истории русского дворянства: фактически это 70 лет, из которых «не получается выкинуть» 25 лет в ГУЛАГе.

Он не имел склонности к писанию, и только после длительных уговоров редколлегии альманаха «Памятники Отечества» сподвигся написать две статьи для этого издания: о своем доме и о его владельцах «Особняк в Гагаринском переулке» и вторую — «Среди старинных портретов». Эта вторая публикация легла в основу настоящего обзора портретов из собрания Ю.Б.Шмарова с некоторыми дополнениями по материалам его собрания, хранящимся в отделе генеалогии Государственного музея А.С.Пушкина в Москве, и по другим источникам.

 

Начало коллекции положил портрет князя Александра Михайловича Голицына (1723—1807; холст, масло. 61х49), приобретенный на аукционе в 1918 году, проходившем в помещении ресторана «Прага». Ю.Б.Шмаров рассказывает: «Видный государственный деятель, русский посол во Франции (1749—1755) и Англии (1755—1762), вице-канцлер с 1762 года, обер-камергер с 1775 года, сенатор, Голицын изображен с голубой лентой и со звездой ордена Андрея Первозванного, на шее у него знак ордена Александра Невского с бриллиантами и знак ордена Белого Орла.

На обороте холста надпись: «1775 году для Архива государственной коллегии иностранных дел портрет вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына. Подписи художника на портрете нет, как нет ее и на другом портрете А.М.Голицына, хранящемся в Третьяковской галерее, в отношении которого авторство великого Левицкого в настоящее время признано бесспорным. Оба портрета чрезвычайно схожи по манере письма, так что давняя молва, приписывающая авторство портрета из архива МИД также Дмитрию Григорьевичу Левицкому, у меня сомнений не вызывает».

 

Проблемы авторства художников перемежаются с проблемами идентификации изображенных лиц. Следующий портрет принадлежит кисти известного художника Александра Молинари (1772—1831). «Портрет неизвестного из рода Голицыных» (Бумага, пастель, 30,5х24). Изображен щеголь александровского времени, с характерной прической того времени — «ветерок Франции».

Но, к сожалению, пока не удалось выяснить, кто это.

По-видимому, об этих портретах «Голиц<ыны> (2)» писал отец сыну в лагерь в декабре 1936 года, но точно установить этот факт не представляется возможным.

 

Одним из любимых портретов в собрании был портрет Виктории Станиславовны Бахметевой (1780—1827; холст, масло, 56х41). Повторим с небольшими дополнениями рассказ Ю.Б.Шмарова в его очерке «Среди старинных портретов».

«Портрет кисти французского художника Ф. П. Жерара, автора портретов жены Наполеона Жозефины и князя В.П.Кочубея, хранящихся в Эрмитаже, ученика Ж.Л.Давида, был приобретен в 1970-е годы. Он был в очень плохом состоянии, но после реставрации стал украшением собрания.

В.С.Бахметева — дочь графа Феликса-Станислава Потоцкого (ум.1805), воеводы Чернорусского, потом генерал-аншефа русской службы, от его первого брака с Жозефиной Георгиевной, урож. Мнишек, пожалованной в статс-дамы в 1793 году. (П.Ф.Карабанов. Списки замечательных лиц русских. М.,1860. С.46). В первом браке Виктория была за графом Октавием Шуазель-Гуфье, пэром Франции (1773—1840), в России он был камергером Высочайшего Двора; жила с ним недолго, разведясь, вышла замуж за Алексея Николаевича Бахметева (1774-1841), наместника Бессарабской области, одного из храбрейших русских генералов, потерявшего ногу под Бородином». Кроме этих сведений, Ю.Б.Шмаров в своем очерке приводит цитату из Ф.Ф.Вигеля, не отличавшегося, впрочем, особым добросердечием: «Как всякая полька, она любила власть и оттого любила начальствовавшего мужа, безногого, пожилого и хворого. (Заметим, что она умерла раньше его на 14 лет. — О.Р.) Как полька, любила она деньги и оттого любила дикую еще Бессарабию, в которой видела для себя золотой рудник. Как полька, любила она роскошную жизнь, всякий вечер принимала у себя гостей и часто делала балы <…> Общество при ней процветало, тешилось, а земля платила за его увеселения»³. От второго брака Бахметева имела одну дочь Варвару, вышедшую замуж за гвардии полковника В.Г.Столыпина. Умерла Бахметева в Москве».

В дополнение к этим сведениям, опубликованным в статье Шмарова, можно привести малоизвестный рассказ из записей П.Ф.Карабанова в мартовской книге «Русской старины» за 1872 год. В нем говорится, как под новый 1794 год Екатерина II дала маскарад. «Екатерина, одетая волшебницей, отдала приказ: что когда она снимет маску, чтоб все общество размаскировалось. Государыня, прежде заметя, что у новопожалованной фрейлины графини Потоцкой в сравнение с прочими нет жемчугов, пожелала ее наградить; заблаговременно приказано было ее одеть молочницей, и когда начались танцы, то монархиня приняла кувшин под сохранение и, поставя у ног, опустила в него дорогие жемчуги. Потоцкая, обратно принимая кувшин, заметила подарок и сказала: «C’est Vous, Madame, c’est Votre Majeste …» — «Non, c’est du lait caillé» — отвечала императрица. («Это Вы, Мадам, это Ваше Величество …» — «Нет, это свернувшееся молоко».⁴)

Интересна история портрета очаровательной молодой женщины Елизаветы Владимировны, урожд. графини Соллогуб, в замужестве Сабуровой (1847—1932; пастель, 59х46). Дочь известного писателя и знакомого А.С.Пушкина Владимира Александровича Соллогуба и Софьи Михайловны Соллогуб, урожд. Виельгорской, она была замужем за Андреем Александровичем Сабуровым, сенатором, членом Государственного Совета, одно время министром народного просвещения. У Сабуровых в Петербурге был литературно-музыкальный салон, который посещали А.Ф.Кони, великий князь Константин Константинович, А.Рубинштейн. А.К.Толстой посвятил ей стихотворение «Не ветер, вея с высоты», музыку к нему написал Н.А.Римский-Корсаков. Во время революции она потеряла все. Ее внучка С.С.Куломзина вспоминает о ней в своих мемуарах: «Восприняла она это удивительно кротко. Помню, бабушке было семьдесят пять лет, она жила в Москве в нетопленой квартире, закутавшись в старую потертую шубку, осторожно ела маленькой серебряной вилочкой мерзлую картошку и приговаривала по-французски: “Я так люблю картошку. Мне иногда кажется, что грешно так любить еду…”»⁵ После революции она не сразу уехала навсегда за границу: в 1924 году навестила в Берлине свою дочь Александру Шидловскую и вернулась в Россию. Был период нэпа, и это оставляло надежду. Но в 1928-м она вынуждена была покинуть Россию уже навсегда вместе со своей дочерью Марией, пережившей арест. Она написала воспоминания, которые ее внучка С.С.Куломзина в 1986 году переслала из США в Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки.

После революции портрет хранился у внучатой племянницы мужа Елизаветы Владимировны — Ксении Александровны Сабуровой. Потеряв всех своих близких в период послереволюционных репрессий, она жила во Владимире, очень бедствовала и время от времени распродавала оставшиеся у нее вещи.

В 1966 году она предложила портрет в Государственный музей А.С.Пушкина, но музей не купил его, так как ограничивал свое комплектование так называемой «пушкинской эпохой». Ю.Б.Шмаров часто заходил в музей и, будучи его консультантом, иногда покупал «отказные» вещи. К.А.Сабурова была рада отдать вещь в хорошие руки; на обороте Юрий Борисович оставил об этом подробную запись и завещал своей дочери не расставаться никогда с этим портретом. Портрет экспонировался на юбилейной шмаровской выставке, и я написала об этом С.С.Куломзиной в США. Она не знала о судьбе К.А.Сабуровой и ответила 26 сентября 1998 года: «Слава Богу, что продажа портрета Бабушки ей немного могла помочь».

 

В 1930-е годы был приобретен портрет княгини Софии Сергеевны Оболенской, урожд. Орловой. Дочь капитана кавалерии, она в 1860 году имела 245 крепостных и 2900 десятин земли в деревне Кипчаково Ряжского уезда. Умерла 11.Х.1911 и похоронена в с.Петровском Рязанской губернии. Ее мужем был князь Андрей Сергеевич Оболенский (1819-1902), который, окончив Морской кадетский корпус, служил на Черноморском флоте. Портрет работы К.И.Лаша (холст, масло, овал, 69х68) в позолоченой раме. На обороте Ю.Б.Шмаров написал: «Приобретено мною в 30-е годы у ее дочери Веры Андреевны Оболенской в Москве. Вера Андреевна родилась в 1856 г. в Москве (по изд. Н.Ф.Иконникова: Noblesse de Russie. T. «К2». Paris, 1960. P. 547, — дата рождения 25.II.1865. — О.Р.) . Продавая мне портрет, поставила мне условие, чтобы я его не продавал. “Мне приятно, — сказала она, — что портрет моей матери будет находиться в хороших руках, в семье, где ценят и любят прошлое”. Коллекционеры предлагали ей за портрет значительную сумму, но она им отказала и в рассрочку уступила его мне». Потомки С.С.Оболенской эмигрировали, а уже их потомки живут сейчас в Европе и среди них — князь Сергей Сергеевич Оболенский, кавалер ордена Почетного легиона, председатель Союза дворян (Париж).

 

Портрет кисти знаменитой художницы Элизабет Виже-Лебрен (холст, масло, 64х54) представляет Варвару Ивановну Нарышкину (1792-1867). В 1811 году она вышла замуж за статского советника Сергея Петровича Неклюдова (1790-1874), ставшего позже участником главных сражений войны 1812—1814 годов. Она была дочерью Ивана Александровича Нарышкина и его жены Екатерины Александровны, урожд. баронессы Строгановой. Семья эта близка к А.С.Пушкину: И.А.Нарышкин был посаженым отцом на его свадьбе (со стороны невесты), а Екатерина Александровна, через свою мать Елизавету Александровну, урожд. Загряжскую, приходилась двоюродной сестрой матери Наталии Николаевны Гончаровой. Нарышкины жили на Пречистенке, рядом с домом известной Е.П. Яньковой, автора мемуаров «Рассказы бабушки». Она вспоминала: «Варвара Ивановна, вышедшая замуж за Неклюдова, хотя имела крупные черты, но собою была очень хороша; у нее был прекрасный профиль»⁶. Ю.Б.Шмаров получил этот портрет в дар от тамбовского коллекционера примерно в 1970-е годы и очень был рад иметь его в своем собрании.

Портреты Вонлярлярских были одними их первых приобретений коллекционера. Они куплены им у представителей этой семьи, контакты с которыми поддерживались на протяжении многих лет.

На большом портрете кисти неизвестного художника изображены мальчики Василий и Александр Александровичи Вонлярлярские (холст, масло, 96х81,5).

В своей статье «Среди старинных портретов» Ю.Б.Шмаров рассказывает: «Василий Александрович (1814—1852) был разносторонне образованным человеком, писателем, музыкантом, скульптором, рисовальщиком. До 14 лет воспитывался в домашней обстановке, затем в Благородном пансионе при Петербургском университете, в Школе гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров, где обучались поступавшие в гвардию из университетов или частных пансионов и не имевшие военной подготовки молодые люди (позднее — Николаевское кавалерийское училище). В школе ближайшим товарищем Вонлярлярского был юный Лермонтов, между ними велась шутливая переписка, к сожалению, утраченная. В 1834 году оба они были выпущены корнетами: Лермонтов — в лейб-гвардии Гусарский полк, а Василий Александрович — в гвардии Конно-пионерный эскадрон. В 1851—1852 годах Вонлярлярский сотрудничал в “Отечественных записках”. Собрание его сочинений с портретом и биографией было выпущено в Петербурге в 1853—1854 годах Ксенофонтом Полевым. У внучки Вонлярлярского М.А.Гурко хранился альбом его рисунков, изображающих близких ему людей в несколько шаржированном виде, запечатлевших подлинный быт помещиков далекой провинции».

Брат его Александр Александрович (р.1802), кроме совместного портрета, изображен еще на акварели Карла Ивановича Гампельна (бумага, карандаш, 32х24,6). А.А.Вонлярлярский — статский советник, предводитель дворянства Смоленской губернии, один из крупнейших помещиков этой губернии: ему принадлежало родовое имение Вонлярово, 29 000 десятин земли, 1970 крепостных душ; кроме того, за женой он получил в приданое 15 000 десятин и 1500 душ. Его женой была Вера Дмитриевна, урожд. Полторацкая (р. 1812)⁷.

Неизвестному художнику принадлежит портрет их дочери Анны Александровны (1834—1901), на фоне усадьбы Вонлярово (холст, масло, 99х82,5). Она была замужем за генералом Владимиром Ивановичем фон Деном. Похоронены супруги в их майорате Козеницы.

Кстати, кроме крупных живописных и акварельных портретов, в собрании Ю.Б.Шмарова имеется много других материалов по истории рода Вонлярлярских. Это акварель И.И.Шарлеманя, на которой представлен интерьер дома Вонлярлярских в Петербурге; рисунок М.Микешина, изображающий лейб-гвардейца А.А.Вонлярлярского верхом на лошади; оригинальные фотографии Валентина Петровича Вонлярлярского и его семьи, а также вырезки из различных изданий и пересъемки, в т.ч. из парижских альбомов Жака Феррана «Noblesse Russe: Portraits». Ю.Б.Шмаров с восхищением относился к трудам Ж.Феррана. Правда, издания этого замечательного французского генеалога, знатока русской дворянской генеалогии и иконографии, были практически недоступны в советские годы.

Ю.Б.Шмаров получал их лишь на короткое время от своего знакомого А.Л.Мейендорфа, спешно перефотографировал наиболее интересные портреты и помещал в свою коллекцию. (Ж.Ферран опубликовал несколько тысяч русских дворянских фотопортретов из архивов русской эмиграции!) В одном из томов Юрий Борисович увидел фотографию с интерьером дома Вонлярлярских в их усадьбе Козеницы: на стенах парадного вестибюля висят картины… теперь уже из его собрания: вышеописанные портреты мальчиков Александра и Василия Вонлярлярских и Анны Александровны, в замужестве Ден (Ferran Jacques. Noblesse Russe: Portraits. Paris, 1987. Vol. 3. P. 126)⁸.

Наряду с иконографическими материалами имеется архивное досье с родословными выписками из РГАДА (фонд Герольдмейстерской конторы), ЦГИА г. Москвы и архива Смоленска (фонды дворянских губернских депутатских собраний); письма представителей рода. Такое параллельное собирание материалов по истории дворянских родов составляет суть собрания Ю.Б.Шмарова. Если подлинные живописные полотна исчисляются десятками, то архивные документы, вкупе с репродуцированными портретами и оригинальными фотографиями, имеются более чем для 2000 дворянских фамилий.

 

Екатерина Гавриловна Левашова, урожд. Решетова, была одной из самых замечательных женщин русской истории 1810—1830-х годов, жена участника войны 1812 года Николая Васильевича Левашова. Портрет работы неизвестного художника (холст, масло, 102х79) был исполнен, судя по всему, после ее смерти по какому-то прижизненному изображению.

На Новой Басманной улице в доме Левашовых бывали И.И.Дмитриев, М.А.Салтыков, М.Ф. Орлов, А.Н Раевский, Е.А.Боратынский, В.А.Жуковский. Семью Левашовых знали А.С.Пушкин и его дядя В.Л.Пушкин. Их салон был одним из центров московского «западничества»; постоянным его посетителем и ближайшим другом был П.Я.Чаадаев, который с 1831 года и до самой смерти жил в одном из флигелей дома Левашовых. Сохранился текст завещания П.Я.Чаадаева, в котором он просит похоронить его рядом с Е.Г.Левашовой в Покровском монастыре в Москве. Рассказывая об этом портрете, Ю.Б.Шмаров цитирует фрагмент из воспоминаний А.И.Герцена: «Женщина эта принадлежала к тем удивительным явлениям русской жизни, которые мирят с нею, которых все существование — подвиг, никому неведомый, кроме небольшого круга друзей. Сколько слез утерла она, сколько внесла утешений не в одну разбитую душу, сколько юных существований поддержала она и сколько сама страдала. “Она изошла любовью”, — сказал мне Чаадаев, один из ближайших друзей ее, посвятивший ей свое знаменитое письмо о России»⁹. Герцен рассказал о ней еще и в одной из статей в цикле «Германский путешественник», а Н.П.Огарев написал стихотворение в память о скончавшейся Екатерине Гавриловне.

Семья Левашовых была большой и дружной: у них было четыре сына и две дочери. «Мы жили в большом Левашовском семействе спокойно и весело», — писал зять Е.Г.Левашовой А.И.Дельвиг¹⁰.

Другой ее портрет работы П.Ф.Соколова известен по знаменитому левашовскому альбому: молодой художник был учителем рисования в доме Левашовых и нарисовал в нем восемь портретов членов этой семьи и их друзей (см.: Принцева Г.А. Произведения П.Ф.Соколова в собрании Эрмитажа // Памятники культуры: новые открытия. Л.: Наука, 1981. С.305-319).

 

Портрет Николая Федоровича Кишенского (1775-1831) был получен Шмаровым в дар в 1963 году от И.М.Смирновой, внучки Кишенского. Работа неизвестного художника (холст, масло, 83х66). Начальник Пензенского ополчения в 1812 году, пензенский губернский предводитель дворянства в 1822—1831 годах, Н.Ф.Кишенский изображен в гусарском мундире. Был женат на Варваре Николаевне Араповой¹¹. Усадьбу имел в селе Бессоновка Пензенского уезда.

Кроме живописного портрета Кишенского в собрании имеются оригинальные и копийные фотографии других представителей рода, родословные схемы по фондам РГАДА, РГИА, Пензенского и Нижегородского архивов.

 

Одними из любимых вещей Юрия Борисовича были парные портреты Карла Ивановича Шлиппе и молодой крестьянки в сарафане (пастели неизвестного художника, овалы, 52х40,5), полученные от потомков рода. К.И.Шлиппе (1799—1869) окончил Берлинский университет, получил российское подданство. Под его руководством был построен первый в России химический завод. Надворный советник, кавалер ордена Станислава 3-й степени. Владелец имения Таширово в Верейском уезде Московской губернии. Был женат на Агнессе Федоровне Андре (1808—1873). На втором портрете изображена крепостная крестьянка, возлюбленная Карла Ивановича.

 

На акварели знаменитого П.Ф.Соколова из собрания Шмарова запечатлен светлейший князь Егор Петрович Сайн-Витгенштейн (1807—1857; бумага, акварель, 27х19). Сын фельдмаршала П.Х.Сайн-Витгенштейна, или, как часто писали, Витгенштайна, брат Эмилии Петровны, в замужестве княгини Трубецкой; поручик Кавалергардского полка (1830), отставной подполковник с 1847 года. Был женат на Эмилии — Адели Святополк-Четвертинской.

 

Онуфрий Григорьевич Лисаневич, участник сражений под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау, был ординарцем при Багратионе, в 1813 году под Бауценом произведен в майоры, ранен под Лейпцигом. Точная дата смерти неизвестна, но он скончался раньше своего отца, героя Отечественной войны 1812 года генерала Г.И.Лисаневича, умершего в 1832 году. На акварели А.О.Орловского (бумага, акварель, 25х19,5) он изображен после отставки.

 

С сюжетами пушкинианы переплетаются два портрета, но их атрибуция, увы, пока не является окончательной. Первый — портрет неизвестной в синем платье кисти неизвестного художника (холст, масло, 34х41,5).

В своей статье «Среди старинных портретов» Ю.Б.Шмаров очень осторожно, в скобках, определил его, как портрет А.П.Керн. В более серьезном, с научной точки зрения, каталоге «Русский портрет из московских частных собраний» он назван как портрет неизвестной. Второй портрет и в каталоге, и в статье значится как портрет Леонтия Васильевича Дубельта, известного управляющего III Отделением канцелярии. (Бумага, акварель, 21,5х17,6.) Хотя эта атрибуция подвергается сомнению со стороны пушкинистов, но авторство замечательного художника В.И.Гау и дата создания портрета (1838 год) бесспорны.

На многих других портретах изображенные персоны остаются не установленными до сих пор, но тем не менее гордостью собрания остаются работы таких художников, как К.Барду, Хольпейна, К.С.Осокина, Пача, Ж.Б.Сантерра, В.Стрибольта.

 

Двадцать лучших портретов из собрания Ю.Б.Шмарова экспонировались на выставке «Русский портрет из московских частных собраний», организованной в 1974 году Союзом художников России. Ориентация на «частное» начало была нетипична в те годы, и выставка стала большим событием в московской художественной жизни и в жизни самого собирателя: показ части своего собрания широкой публике был для него радостью, поскольку он принадлежал к редкой породе коллекционеров: любил людей, щедро делился своими знаниями со всеми, в ком видел искреннюю заинтересованность в изучении прошлого. Его дом стал в 1960—1980-е годы поистине «дворянским» центром Москвы, куда шли не только для того, чтобы получить генеалогическую справку, но и для приобщения к живой истории, к красоте и эстетике дворянской культуры.

Ю.Б.Шмаров никогда не ставил себе целью собрать живописные оригинальные полотна. Для него всегда было главным найти изображение определенного лица, пусть это вырезка из газеты или из роскошного увража; оригинальная фотография, пересъемка с нее или со страниц издания — дореволюционного, эмигрантского или советского — все равно: лишь бы был портрет. Замечательно сказала в письме к нему одна из его корреспонденток: «если мерцающие имена далекого прошлого не совсем уйдут в забвение, история будет обязана этим Вам». Но, когда предоставлялась возможность, он всегда был рад приобрести тот или иной подлинный живописный или акварельный портрет, гравюру или литографию. За всю долгую жизнь состоялось примерно 40-50 таких крупных приобретений, и он ими гордился.

За год до смерти он принял решение передать архивную часть своего собрания в Государственный музей А.С.Пушкина, где был создан генеалогический отдел; по сути дела, Шмаров и был его основателем, и сейчас музей располагает замечательным справочником по истории, генеалогии и иконографии российского дворянства: более 2000 родословных досье и собрание дворянских портретов в количестве 18 000 единиц хранения — оригиналов и репродукций на специальных паспарту. Фонды этого отдела постоянно пополняются, и сюда идут сотни людей за генеалогическими консультациями, как когда-то шли в дом Шмарова.

 

¹ Профессор — прозвище друга семьи Шмаровых А.Ф.Коростина. Он был большим знатоком редких книг, литографий; автор книг «Начало литографии в России» (М., 1943); «Русская литография ХIХ в.» (М.: Искусство, 1953). В 1940-е гг. готовил комментарии к историческим и искусствоведческим изданиям.

² О судьбе упомянутых в письме Б.М.Шмарова полотен известно со слов дочери Ю.Б.Шмарова Н.Ю.Тихомировой: портрет Полторацкого работы Левицкого был безнадежно попорчен, когда родственники перевозили его из Москвы в Печору, где жил тогда Юрий Борисович. Для него это было большим ударом. «Вид Петербургской Биржи» Тома де Томона был продан в 1940-е гг. в музей архитектуры: тяжело заболела старшая дочь, и срочно понадобились деньги. Два портрета Голицыных, по-видимому, это те, которые остались в собрании, и речь о них пойдет ниже.

³ Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1928. Т.2. С.210.

⁴ Русская старина. 1872. С.457-458.

⁵ Куломзина С.С. Миры за мирами. Воспоминания русской эмигрантки. Новосибирск, 1993. С.99.

⁶ Рассказы бабушки. Л.: Наука, 1989. С.228.

⁷ В публикации Ю.Б.Шмарова вкралась неточность: из-за повторения в трех поколениях имени Александр, сведения о брате Василия были приписаны их отцу. Исправление подтверждается документами из архива Ю.Б.Шмарова и родословной Вонлярлярских из издания Н.Ф.Иконникова: Noblesse de Russie. T. «S2». Paris, 1962. P. 508a.

⁸ Спустя годы после смерти Ю.Б.Шмарова многие феррановские издания поступили в Россию от самого издателя. Сейчас они имеются в Государственной исторической библиотеке в Москве, в Российской национальной библиотеке в Петербурге. Самая полная подборка его книг хранится рядом с собранием Ю.Б.Шмарова в отделе генеалогии Государственного музея А.С.Пушкина в Москве. Подробнее см.: Рыкова О.В. Издания Жака Феррана по истории, генеалогии и иконографии российского дворянства // Археографический ежегодник за 1995 год. М.: Наука, 1997. С.322-326; Жак Ферран // Русская генеалогия. Энциклопедия. М.: Богородский печатник, 1999. С.224-228.

⁹ Герцен А.И. Сочинения. В 9-ти т. Т.4. М., 1956. С.367.

¹⁰ Альбом семьи Левашовых из собрания Государственного Эрмитажа. Реставрационный сборник №3. СПб., 1999. С.18.

¹¹ Тюстин А.В. Пензенские губернские предводители дворянства. Биобиблиографический справочник. Пенза, 2001. С.15.