Александр Гладков

«Всего я и теперь не понимаю»

 

Из дневников. 1938

© Гладков А.К., наследники, 2014.

Комментарии Сергея Шумихина

Продолжение. Начало см.: Наше наследие. №№ 106–108.

Январь

3 января

У меня вечером Валя Назарова и Руфа Бригиневич¹.

В ГосТИМе долгое промедление с постановлением о закрытии театра возбуждает безумные надежды на то, что, может быть, все обойдется. Разочаровываю девушек.

4 января

Встали страшные морозы.

5 января

Дважды звоню В.Э. Сначала сказали, что спит, потом он ушел. Говорил с З.Н. Она просит обязательно дозвониться.

8 января

Днем в Ленинской библиотеке прочел в газете постановление о закрытии ГосТИМа². Формулировки очень жесткие. Это больше, чем ошибка, это...

Не работается. Зачем-то пошел в театр. В.Э. там не было. Позвонил ему. Нелепый разговор. Да и что можно сказать?

9 января

Созваниваюсь с В.Э. Решаем завтра повидаться.

Сильнейший мороз.

10 января

Днем захожу в ГосТИМ. В.Э. обрадовался, увидев меня, и мы с ним полчаса ходили по фойе. Уже где-то тут заседает комиссия по распределению актеров и его вызвали для консультации, но никто с ним не консультируется. Проформа. Он заметно растерян, расстроен, уныл, подавлен. Ждет еще худшего. Снова мечтает о переезде в Ленинград, город, где он, по его словам, провел лучшие годы жизни и единственное место, где ему почему-то всегда хочется писать. Перебираем с ним текст постановления, говорим о слухах и о его судьбе. Среди прочих, слух о назначении в Новосибирск, к чему В.Э. относится с ужасом. Я упоминаю о слухе о его приглашении в МХТ. «Что вы? Там же мой злейший враг Боярский!..» Вдруг вспоминает, что у него нет моего нынешнего адреса, и записывает его. Он снова много курит, как всегда в минуты напряжения и волнения. Характерный штрих. Докурив папиросу, ищет глазами, куда бросить окурок и, увидя на довольно большом расстоянии урну, бросает в нее и попадает. Глазомер у него удивительный. И этот пустяк — как он издалека точно попал в урну — как-то приободряет его. Со мной доверчив и ласков. Иногда как бы задумывается, словно забыв, где он и о чем разговор. Мне кажется, он все еще не очень ясно понимает — почему всё так случилось. Впрочем, кто же понимает? Разве я понимаю, что случилось с Лёвой? Я спрашиваю, не мешают ли ему мои частые звонки. «Нет, звоните, пожалуйста, звоните…»

Вместе выходим из театра. Метелит. Провожаю его на Брюсовский. Он приглашает меня зайти. Колеблюсь, но захожу и потом понимаю, что им с З.Н. вдвоем тяжелее, чем на людях. Оставляют меня обедать. Разговор неопределенен. На мои дежурно-оптимистические фразы отвечает: «Нет, не дадут мне больше работать...» Разговоры о театре мешаются с тоже не слишком утешительными новостями. В.Э. рассказывает, что арестован их хороший знакомый доктор Левин, лечивший его и З.Н.³ Около 7 часов приходит Б.Л.Пастернак.

Я узнаю его голос еще из передней: этакое милое гудение. Он сидит недолго. Говорит о заразительности безумия. В первые минуты нового года у него родился сын. Потом заходит речь о деньгах. В.Э. снова говорит, что у него нет никаких сбережений и что ему придется продать машину. «Вот, может, Гладков купит у меня библиотеку?» — невесело шутит он. Мне хочется уйти вместе с Б.Л., но В.Э. меня задерживает, и я сижу еще около часа. В столовой стоит клетка с зеленым попугаем, и В.Э. ласково и забавно говорит с ним, поглаживая его желтый хохолок. В.Э. говорит, что теперь ему очень просто разделить просто знакомых и настоящих друзей. Пастернака он называет другом. Друзья — это те, кто звонят и приходят в эти дни. Из завсегдатаев дома, испугавшихся и исчезнувших с горизонта, он с горечью называет Льва Оборина⁴.

12 января

Открылась первая сессия Верховного Совета. Снова жадно рассматриваем фото президиума: кто пока цел? <...>

Под вечер пришел взволнованный Плучек с известьем, что арестован Мейерхольд. Начинаем звонить: на Брюсовский, Февральскому, Гольцевой. На Брюсовском телефон не отвечает со вчерашнего вечера. Все может быть, конечно. Плучеку сказал Цетнерович, а тому кто-то еще.

13 января

Сегодня к вечеру дозвонился на Брюсовский. Разговаривал с В.Э.

Оказывается, он с З.Н. и детьми два дня были на даче. Слава богу! Но характерно само появление слуха. Вчера и сегодня об этом говорила вся Москва <...>

21 января

Только что проводил на метро маму, которая, приехав утром с дачи, едва не застала у меня Тосю Шк. <...>

Под вечер, провожая маму, был свидетелем странного происшествия. В вестибюле Арбатского метро застрелился постовой милиционер. Трудно забыть его фигуру в луже крови с подвернувшейся шинелью.

22 января

В эти дни Москва обсуждает падение Керженцева. Никто ему не сочувствует. В.Э. считал его почти своим личным врагом. Вся история закрытия ГосТИМа была осуществлена его руками. Он был на редкость непопулярен. Но он счастливее многих других: его не арестуют. Ведь тогда была бы скомпрометирована его борьба с Мейерхольдом. Подлая статья о театре, чуждом народу, — его охранная грамота⁵ <...>

26 января

Днем заходил в ГосТИМ. Там еще заседает ликвидационная комиссия. В коридорах толпятся актеры <...>.

27 января

Сырое, теплое, почти мартовское утро <...> Днем бродил по улицам <...> В газетах новый термин «Указ», видимо, для пущей народности.

28 января

Толки о падении Косиора⁶. Кажется, официальная причина — его якобы примиренческое отношение к украинским националистам. У него был брат уклонист. Он арестован при разгроме кадров тяжелой промышленности⁷. Но сам Косиор всегда считался правоверным сталинцем.

Пресса обрушилась на Ставского⁸.

29 января

На первом исполнении 5-й симфонии Шостаковича.

В Большом зале Консерватории вся Москва и даже В.И.Немирович-Данченко со старой дряхлой женой, раскрашенной и страшной⁹. Шостакович выходил раскланиваться в узеньком сером костюмчике, бледный и утомленный. Говорят, он страшный неврастеник и почти помешался на том, что его должны арестовать <...>

Февраль

12 февраля

По словам Х., число невозвращенцев невелико. Когда-нибудь историки будут недоумевать, размышляя над послушанием, с которым наши дипломаты ехали навстречу смерти в эти годы. Число самоубийств значительно. Большая часть из них чекисты. Вероятно, это самые умные люди. По словам Х., арестован Б.Ф.Малкин ¹⁰. Он говорит, что аресты продолжаются вовсю. Сначала жен не брали, затем их стали брать спустя некоторое время, а сейчас берут одновременно с мужьями.

20 февраля

Афиногенов восстановлен в партии, очевидно, в виде наглядного пособия к постановлению об «искривлениях» для простодушных¹¹. Рад за него, но невольно думается о десятках тысяч других, которым не так повезло. Любопытно, способен ли А.Н. в эту счастливую минуту для себя вспомнить о них, ну хотя бы о своем приятеле Киршоне¹². Афиногенова уже видели в кафе «Метрополь».

22 февраля

Х. рассказывает, что несколько дней назад в Париже умер после неудачной операции желудка сын Троцкого Лев Седов¹³. Когда-то он жил на одном дворе с нами (в 26–27 гг.) в б. особняке мецената Щукина, верхний зал которого расписан Матиссом. Я хорошо помню его гуляющим с собаками по двору. Другой сын Троцкого Сергей расстрелян в прошлом году¹⁴. Он отказался уехать в эмиграцию с отцом и был скромным инженером в Сибири. Старшая дочь Троцкого покончила с собой в Берлине, а другая дочь умерла в СССР от ТБС.

26 февраля

Встретил бледного и дрожащего от страха Веню Радомысленского¹⁵, который рассказал (почему-то под секретом), что пять дней назад арестован В.Ф.Рафалович, завлит МХТ, автор забракованной Мейерхольдом инсценировки «Как закалялась сталь». Летом на той же улице Горького и так же оглядываясь, Рафалович мне рассказывал об аресте М.П.Аркадьева. Веня исключен из партии, но еще на что-то надеется. Пример Афиногенова наполнил его надеждой.

28 февраля

Сообщение прокуратуры СССР о деле «право-троцкистского блока». В числе обвиняемых Рыков, Бухарин, Ягода, Раковский, Гринько, секретарь Горького Крючков, врачи Плетнев, Левин, Казаков и др. Всех как громом поразило, что Горький и Куйбышев были убиты.

Разум это вместить не может. Всё на грани реального. Как трагически окрашиваются последние годы Горького. Но... но логика шепчет, что... Бог с ней, с этой логикой. Посмотрим, какие будут доказательства, кроме самооговора подсудимых.

Среди них секретарь Горького, еще недавно всесильный в литературном мире. Бывшая жена Канцеля¹⁶ Шура Ясиновская дружила с компанией Максима ¹⁷ еще со времен Шаляпинской студии и как-то предлагала мне познакомить меня с Крючковым на предмет протекции в чем-то, но я, из отвращения ко всяческим протекциям, отказался и, как видно, хорошо сделал.

Март

1 марта

Вечером в Консерватории снова 5-я симфония Шостаковича, концерт Брамса и фантазия на темы «Женитьбы Фигаро» Моцарта. Солист — новый лауреат Владимирский.

На концерте встречи с В.Э.Мейерхольдом и Б.Л.Пастернаком <...>

3 марта

<...> Звоню В.Э. и он приглашает меня завтра зайти. Страшные подробности процесса. Я читаю газеты по утрам в Ленинской библиотеке.

4 марта

Весь вечер у В.Э.

Разговор о многом. Вернулся в час ночи. Просидел у него четыре с половиной часа.

Около половины этого времени с нами сидела З.Н. — все остальное время мы были вдвоем. Когда поднимался по лестнице, встретил уходящих Зайчикова и Фенина ¹⁸.

В.Э. гриппует и сидит дома. Он уже не так нервен, как полтора месяца назад, но в домашней обстановке, с шеей, обвязанной мохнатым шарфом, со стоящими дыбом волосами, он кажется больше стариком, чем на репетициях в театре. Хотя и немудрено постареть после всего этого.

Сидели в кабинете. Там по-новому переставлена мебель. «Чтоб меньше вспоминать прежнее», — говорит В.Э.

Он мрачно смотрит на настоящее нашего театра¹⁹. Расцвет МХТ считает «выдуманным». Потеря идейности и проблемности. Парадность. Думая о своей будущей работе, предпочитает оперу драме. «По ряду соображений». О своем «Гамлете» и о разных крахах в своей жизни. О лермонтовском кружке при ВТО. Говорили, конечно, и о том, что сейчас занимает всю Москву — о процессе и, конечно, так же, как говорят все, т.е. осторожно и уклончиво. Но, в общем, всё понятно.

З.Н. не выдержала дипломатии и начала повышенным тоном говорить, что она «не верит», но В.Э. в этот момент вскочил и сказал, что он забыл принять какое-то лекарство. Я заметил, что в ее отсутствие он со мной гораздо откровеннее. А, м.б., это ставшая рефлексом осторожность — о главном говорить не втроем, а вдвоем. Или он бережет ее?

На прощанье он подарил мне (давно обещал и вспомнил) свою старую книгу «О театре» с длинным посвящением, довольно многозначительным. З.Н. тоже была со мной очень мила. Как будто и не было у нас с ней глупых ссор в театре. Приглашали звонить и заходить.

5 марта

Был на утреннем заседании суда над Бухариным и другими. Билет мне достал Х. Немного опасался идти: нужно показывать паспорт, а билет был на чужое имя. Пришлось взять чужой паспорт. Все это было неприятно и мало ли что могло случиться. Да еще брат — «враг народа». Но любопытство превозмогло.

Продолжался допрос Раковского, потом допрашивали Зеленского²⁰. Несколько вопросов было задано Ягоде.

Пожалуй, самое жалкое впечатление производит Ягода. Он поседел, глаза впали. Я видел его однажды совсем близко (на канале Волга — Москва) — это другой человек. Сидит с опущенной головой в заднем углу скамей подсудимых. Очень постарели Рыков и Бухарин. У Бухарина все время дрожат руки. Его часто куда-то уводили: не то мочиться, не то делать уколы. Раковский отрастил седую бороду. Он старше всех, но держится бодрее остальных. Не раз в его ответах сквозила явная ирония, когда Вышинский добивался, что он жил на нетрудовые доходы от своего румынского имения перед войной: «Как известно, доходы образуются от прибавочной стоимости». Зеленский был особенно жалок, когда речь зашла о том, что он когда-то был завербован охранкой, хотя прочие преступления, инкриминируемые ему, куда страшнее. И все же общее ощущение от подсудимых — не преступники, а люди в страшной беде. Зал меньше, чем я думал.

7 марта

Встретил Шурочку Ясиновскую. Она близко знала Макса Пешкова, его жену и Крючкова. Завел с ней об этом разговор, но она испуганно оглянулась и ничего не сказала. Но ведь для того, чтобы подтвердить, что Крючков мерзавец, не надо дипломатничать. Она ничего не сказала, но ее молчание сказало многое. Если и это все ложь, то самая чудовищная ложь века. Эстергази и полковник Анри²¹ — дети по сравнению с Вышинским и его подручными. Горький мог мешать только одному человеку, и этот человек не Ягода, хотя, наверно, и Ягода не Жан-Жак Руссо.

10 марта

Сколько всего приходится слышать. Если даже кое-что и недостоверно (не по сути, а по подробностям), то все равно надо все записывать, ибо иначе может пропасть и достоверное. Пушкин считал своим долгом записывать исторические рассказы о своем и недавнем времени.

Об аресте Дыбенко в конце февраля. Он командовал Ленинградским военным округом (после Приволжского, где на его глазах был арестован Тухачевский). Его вызвали в Москву и предъявили ряд обвинений в потере бдительности и разглашении военной тайны. Председательствовал Ворошилов. Молча сидел Сталин и курил, нагнувшись, не глядя на Дыбенко. Дело как будто кончилось ничем, но его сняли с командования, назначили замнаркома лесной промышленности, послали на Урал в командировку и там арестовали²².

Любопытно, что много раз аресту видных людей предшествовало их мнимое назначение на новую работу (Тухачевский, Ягода, Антонов-Овсеенко, Крестинский и др.). Зачем это? Для усыпления их бдительности, что ли? Чтобы сделать невозможным сопротивление? Или просто — игра ума?

12 марта

Процесс заканчивается. Сегодня в газетах речь Вышинского. Он требует расстрела всем, кроме, почему-то, Раковского и Бессонова. Но Раковский так стар, что, конечно, и долгого заключения не вынесет. Многое все же во всем остается непонятным...

Шушниг вынужденно подал в отставку²³. Немецкие войска перешли австрийскую границу. На языке дипломатов это называется «аншлюс». Здорово попахивает всеевропейским пожаром.

Неужели нашему поколенью суждено тоже пережить большую войну?

13 марта

Австрия как самостоятельное государство исчезла с карты Европы. Блюм сформировал правительство без коммунистов²⁴.

14 марта

Днем с Машей на «Великом гражданине»²⁵. Это, м.б., и не ложь, но это хуже. Это полуправда, творимая с мастерством и увлечением.

У Маши арестовали второго брата Сергея. Семья в отчаянии. Маша ждет от меня каких-то слов, но что я могу сказать ей, кроме того, что вокруг везде такое...

15 марта

Вечером у М.Я.Шнейдера. И снова Барская: взвинченная, загадочная, неглупая — не то жертва, не то провокаторша. Собственно, на это намекает только то, что она была близка к Радеку, а ее не взяли. О политике она не говорит. В ней есть какая-то обреченность. Но и во всех нас тоже, вероятно.

16 марта

Вчера расстреляны Бухарин, Рыков, Ягода и другие.

22 марта

Звонил В.Э. Он с неделю как назначен режиссером в оперный Театр имени Станиславского. З.Н. предложили вступить в труппу Театра Ленсовета²⁶. Она отказалась. У нее снова нервное расстройство <...>

29 марта

Гулял по весенней погодке и встретил Х. Говорили о процессе.

По его словам, Бухарин и Рыков все же вели сложную борьбу с Вышинским, иногда довольно острую, признаваясь только до какой-то черты (всё, кроме шпионажа и террора). Газетные отчеты не передают оттенков этой борьбы, в которой Бухарин был зол и даже остроумен.

30 марта

Сегодня мне исполнилось 26 лет. Денег снова нет категорически. Чтобы съездить в Загорянку, придется продать несколько книг. От гонорара за статью о Щукине осталось 30 копеек <...>

Опять слухи об аресте Дыбенко и приятеля В.Э., бывшего командующего Московским военным округом Белова. Он был членом суда над Тухачевским, Якиром и др. — веселый, симпатичный бородач, с кавалерийским шиком ухаживавший за Зинаидой Николаевной <...>

Апрель

6 апреля

<...> Я обещал зайти днем к Февральскому. Захожу ненадолго <...> Февральский теперь живет в переулке на Петровке. Говорили о «старике». Комитет искусств еще не утвердил его назначения к Станиславскому <...>

9 апреля

Ежов назначен по совместительству наркомводом. Не означает ли это начала опалы? Не является ли наркомвод псевдонимом наркомсвязи, куда обычно тыкали опальных перед арестом?

Днем в ВТО у Кати Горбуновой. Советую ей заказать В.Э. книгу о «Гамлете». Я уверен, он возьмется с охотой: он пока свободен, да и деньги ему нужны. Берусь быть посредником в переговорах. Она колеблется. Идея заманчива, но... Как и все, она чего-то боится. Все же обещает «подумать» и «посоветоваться» <...>

10 апреля

Смотрим с Машей в «Новостях дня» (б. «Великий Немой»²⁷) хронику о процессе «Приговор народа». У кино огромная очередь. Подсудимых показали только дважды мельком. Большей частью в кадре самодовольно-зловещая рожа Вышинского <...>

16 апреля

У меня Вовка Лобода. Его рассказ об аресте отца. Того ждет страшная участь, ибо тот гордый и упрямый хохол: всегда, при всех обстоятельствах говорил, что он думает, и не выходил из ссылок с конца двадцатых годов.

18 апреля

На премьере «Живого трупа». Встречи с бывшими соратниками по журналистике. Все с наивным видом спрашивают, куда я пропал, хотя отлично знают, что после ареста Лёвы меня без особой дипломатии выставили из трех редакций.

Лицемерие и трусость поголовны.

Сам не знаю, как я прожил эту зиму — по существу, впроголодь.

Вился вокруг меня Б. Мог бы заказать мне рецензию, но промолчал.

20 апреля

Фантастический рассказ Х. о доме Горького, в последние годы битком набитом агентами. И Крючков давний агент, и жена Макса, и сам Макс, и вся прислуга. Горький знал об этом. Он сказал старику Пришвину: «Разве вы не видите, что я под домашним арестом...» Под прикрытием того, что его оберегают, его полностью изолировали от мира.

24 апреля

Со слов Х. подробности ареста Стецкого²⁸. Когда-то любимый ученик Бухарина, он предал своего шефа еще в конце двадцатых годов и делал карьеру в то время, как его былые товарищи испытали ссылки, тюрьмы, расстрелы. Но и он лишился доверия. Или, м.б., его убрали как человека, знавшего что-то, что хочется забыть? Или те, кто моложе и лезут вверх, подставили ему ножку (что сейчас проще простого)?

27 апреля

Открылось движение по новому Крымскому мосту. Он очень красив и наверное понравился бы Маяковскому.

29 апреля

Я счастлив ровно настолько, чтобы не быть в отчаяньи.

Май

1 мая

Лучшее в литературе — дневники покойного Ильфа. Т.е. отрывки из записных книжек.

Написал Лёве письмо и вложил в конверт наудачу вырванные из журнала страницы с рассказом Хемингуэя «Снега Килиманджаро». Вдруг дойдет. Но до литературы ли ему сейчас?

2 мая

Судя по газетам, Блюхер принимал парад в Хабаровске. Стало быть, слухи об его аресте не подтверждаются. Но подтвердился слух об аресте Белова <...>

В «Известиях» хорошая статья Эренбурга²⁹. Сейчас его имя редко появляется в печати, хотя он в Москве. Кто-то недавно видел его в Клубе писателей.

8 мая

Рассказы Х. о разном.

Сталин жгуче интересовался событиями в Германии, связанными с путчем Рема. Ему несколько раз в день посылали подробные сводки, а после много недель подряд сообщали информацию о настроениях немецкого народа. В то время, как наша пресса комментировала резню как симптом ослабления гитлеровского режима, Сталин уже тогда сказал как-то Радеку, что она приведет к усилению диктатуры. Х. сказал это один близкий к Радеку человек из так называемого «бюро Радека». М.б., есть какая-то цепочка между событиями: XVII съезд — путч Рема — расправы после убийства Кирова и 37-й год. Х. очень гордится, что он не пошел работать в «бюро Радека», хотя его и звали. Это спасло Х. — все сотрудники Радека погибли вслед за ним. Он объясняет это не случайностью, а своей интуицией: ему не нравился Радек. В это время Радек в окружении Сталина играл роль фаворита-шута. Его не подпускали к решению ключевых вопросов, но Сталин охотно слушал его и смеялся его остротам. Радек не только не держался оппозиционно, но, наоборот, грубо льстил Сталину и выдумывал всякие пышные определения вроде «зодчего социализма» и т.п. Вероятно, он после сам хохотал над своей лестью. Он был откровенно циничен. Его первым следователем был молодой Кедров³⁰. По августовскому процессу 36-го года долго не давал показаний Мрачковский и еще И.Н.Смирнов. Допрос Мрачковского продолжался 90 часов подряд. Главным следователем был опытнейший чекист, глава нашей разведки Слуцкий³¹. Он после острил: «Начал допрос бритым, а потом выросла борода». Мрачковский был непоколебим. Приезжал на допрос Молотов. Мрачковскому что-то сулили, говорили о долге перед партией. Наконец он сломался. Тогда ему дали очную ставку со Смирновым. Мрачковский уговаривал того подписать протоколы. Они плакали и обнимались. Уговорил. Они попрощались, зная, что ждет их обоих.

9 мая

Надо все-таки хоть вкратце записывать то, что приходится слышать. Особого риска я в этом не вижу: если за мной не придут, то ничего не найдут, а если придут, то с дневником ли, без дневника ли — все равно не выпустят. Может быть, даже будет лучше: успокоятся на дневнике и не станут задавать бредовых вопросов: кому и за сколько я продал Загорянку — японцам за иены или немцам за марки. Ведь чем-то наполнить «дело» нужно, а тут — какой сюрприз — все уже готово: «записывал клеветнические измышления»... Так вот, новые «клеветнические измышления», о которых говорит вся Москва — это новые аресты среди военных.

Еще рассказы: во время февральско-мартовского пленума Ягода еще не был арестован, но предчувствовал, что его ждет. Перед пленумом был арестован его доверенный человек и личный друг, нач. спецотдела НКВД Молчанов³². Он дал какие-то показания. На пленуме Ягоду засыпали вопросами о Молчанове. Особенно горячился Берия. Ягода, бледный, отвечал тихо и сбивчиво, но иногда злобно. Его ответы покрывались криками. Особенно громко кричали те, кто сам опасался репрессий: тогда еще не знали, что бояться должны все. Сталин, сощурившись, смотрел в зал. Самый драматический момент пленума, когда привезли и ввели в зал Бухарина и Рыкова. Бухарин говорил со слезами в голосе и категорически отрицал свою вину. Он умоляет партию поверить ему. Неумолимый голос Сталина раздается именно тогда, когда зал затих, словно задумавшись: «Это не защита революционера, это бабьи слезы... Ты должен привести доказательства...» — «Я докажу, докажу...» — «Ты можешь это сделать и в тюрьме...» Общие крики: «В тюрьму их, в тюрьму!..» Рыков сидит, опустив голову. Их уводят. Около стола президиума бегает и суетится маленькая фигурка Ежова. Он что-то шепчет Сталину. Эйхе, Шеболдаев и Варейкис чуть не сцепились в драке. Они осыпают друг друга обвинениями и угрозами. Сталин смотрит на них с усмешкой.

Перед арестом Ягоды уже были взяты все начальники отделов НКВД, кроме начальника разведки Слуцкого. Его взять было нельзя: он персонально возглавлял сеть наших резидентов. С осени 36 года Сталин в органах опирался на командующего войсками НКВД Фриновского, личного недруга Ягоды. После ареста Ягоды собрался партактив НКВД. Ежов произнес страшную речь, обвинив Ягоду и в шпионаже, и в сотрудничестве с охранкой, а также сотрудников Ягоды Паукера, Молчанова, Воловича, Горба, Гая, Лурье, Островского и др. Артузов выступил с обвинениями Слуцкого. Но тот смело ответил и уцелел. Все собрание проходило в атмосфере звериного страха: все оглядывали друг друга, думая, кто будет взят завтра. После было несколько самоубийств.

Отдельные детали, может быть, и неверны, но общая атмосфера, видимо, точна.

13 мая

Вчера целый день у В.Э. Он сам позвонил и пригласил зайти. При мне ему позвонил К.С.Станиславский и они долго разговаривали, но больше говорил К.С., а В.Э. только подавал реплики. Говорили также о его друзьях и недругах. Он рассказывал об Ю.Балтрушайтисе³³. О разных видах формализма. О том, как он интересовался делом Дрейфуса, когда был юнцом, и бегал даже вечерами в редакции узнать последние телеграммы. И о многом другом <...>

14 мая

Звонил Игорь З. Он собирается вновь перебраться в Москву из Калуги, куда он удрал из паники и страха после ареста Лёвы.

Пошел в Ленинскую библиотеку работать, но вместо того взял читать мемуары Казановы. «Счастье не в том, чтобы иметь то, что желаешь, а в том, чтобы желать то, что имеешь». Описывая свое знакомство с Лючией, он пишет, что их первый поцелуй длился час, прерываемый лишь мгновенными вздохами...

К сожалению, у нас переведена лишь малая часть мемуаров³⁴.

15 мая

Произошло удивительное: мы все привыкли к тому, к чему, казалось бы, привыкнуть невозможно: к бесследному исчезновению людей, к арестам, к слухам о расстрелах и пытках на допросах, к тому, что нужно черное называть белым и изображать мускулами лица восторг при известии об очередной несправедливости или подлости. Я еще прошлым летом заметил, что людей с печальным выражением лица избегают, и сам заметил в себе, что меня уже ничто не удивляет.

М.Я.Шнейдер сказал, что уже потерял счет тому, сколько раз он «чистил» свою библиотеку. Он считает, что это надо делать каждую неделю, а то отстанешь.

16 мая

Чувствую, что последнее время мой ум снова в форме. После трудной, тяжелой, нервной, горькой, одинокой прошлогодней осени я ощущаю в себе возрождение духовных сил и даже физический подъем, несмотря на почти нищую жизнь на 2 рубля в сутки.

23 мая

У Маши арестовали третьего брата: Андрея. Судьба других братьев, видимо, печальна: они работали в авиапромышленности.

В Москве снова тревожно: масса слухов (о деле Натальи Сац³⁵ и др.). Поговаривали даже о Ежове, но он на днях присутствовал, судя по газетам, на приеме прокуроров у Молотова <...>

27 мая

Утром звонок В.Э.Мейерхольда. Приглашает зайти.

У него никаких новостей нет. Уславливаемся созвониться еще раз <...>

29 мая

Вечером у В.Э. Он говорит о безмерности гениальности и снова о двух формализмах: новаторском и эпигонском, и о Станиславском. Он с ним уже обсуждает план постановки в его театре «Дон Жуана» Моцарта с Кончаловским.

Снова много слухов о новых арестах. Но — привыкли и говорим об этом среди прочего. Недавно Вышинский на собрании судебных работников назвал Крыленко «презренным негодяем». Значит, он арестован.

Июнь

2 июня

Звонок Вени Радомысленского. Он спрашивает, не переменил ли я намерение пойти служить, и предлагает пойти в Мосэстраду, где он теперь работает. Уславливаемся завтра повидаться.

7 июня

Сегодня первый день работаю в Мосэстраде в Бюро открытых концертов и эстрадных стационаров в должности зам. директора по художественной части. Приказом еще не проведен. Оклад 600 рублей.

Моя обязанность заключается в составлении программ всех открытых концертов на площадках «Эрмитажа», Колонного зала, клуба МГУ, Парка культуры и т.п. Моя «служба» находится в Газетном переулке, в доме, где жила у А.К.Тарасовой Галя Калиновская, в так называемом «скворешнике». Полуподвал, вход со двора, но комнаты вполне приличные. У меня отдельный кабинет с большим письменным столом. В одном из ящиков стола я обнаружил два пузырька из-под валерьяновых капель. Работа, судя по этому, нервная. В частности, от меня зависит количество выступлений в один вечер эстрадных звезд: задача — ограничивать.

Ко мне приглядываются; я тоже. Чувствую себя не слишком уютно.

8 июня

Побыв часок на службе и просмотрев кучу старых программ, чтобы как-то ориентироваться, я удрал и отправился к В.Э. Он был один, и я просидел у него три с лишним часа. Говорили на тысячу тем.

В.Э. считает свой новый «союз» (он так и говорит «союз») со Станиславским имеющим не только лично-биографическое, но и принципиально-программное, историческое значение. О самом К.С. он отзывается тепло и восторженно. Впрочем, экзамены в Студии, на которых он бывал, видимо не произвели на него большого впечатления — во всяком случае, он согласился с моим отзывом о том, что видел я. Неодобрительно отзывается о помощниках К.С. По его словам, качество актерского матерьяла в ГЭКТЕМАСе в его лучшие годы было выше, чем в Студии, потому что был вернее критерий отбора. Из студентов драматического отделения он не отметил никого. Из вокалистов очень хвалил Соловьеву, певшую арию из «Чио-Чио-сан» (когда у нее печалятся глаза, то никнут и руки — замечательная естественная координация телесного аппарата).

В.Э. рассказывает, что Щукин прислал ему письмо, где пишет, что в редакции исказили его интервью зимой³⁶, и обрадовался, когда В.Э. в ответ позвонил ему.

Как-то ночью он встретил на улице Яхонтова и тот бросился к нему, но В.Э. не подал ему руки (Яхонтов двусмысленно выступил в разгар кампании в связи с закрытием театра).

Недавно он был вдруг приглашен на прием в НКИД по случаю отъезда американского посла. Там его окружили иностранные журналисты и не отходили от него. «Не знал, как отделаться».

Очень хвалил Ильинского как чтеца, противопоставляя его Яхонтову. «Яхонтов манерен».

В его режиссерских планах постановка «Дон Жуана» Моцарта в Оперном театре им. Станиславского и новые оперы Шостаковича и Прокофьева. «Хорошо бы на базе Студии Станиславского возродить наш НИЛ. Подумайте об этом...»

Я предложил ему что-нибудь поставить на эстраде, рассказав о своей службе. Какую-нибудь композицию с участием З.Н. Он поблагодарил меня, однако решительно отказался от встречи с Радомысленским, о которой тот меня просил. «Не люблю его. Это проходимец, вроде Кудлая. Я согласен только в том случае, если все дела буду иметь только с вами...»

Говорили еще о многом: о его теперешнем быте, о сюжетах Лермонтова в музыке, об эстраде и цирке, о его привычке и доверии ко мне.

11 июня

<...> Встреча с Х. Слух об аресте Позерна (из Ленинграда)³⁷. Сейчас во главе НКВД находится Ежов и его замы Фриновский, Жуковский, Бельский. Но положение Ежова как будто поколебалось, и о нем поползли разные слухи. Из двадцати ведущих чекистов, получивших в апреле 35-го года ордена, еще целы: Гоглидзе и Редель. Исчезли: Заковский (недавно), Пиляр, Золин, Берман. Исчез еще муж К.Новиковой Дерибас³⁸. Слух, что Заковский покончил жизнь самоубийством, ожидая ареста. Сейчас в НКВД идет чистка (в который раз). Новый фаворит Сталина — грузин Берия. Еще силен Мехлис. Недавно в «Известиях» Бубнов назван «вредителем». Где-то в провинции снова арестован сосланный Мандельштам³⁹. Слух об аресте Г.Петровского.

14 июня

Утром звонок В.Э. с вопросом: не хочу ли я погулять? Сговариваемся, что зайду за ним через час-полтора.

В Бюро ко мне приходит Маслацов⁴⁰, оборванный и, видимо, бедствующий. Просит работу. Не знаю, что ему придумать.

Поболтавшись там часок, ухожу и иду на Брюсовский. Идем с В.Э. по улице Горького до Пушкинской площади, затем по бульварам до Петровки и заходим посидеть в «Эрмитаж». Жаркий день. Находим скамеечку в тени. В.Э. вспоминает, как он молодым актером перед началом репетиций и между репетициями любил здесь бродить.

— Я тогда был франтом с тросточкой...

Говорим о многом.

Он бранит декорации Вильямса к «Кавказскому пленнику» и рассказывает, что делает Кончаловский к «Дон Жуану», о работе Шебалина над «Маскарадом» и проектируемом им «Кружке по изучению Лермонтова», о перечитанной статье Белинского о Лермонтове, о том, что он сам хочет писать для Шостаковича оперное либретто по «Герою нашего времени»⁴¹; затем, как это бывает часто, переходит к «Гамлету» и рассказывает мне ряд задуманных им сцен.

Из ресторана пахнет котлетами, где-то щелкают бильярдные шары, из эстрадного театра доносится музыка, под которую репетируют жонглеры. Это теперь мои владения.

Приглашаю В.Э. в зрительный зал. Входим. Там полутьма и приятная прохлада.

Глядя на жонглеров, В.Э. говорит о своем интересе к цирку, об устойчивости цирковых традиций, о том, что именно в цирке принципиально верно решалась связь традиций и злободневности.

Я снова заговариваю об его работе для эстрады. В.Э. фантазирует о постановке на эстрадной площадке интермедий Сервантеса с контррельефами Пикассо и Татлина. Вдруг появляется Радомысленский. Наверно, ему позвонили, что Мейерхольд в «Эрмитаже», В.Э. с ним более чем холоден, но Веня далек от того, чтобы обидеться.

Проводив В.Э., захожу за Мускатблитом⁴² и идем обедать.

Вечер провожу в директорской ложе в «Эрмитаже». Впервые в Москве поет грузинская исполнительница цыганских романсов Кэто Джапаридзе⁴³. У нее огромные руки и ноги, но прекрасный голос. Наша дирекция долго колебалась, прежде чем решиться выпустить ее в Москве.

16 июня

С утра на службе <...> Является знакомиться со мной Н.П.Смирнов-Сокольский⁴⁴. Он разваливается, орет, хохочет, сплетничает... За два часа его болтовни узнаю пахучие подробности быта эстрадных звезд.

Интимная сторона брака Руслановой и Гаркави, арест Дерибаса и отношение к этому Новиковой, быт Григория Афонина⁴⁵. Ухаживание Смирнова-Сокольского за Власовой и его неудача. Брак Власовой и Каминки, и что за тип Каминка, о своих коллекциях (единственно интересное) и многое другое.

По ходу рассказа употребляет выражение «заведующий нашим парткомом». Это недалеко ушло от известного анекдота о Станиславском с «домкомом»⁴⁶.

18 июня

Сегодня утром в те же часы, буквально как в водевиле, явился Хенкин⁴⁷, сел на тот же стул, что третьего дня Смирнов-Сокольский, и вывалил новую кучу сплетен, причем особенно злых про Смирнова-Сокольского. Потом стал показывать мне какие-то редкие карманные часы и, когда я их похвалил, попытался мне их подарить и тут же, без стеснения, попросил увеличить ему норму выступлений (лимитированную во имя борьбы с большими заработками). От часов я отказался, а насчет нормы сказал, что я не в курсе дела, что информируюсь и решу этот вопрос. Он липкий нахал. И вообще, что за публика...

20 июня

Всё то же. Служба начинает надоедать. Не ко двору я там. Какие-то жучки, коммерсанты. Зря я туда, кажется, пошел.

Звонила Маша. Она живет на даче у родных. О братьях ничего нового. Решили на днях встретиться. Она все дальше от меня <...> Но нельзя не признать, что это закономерно.

Слухи. По-прежнему льется кровь, и стонут люди в камерах. Трагедия 37-го года вовсе не в том, что симпатичный человек с добродушной улыбкой под толстыми усами и с трубкой оказался вовсе не симпатичным и добродушным, а в том, что для неслыханных по масштабу массовых репрессий он нашел множество послушных помощников. Трагедия не в том, что несколько выродков пробрались к власти и злоупотребляли ею, а в том, что десятки тысяч не выродков и не злодеев, а простых, обыкновенных людей покорно, а иные не без энтузиазма и рвения, выполняли отвратительные, бесчеловечные приказы. История о том, как эти люди были подобраны и подготовлены — это и есть история 37-го года.

21 июня

Эти дни всё то же. На службе и в «Эрмитаже» по служебным делам. Неинтересно и довольно противно. Бывают прямые предложения взяток, вроде той, хенкинской и даже наглее. Смирнов-Сокольский в виде товарищеской услуги стал присылать за мной с утра машину, хотя мне пешком от дома до Бюро 12–15 минут ходьбы, и я три дня подряд нарочно ухожу пораньше, чтобы ею не пользоваться.

Кое-какие администраторы на меня косятся. Я тут здорово не ко двору. Моя заместительница Лезинская тянет воз дел по инерции и иногда из вежливости интересуется моим мнением. Я составил довольно далеко идущие планы, все восхитились, но, кажется, это всё нереально, ибо обяжет «звезд» готовить новые номера, а они и со старыми живут припеваючи.

И все почему-то удивляются, что я не член партии. Наводящими вопросами стараются узнать, где у меня «рука».

30 июня

<...> Гулял с Х. Его рассказы.

Раскольников в Париже. Один болгарский журналист встретил его у Сакре Кер⁴⁸. Узнав, подошел к нему, но тот испугался и попытался скрыться. Но журналист нагнал его в кафе. Раскольников, поняв, что это не агент НКВД, обрадовался и долго с ним разговаривал. Будто бы он виделся с Сурицем и просил о продлении паспорта. Он отправил какое-то письмо Сталину⁴⁹. Он боится расправы, но не станет бороться с коммунизмом, так как продолжает считать себя большевиком. С ним жена и маленькая дочь.

Июль

2 июля

<...> Бродим с Плучеком, и он снова рассказывает мне о своих ухаживаниях за М.И.Бабановой. В почтовом отделении на Арбатской площади знакомимся с хорошенькой шатенкой в красном платье, и она дает нам свой телефон. Решаем на днях встретиться (она придет с подругой). Прощаемся. Потом расстаемся с Валькой и мы.

Ночь дивно хороша, и пустая комната неуютна. Решаюсь и звоню по только что записанному телефону. Она удивлена, но не очень, и еще через 20 минут встречаюсь с ней у Камерного театра. Еще полчаса и она у меня. Ее зовут Клава. Ей 21 год. Работает буфетчицей на черноморских теплоходах. Приехала в Москву в первый раз к подруге в гости. Ее ничуть не удивляет мой напор. Она откровенно чувственна и не стесняется самых прямых слов. Зеленые глаза и маленькие груди. В середине ночи обижается, что я не даю ей спать. Засыпает она очень крепко. Под утро я ее бужу и выпроваживаю. Мне приходится проводить ее до ворот. Уславливаемся, что позвоню.

4 июля

Сижу на службе и чувствую — нет мочи, так мне это неинтересно и скучно. Сказал Лезинской, что мне нездоровится, и ушел. Подумываю об уходе из Бюро, хотя зарплата и манит. Но, похоже, что теперь самый острый пик «непечатанья» меня прошел и кое-где я смогу что-нибудь изредка тиснуть (конечно, не в «Советском искусстве») и гонорар немного компенсирует зарплату <...>

14 июля

Слухов по-прежнему много, но уже мало что поражает. Аресты, исчезновения вошли в будничную норму. Но приходится слышать и о вещах экстраординарных. Знаменитый чекист Матвей Погребинский, организатор Болшевской коммуны, друг Горького, оказывается, был не расстрелян, а покончил жизнь самоубийством под впечатлением массовых арестов прошлого года⁵⁰.

19 июля

<...> Говорят, что Демьян Бедный исключен из партии⁵¹.

30 июля

Вчера был увлечен по долгу службы на просмотр одного женского балетного ансамбля. Вокруг меня уже давно ходил некий администратор Аркадий Семенович. Это было в каком-то задрипанном клубе на Пресне. Мне понравилось, но после просмотра я не сумел отказаться от банкета на квартире у балетмейстерши.

Меня восхваляли, пили за меня, и я напился. Некая Белла, солистка балета, сидела у меня на коленях и говорила, что я с нею жесток, потом хозяйка дома заявила, что не в ее правилах «мучать молодежь» и нас заперли в спальне. Может быть, это все было бы и неплохо, но я был вдребезги пьян, разорвал у Беллы чулок и обещал ей купить взамен 10 пар и к тому же, проведя с ней наедине 2 часа, сейчас почти не помню ее лица. Когда нам открыли, выяснилось, что Аркадий Семенович с Беллой на «ты». Уходя, я не мог найти свой галстук и ушел без него. Сегодня еле заставил себя пойти в Бюро, но, слава богу, никого из участников этого дурацкого кутежа не было.

31 июля

На службе. Мне целый день мерещилась статья в стенгазете, и казалось, что все на меня подмигивают.

Рассказал Вальке. Он хохочет.

Август

3 августа

Ну, началось... Сегодня балетмейстерша принесла на работу мой галстук и сказала, что Белла очень просит меня позвонить ей. Она даже сказала «Беллочка». Оставила номер телефона. Когда она потом разговаривала вполголоса в соседней комнате с Лезинской, мне чудилось хихиканье. Конечно, я звонить не стал.

7 августа

После службы в Москве у меня очередное занятие Студии <...> Входит Василий Алексеевич Дехтерёв и говорит:

— Умер Станиславский...

Уже не работается. Звонки.

У меня первая мысль — как это отзовется на положении В.Э. Хочу позвонить ему, но вспоминаю, что он в Кисловодске.

Идем все гулять и долго бродим по улицам.

13 августа

<...> Аркадий Семенович приносит мне на подпись путевку «моего ансамбля» на гастроли в Донбасс. Уже есть все подписи кроме моей. Подписываю с легким сердцем: два месяца ничто не будет напоминать мой конфуз.

Звонок Богачевой. Оказывается, мне надо пойти к Арбузову. Просит зайти за ней.

Захожу. Она приносит мне два тома сочинений Андрея Белого в издании «Сирин». Говорит, что это книги из библиотеки Троцкого. Л.Д. жил в Доме Советов на ул. Грановского, где ее отец уже тогда служил вахтером или швейцаром, и после отъезда Троцкого они, дети, подобрали оставшиеся его книги.

15 августа

В Бюро неприятный разговор с Лезинской. Намеки неизвестно на что. А не уйти ли мне? <...>

19 августа

В городе. Передал Лезинской заявление об уходе. Удивление. Уговоры. Нет, не мое это дело. И неинтересно мне это все совершенно. Тяну время, и стараюсь поменьше бывать <...>

Поживу в Загорянке.

29 августа

Решил съездить в город. А днем меня затащил к себе Николай Николаевич Алексеев, приятный, но опустившийся и спивающийся человек. Он знал Сталина до его возвышения и как-то встречал с ним у Шаумянов Новый год <...>

30 августа

Сейчас половина седьмого утра. Только что пришел с карнавала в Парке культуры.

Вчера, приехав в город, нашел у себя кучу записок, что все студийцы решили идти на карнавал и соберутся у меня в 9 часов. Пришли Арбузов, Мила (впрочем, она все-таки не пошла с нами), Слава, Валя Назарова, Аня Богачева, Зяма Храпинович⁵², Валя Федцова и Петя Якушев.

По дороге в парк видели пожар в новом блоке Ленинской библиотеки.

Карнавал сам по себе был довольно уныл и казенен, но, так как нас было много, твердое намерение веселиться во что бы то ни стало не покидало нас. И мы не скучали. Шатались по аллеям парка, с азартом играли в лотерее, где Исай⁵³ выиграл сачок для бабочек, катались на пароходике, где пили и пели, купались с новой набережной, ждали метро. Я шутливо ухаживал за горластой и звонкой Валей Федцовой, озорницей и частушечницей, чем удивлял простодушную Аню Богачеву.

Ночь тихая, теплая, звездная.

А сегодня днем провожали с Казанского вокзала Кирилла Арбузова⁵⁴, уезжающего в Ташкент отбывать военную службу у Ладыгина⁵⁵ в Ташкентском театре военного округа <...>

Сентябрь

8 сентября

Слух о роспуске польской компартии и арестах живших в СССР ее руководителей. Будто бы расстреляна и вся комиссия, ездившая в Польшу от Коминтерна для расследования, потому что привезла оправдывающие материалы⁵⁶.

14 сентября

В «Правде» вдруг резкая статья о меньшевистской работе Рязанова⁵⁷. Вроде начинается новая волна репрессий. Люди боятся разговаривать. Обострение с судьбой Чехословакии. Завтра встреча Гитлера с Чемберленом⁵⁸.

Октябрь

3 октября

Блюхер не арестован. Он живет в санатории где-то на юге. Но, как показывает печальный опыт, само возникновение таких слухов не случайно⁵⁹.

8 октября

Дождливо. Ботинки мои промокают. Питаюсь – как попало. Обедаю изредка. Может быть, стоит поворошить в журналистских связях. Но уже создалась инерция изгоя. Есть влиятельные люди, которые ко мне прекрасно относятся, например, Юзовский. Он мог бы помочь, да и предлагал не раз. Но я тормошусь по маловажным и совершенно не прибыльным делам и ничего не предпринимаю. В Загорянку стал ездить редко. Главная притягательная сила там река, плаванье. Отец дуется на меня, ибо не понимает, но мама всегда рада, хотя тоже не понимает.

С девицами как-то все остановилось. Нет энергии и большой охоты. Из знакомых с загорянского пляжа реальны и всегда готовы Нюра и Вера.

Как-то снились грудки Вероники и, проснувшись, я бранил себя за то, что упустил ее⁶⁰. У меня записан ее телефон, и можно бы позвонить.

Это моя особенность — незаконченные, незавершенные дела: пьесы, повести, девицы. Их накопилось столько, что впору объявлять месячник по ликвидации всех долгов — литературных и чувственных. А, в общем-то, я довольно давно плыву по течению и обхожусь без чрезмерной активности <...> Всему этому есть название: вялость и равнодушие. Это во всем.

Вероятно, я бы мог «дожать» несговорчивую Веронику, если бы проявил хотя бы часть прежней мобильности и энергии.

Но я и не жалею.

10 октября

Слух об опале Литвинова. Слух о скорой замене Ежова Маленковым. Слух о том, что Блюхер хотел развязать войну с Японией <...>

20 октября

Манкирую дневником. Меня поглотила суета, от которой тошно. Болен: гриппую.

Слухи об арестах Угарова, Федько, наркомлеса Рыжова, Баркова, Вейнберга. Что-то неблагополучно с Литвиновым. О возможности сближения с Германией. Все это фантастично, но...

30 октября

Вчера в Кремле на приеме женщин-летчиц Сталин произнес тост о «бережности с самым драгоценным, что у нас есть — с человеческими жизнями». Недурно! Ежова не было, но Полина Осипенко произнесла тост за «сталинского наркома Ежова». Может быть, он болен?

Ноябрь

6 ноября

Встретил в Ленинской библиотеке на площадке лестницы, ведущей к спец. залам, мою летнюю приятельницу Веронику. Она была в пушистом белом свитере, зимняя и элегантная. Несколько минут болтовни. Почему я не звоню? Отвечаю, что в этом свитере она далека от меня. И еще что-то фривольное. Она смеется. Расстаемся, сговорившись, что она зайдет ко мне взять что-нибудь почитать. Спрашивает, нет ли у меня старомодных романов. Обещаю ей достать. (У мамы полно Марлита, Вернера⁶¹ и старых англичан.) Мила, красива, что мне еще надо? Еще она сказала, что ей понравилась моя мама. Я ей ответил, что она понравилась ей. На этом версале мы простились.

8 ноября

Под вечер звоню Веронике и зову ее к себе. Она соглашается. Решаем встретиться у памятника Гоголя через час. Не строю заранее никаких планов — как получится, так и будет.

А получилось все очень плохо.

Она дала мне отпор. По правде, я привык к легким победам и немного обнаглел. Сначала все шло очень мило. Она сняла свитер и позволила мне расстегнуть бюстгальтер. Я уже считал, что все в порядке, но нет... Дальше раздевать себя она не разрешила, и я унизился до глупой физической борьбы. Потом мне надоело, и я остановился. Мы полежали, и она спросила, нет ли у меня закурить. Я никогда не видел ее курящей. У меня завалялась коробка «Казбека», забытая Арбузовым. Она закурила, довольно неумело.

Я извинился за свое «хамство». Это мой старый трюк: он всегда действует на женщин. Она сказала, что прощает меня. Но я продолжал бичевать себя, и она начала меня утешать и постепенно роли начали меняться. Я сказал, что больше не посмею с ней встречаться. Это ее поставило в тупик. Еще немного, и она сама стала бы извиняться. Но я устал, и мне стало лень. Расстались довольно нежно: я продолжал играть раскаяние.

12 ноября

Мне позвонила Марина и сказала, что у нее есть билеты на концерт Генриха Нейгауза в Большой зал Консерватории. Пошел с удовольствием.

Среди публики Б.Л.Пастернак. Впервые заметил у него в волосах седину. Я поклонился: он ответил, видимо, не узнав меня.

14 ноября

Блюхер был арестован в конце октября в Сочи. Слух о назначении вместо Ежова Берии. Он стоял на параде на трибуне мавзолея.

Многолетний секретарь Совета обороны Базилевич тоже арестован на днях. Он комкор.

17 ноября

Встретил на Петровке Николая Николаевича Алексеева, и он потащил меня к себе. Он живет в Столешниковом, в доме, где ювелирный магазин. Он пьет, и по обстановке видно, что дом неблагополучен. И, тем не менее, имеется жена и остатки какого-то быта. Приходят какие-то странные люди, среди них Павел Фурманский⁶². Его — т.е. Алексеева — рассказы о Ларисе Рейснер. Он знал ее и Раскольникова.

20 ноября

Все эти дни в газетах ужасные подробности еврейских погромов в Германии⁶³.

Сегодня «Комсомольская правда» печатает итоги работы комиссии партконтроля в ЦК ВЛКСМ. Косарева еще называют «тов. Косарев» (что означает, что он, вопреки слухам, еще не взят), но говорится об окружавшей его «атмосфере зазнайства, самовосхваления, беспечности, политического ротозейства, бюрократизма».

21 ноября

Настает зима. На всем легкий покров снежка. У нас временно живет Арбузов <...>

Слухи о том, как Мишакова разоблачила Косарева⁶⁴.

22 ноября

Сегодня сдавал рецензию в «Литературную газету», и меня секретарша Голубева попросила отредактировать статью Берсенева об юбилее ТРАМа. В ней много раз упоминалась с панегириками фамилия Косарева, и зав. редакцией повсюду вычеркнула ее, таинственно кашлянув в ответ на мой вопрос. Эти дни идет пленум ЦК ВЛКСМ.

23 ноября

«Комсомольская правда» продолжает разоблачать руководство комсомола и бывшего редактора Бубекина, посаженного еще в прошлом году, называет «шпионом». <...>

24 ноября

Фаина Алтышева подошла ко мне и попросила разрешения «поговорить». Оказалось, что она после занятий едет в Москву. Поехали вместе. Я пригласил зайти. Несмотря на поздний час, она согласилась. Ритуал топящейся печки безошибочен. Не прошло и часа, как она стала моей любовницей. Скорее, она взяла меня, чем я ее. Рассказы о себе в духе жестокого романса. Я не очень доволен собой. И боюсь, что Боря⁶⁵ будет недоволен. Ну, ладно! <...>

25 ноября

Пленум ЦК ВЛКСМ проходил с 19 по 22 ноября в присутствии Сталина, Молотова, Маленкова. Ему предшествовало обращение к Сталину работника аппарата ЦК Мишаковой с доносом на Косарева. Сталин взял Мишакову под защиту и назвал поступки Косарева пособничеством врагам. Он выведен из ЦК и уже арестован, или будет на днях арестован. Новый секретарь — Михайлов.

26 ноября

Весь вечер спорили о «Комсомольске»⁶⁶. После пошли с Арбузовым в «Прагу». Там дикое, разнузданное пьянство: цыгане, бляди, скандалы.

В эти дни в городе только и разговора о разгроме комсомола.

30 ноября

<...> Арестовывать Косарева приезжал Берия. Он зам. Ежова и, видимо, преемник.

Декабрь

3 декабря

Третий день в «Художественном» идет «Александр Невский». Сегодня посмотрел. Не понравилось. Оперно, холодно, пышно, казенно. Смотрел равнодушно, почти со скукой.

4 декабря

Фильм «Александр Невский» антиисторичен. Не показаны сложные отношения героя с Золотой Ордой. Он унижался перед ней. Говорят, что сам Сталин вычеркнул из сценария эпизод смерти Невского.

Но не это главное. Фильм внутренне статичен, несмотря на его внешнюю динамику. И мораль его шита белыми нитками. В общем — «Боже, царя храни» — на новый лад. Я слышал, что Эйзенштейн увлекается иконами. Вероятно, он отыгрывался за ничтожество исторической проблематики иконописным стилизаторством, и на фоне недавнего разгула покровщины это кажется свежим и новым. Но по существу это ретроградный фильм.

Мне не хватает сейчас М.Я.Шнейдера (он в Крыму) поговорить обо всем этом.

5 декабря

<...> Сейчас стали меньше кричать о «врагах народа». Большинство исчезновений стало безмолвным, из чего вовсе не следует, что их стало меньше. Снятие с работы почти всегда означает арест. Но бывают и исключения, и они кажутся странными.

Но, с шумом или без шума, кампания террора продолжается уже больше двух лет, а точнее, со дня убийства Кирова. Но только с осени 36-го года трагедия стала народной, захватила все пласты населения, а не одну только государственную или партийную элиту, как нам одно время казалось. Органы раскидывают свою сеть широко, и улов огромен.

Но ради чего это все делается? Это по-прежнему остается загадкой. Действительных «врагов» — одна тысячная (или и того меньше) тех, кого называют этим именем. Ради чего?

7 декабря

Поздно вечером <...> телефонный звонок: Фаина. Просит позволения приехать. Она с вокзала. Нечего делать. Но она мне уже надоела. Как бы прекратить этот роман.

8 декабря

Ежов «по личной просьбе» освобожден от должности наркомвнудела с оставлением в должности наркомвода. Назначен Лаврентий Берия, новый фаворит Сталина. Он был наркомвнуделом Грузии, потом секретарем ЦК. Об этом поговаривали. Будто бы Берия фактически работает уже два месяца, но только сейчас объявлено о назначении.

10 декабря

В Ленинграде арестован начальник НКВД Литвин и на его место назначен Гоглидзе, ставленник Берии. Говорят, что Белов был расстрелян в мае, а Блюхер забит на допросе⁶⁷.

12 декабря

Слухи о следствии над больным Ежовым, который будто бы находится в больнице под охраной наркомвнудельцев. Из Ленинграда слух, что Литвин покончил жизнь самоубийством⁶⁸.

13 декабря

Умер Ройзенман⁶⁹. В Москве шутят: «Как, сам умер? Вот ловко устроился!»

Слух, что Ежов душевнобольной.

15 декабря

Неожиданно наступил страшный мороз.

Вчера погиб при испытательном полете Валерий Чкалов. Об этом сообщили сегодня вечером по радио.

И еще одна сенсационная новость. Встретил на улице Горького Н.Д.Оттена, который рассказал, со слов Евгения Бермонта⁷⁰, что в ночь с 13-го на 14-е арестован в редакции «Правды» Михаил Кольцов.

Это всех поразило, тем более что всего несколько дней назад он был выставлен кандидатом в Академию наук и за несколько часов до ареста выступал с докладом в Клубе писателей. Казалось бы, последние полтора года должны были отучить удивляться чему бы то ни было, но тут все буквально ошеломлены.

16 декабря

Да, насчет М.Кольцова, видимо, правда. Иначе сегодня в «Правде» была бы обязательно его статья о Чкалове.

17 декабря

Звоню В.Э. З.Н. сказала мне, что он уехал в Ленинград, где возобновляет в Александринском театре «Маскарад», и вернется только к 25-му. Была со мной мила.

Очень волнуюсь о Лёве, от которого уже давно нет никаких известий.

22 декабря

Год назад началась агония ГосТИМа. Это было не совпадением, а естественным завершением злосчастного, трагического года. Большинство обвинений, сформулированных Керженцевым, было бы невозможным и бессмысленным вне страшной кровавой лихорадки, охватившей страну. Никогда не забыть унижение и тревоги этих дней. Затравленного Мейерхольда, прощальные спектакли «Дамы», глупое предательство труппы и все прочее. Последовавшее вскоре унижение самого Керженцева и пинок ногой, полученный им на Сессии от Жданова — недостаточная компенсация за совершенное им преступленье.

23 декабря

Звонок Вероники. «Куда же вы опять пропали?..» Я ответил, что чувствую себя так виноватым перед нею, что не смею мечтать о том, чтобы показаться ей на глаза. Она и смеется, и досадует, и недоумевает. Можно догадаться, что она вовсе уж не так сердится на меня и мое поведение с ней в тот вечер кажется ей более естественным, чем мои преувеличенные извинения. Когда-то этим же приемом я овладел Любой Ф.⁷¹

Если бы я очень желал ее, то я мог бы повторно разыграть эпизод с Любой. Но такого желания нет, и я догадываюсь о том, что Вероника может оказаться посредственной любовницей. Что-то мне об этом говорит.

И тогда я буду в глупом положении, ибо отпихнуть ее от себя будет невозможно.

24 декабря

Испанские дела печальны. Даже газеты стали меньше писать о них. У меня ощущение, что Сталин не желает больше ввязываться в гражданскую войну и мало-помалу свертывает свою помощь.

Многие участники вернувшиеся репрессированы. Х. — умный человек и отлично информированный — думает, что арест Кольцова связан с тем, что именно через него передавались от Сталина далеко идущие обещания и, решившись отказаться от них, Сталин задумал убрать своего доверенного связного, да и к тому же ненужного свидетеля.

Поражение республиканцев — вопрос ближайших месяцев и даже недель. Год кончается плохо — предательством Чехословакии и полупредательством Испании.

25 декабря

У А.В.Февральского. Рассказал много любопытного. По его словам, Брики отставлены от дел литературного наследства Маяковского. Сейчас всем заправляет Перцов ⁷². Лиля Юрьевна снова вышла замуж: на этот раз за Катаняна. Последним ее мужем был расстрелянный с Тухачевским В.Примаков. «Товарищ правительство»⁷³ не тронуло одну ее из всех жен «изменников родины». А Осип Максимович живет с женой режиссера Жемчужного⁷⁴, который, в свою очередь, живет с чьей-то чужой женой. У Маяковского есть дочь в Америке, родившаяся там после его поездки⁷⁵.

Со слов Дадиани⁷⁶, Александр Вильямович рассказывал о молодом Сталине. Он суфлировал и играл в драмкружке и пел тенором в семинарском хоре. Играл какую-то роль в пьесе «Гибель “Надежды”» (так ли? По-моему, эта пьеса написана позже⁷⁷). Февральский хлопочет в ЦК, чтобы ему разрешили все это опубликовать. «Литературка» обещает предоставить под это полосу. Но, по-моему — не разрешат. Это сведет полубога на землю...

28 декабря

Все еще стоят морозы.

Умер Вандервельде⁷⁸. Социалисты проголосовали за левую резолюцию Блюма. Французский суд осудил русскую знаменитую певицу Плевицкую, жену генерала Скоблина, замешанную в похищении генерала Миллера, к 20 годам каторги⁷⁹.

Секретарем Московского обкома партии вместо исчезнувшего Угарова избран Щербаков. Заместителем Берии назначен В.Меркулов.

31 декабря

Год кончается, как и начался, разными страшными слухами.

Об аресте Кольцова.

Поздно вечером или ночью он приехал в редакцию «Правды». Его под каким-то предлогом вызвал зам. редактора Л.Ровинский⁸⁰. Поговорив о деле, они стали болтать о том и сем. В это время Ровинскому позвонили. Отвечая невразумительными фразами «Да», «Нет», «Хорошо», он бегло взглянул на Кольцова, который рассказывал присутствовавшим какой-то анекдот. (Со слов одного из них и идет этот рассказ.) Через несколько минут Кольцов пошел к дверям, но Ровинский под каким-то не очень ловким предлогом (как это сообразили потом) задержал его. Видимо, он получил указание задержать Кольцова у себя в кабинете, пока за ним ехали. Через несколько минут (конечно, никто ни о чем не догадывался: скорее могли бы подумать, что возьмут Ровинского, чем что тот будет помогать взять Кольцова) вошел известный чекист Райхман⁸¹ с двумя помощниками. Кольцов мгновенным прыжком оказался у вертушки и схватил трубку, но Райхман сказал, что товарищ Сталин в курсе дела, или нечто вроде этого, но с именем Сталина. Кольцов стал бледным, как мел. Его увели. В коридорах было мало народа. Потом Райхман пошел делать обыск в кабинете Кольцова. Слух о попытке самоубийства неверен <...>

Продолжение следует