Кира Андроникашвили-Пильняк

«Человек замечательной доброты, хороший мой товарищ»

Письма Б.А.Пильняка А.С.Яковлеву (1921–1924)

Эпистолярное наследие Бориса Андреевича Пильняка (12.10.1894¹–22.04.1938) содержит более 760 писем. Большая их часть стала известна в перестроечные годы, когда впервые после долгих лет запрета были переизданы произведения Пильняка: в 2002 году вышло первое издание его писем², а в 2010-м — собрание писем в двух томах³. Письма родственникам, друзьям, писателям, государственным деятелям, издательским работникам свидетельствуют о сложных перипетиях жизни и творчества талантливого писателя и неординарного человека и как нельзя лучше отображают его характер. Каждое письмо — всегда энергичное и дружелюбное — представляет собой законченную миниатюру, включающую деловую, лирическую, личную части и концовку в виде шутки или реплики.

Вместе с тем опубликованные письма предположительно являются малой долей эпистолярного наследия Пильняка, которое еще предстоит найти. Число писем постоянно пополняется, при этом открываются неизвестные обстоятельства жизни и творчества писателя.

Сегодня публикуются письма, обнаруженные уже после издания указанного двухтомника⁴. Это 14 писем Бориса Пильняка Александру Степановичу Яковлеву, также письма: Б.Пильняка — А.Ремизову (конец марта 1922 года), А.Ященко — Б.Пильняку (19 апреля 1922 года), М.Соколовой — А.Яковлеву (12 июля 1923 года).

Всего на данный момент известно 25 писем Пильняка Яковлеву — 14 новых и 11 ранее напечатанных в двухтомном собрании. Они свидетельствуют о творческой общности, о преданной дружбе двух писателей, и можно предположить, что это лишь часть обширной, пока неизвестной переписки.

Письма печатаются с сохранением особенностей авторского написания слов и расположения фраз; все подчеркивания принадлежат Б.Пильняку.

Первые послереволюционные годы имели для Пильняка судьбоносный характер. Его литературная деятельность началась в 1915 году, а известность пришла со вторым сборником «Былье»⁵ (1920). Рассказы из этого сборника затем были переработаны в принесший ему уже мировое имя роман о революции — «Голый год» ⁶ (1922). Роман, написанный в авангардной форме, заставил заговорить о Пильняке как о талантливом и состоявшемся писателе, сразу же был переведен на многие языки мира и стал его визитной карточкой. «В сущности это не роман, — писал А.Воронский. — В нем и в помине нет единства построения, фабулы и прочего, что обычно требует читатель, беря в руки роман. Широкими мазками набросаны картины провинциальной жизни 1919 года. Лица связаны не фабулой, а общим стилем, духом пережитых дней. Получается впечатление, что автор не может сосредоточиться на одном, выбрать отдельную сторону взбаламученной действительности. Его приковывает к себе она вся, вся ее новая сложность. И, может быть, так и нужно. Революция перевернула весь уклад ц е л и к о м, в с е поставила вверх ногами, и художник прав, когда он стремится захватить как можно шире, дать цельную, полную картину сдвига и катастрофы» ⁷.

В эти же годы и Александр Яковлев приходит к осознанию себя писателем: «Март 1917 года. Потом Октябрь. Зиму 1918–19 гг. прожил всю, не раздеваясь — в валенках, шубе, шапке. От голода опухали руки и ноги. Умерли два моих близких человека. Пришло полное одиночество. Годы отчаяния. Куда пойти? Что делать? Или сумасшествие и смерть, или взять себя в руки, увести от всего. Помогла литература, стал писать. Теперь всерьез»⁸.

Как и родители Пильняка, Яковлев был родом с Поволжья⁹. В 1905 году стал эсером-максималистом, участвовал в террористических актах. Два года учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, сидел в грозненской тюрьме, а после был выслан под надзор полиции в Ростов-на-Дону. Начал печататься Яковлев в газете «Утро Юга». Сотрудничал как журналист в московской газете «Утро России» и позже во «Власти народа». Первая книга «Октябрь» (1918) была задумана им «во время октябрьских боев в Москве». В 1920 году в журнале «Общее дело» он напечатал свой первый рассказ «Смерть Николина камня»; в 1921 году ряд рассказов вышел в журнале «Красная новь», в альманахах «Костры», «Новая жизнь», а рассказ «Терновый венец», появившийся в альманахе «Пересвет», закрепил за ним репутацию талантливого прозаика. В том же 1921 году его принимают во Всероссийский союз писателей, о котором он вспоминал: « <…> ежегодно состоял или членом правления Союза писателей (старого), или членом ревизионной комиссии вплоть до слияния (1934) всех писательских организаций в один союз. Но ни в каких литературных группировках участия не принимал, считая, что группировки только разъединяют писателей и мешают работе»¹⁰. Владимир Лидин¹¹ отмечал его активную общественную позицию, любознательность, скромность и чуткость натуры: «На собраниях писателей можно было не раз встретить Яковлева; он был всегда скромен, почти никогда не выступал — по стеснительности. Но можно было порадоваться, с каким вниманием он слушал, как жадно впитывал все действительно живое и сказанное по чувству и совести, — и как он презирал и ненавидел всякий карьеризм, слово, произнесенное писателем лишь для того, чтобы показать себя, слово без страсти и без ощущения писательской ответственности» ¹².

У Яковлева и Пильняка было немало общего. Их обоих причисляли к «попутчикам» и называли бытописателями революции. В повести Яковлева «Повольники» ¹³, посвященной Пильняку, культивировалась идея революции-стихии, что дало основание критике определить его как последователя Пильняка. Искусство бытописания и реалистический талант Яковлева отмечал А.В.Луначарский: «<...> Это настоящий живописец-жанрист, картины которого <...> полны тонкой наблюдательной жизни, исполнены с простым не кокетничающим, но серьезным мастерством <...> Они очень даровиты, они обладают такими большими достоинствами выпуклой образности и выпуклой правды, что волнуют <...> Они — несомненный вклад в нашу беллетристику»¹⁴. Одна из первых исследовательниц творчества Александра Яковлева Е.Ф.Никитина писала, что он «реалист, вдумчивый серьезный бытописатель, не чуждающийся и чисто психологических задач...»¹⁵ Яковлев печатался в сборниках «Недра», издательствах «Круг» и «Никитинские субботники», в журналах «Красная новь», «Красная нива», «Новый мир» и др.

Судя по сохранившимся письмам, знакомство Пильняка и Яковлева состоялось в начале 1921 года, хотя в одной из автобиографий Яковлев указывал на то, что в феврале 1919 года он выступал с чтением своего рассказа в литературном кружке «Среда»¹⁶, где мог познакомиться с Пильняком. В 1921 году они оба начинают сотрудничать с только открывшимся журналом «Красная новь». У Пильняка и Яковлева завязываются деловые отношения, которые вскоре перерастают в дружеские. Яковлев становится доверенным лицом Пильняка, помогая постоянно проживающему в Коломне писателю c его бесконечными литературными и хозяйственными делами, необходимыми для содержания семьи — жены Марии Алексеевны Соколовой и детей Наташи и Андрея¹⁷. Пильняк женился в 1917 году и все годы брака прожил в Коломне, борясь с тяготами революционного быта, в чем ему активно помогал и Яковлев: «Спасибо тебе от меня — великое и нежнейшее, — пишет Пильняк Яковлеву в ноябре 1922 года, — за эти проклятые пайки. Там еще выдают какой-то венгерский или чешский, — я его уж возьму сам» ¹⁸. Но 2 декабря 1922 года Пильняк опять выдает Яковлеву доверенность — уже на получение «дензнаков из Цекубу за ноябрь»¹⁹; 7 декабря 1922 года Пильняк и Яковлев выступают в Москве на вечере в Доме ученых²⁰, а в недатированном письме родителям Пильняк просит помочь матери Яковлева, которая «спасалась от голода в Москве» и теперь возвращалась домой в Вольск через Саратов²¹. Яковлеву была посвящена повесть Пильняка «Мать сыра-земля»²², написанная по впечатлениям от пребывания на Волге, в его родных местах.

К Яковлеву он направляет своих друзей детства — А.Перегудова²³ и Д.Малышева²⁴, с которыми в гимназические годы мечтал о будущей литературной деятельности. В письме А.Перегудову 17 декабря 1921 года Пильняк пишет: «<…> Яковлев говорил о твоих рассказах, что ему понравился “В скиту” и не понравился “Маховик”, — из чего я заключаю, что он ученый дурак. Кроме того, они у него будут лежать. Поэтому — вытереби их от него, пришли мне. Он, хоть и редактор, а я их устрою в два счета: “В скиту” — в “Кр<асную> новь”, “Маховик” — в Питер. Шли. <…> Приезжай в М<оскву>, ступай к Яковлеву. Я поеду в Москву во вторник, с утра среды там: приезжай <…>»²⁵

Через год, в письме Малышеву от 30 октября 1922 года, Пильняк уже пишет о Яковлеве как о своем друге: «Человек замечательной доброты, хороший мой товарищ. Попроси его свести тебя с “Современниками”²⁶ (они собираются по воскресеньям, так что ты поднорови к Яковлеву в воскресенье с утра, чтобы застать его дома). С ним и день проведешь»²⁷. В дальнейшем Яковлев стал помогать Д.Малышеву в литературных делах, у них завязались дружеские отношения²⁸, один из его рассказов, в частности, вошел в подготовленный Яковлевым литературно-художественный сборник «Поросль»²⁹.

Первое публикуемое письмо Пильняка Яковлеву датируется по содержанию концом июня — июлем 1921 года. В нем упоминается отрывок из повести Пильняка «Рязань-яблоко» — «Город Росчиславль», который был послан Яковлеву для издания в редактируемом им альманахе «Пересвет». Рассказ был написан летом 1921 года, на рукописи рассказа Пильняк сделал помету: «“Город Росчиславль” — 19 июня н. ст. <1>921. В эти дни у меня был Замятин, писал три утра (т.е. писал Пильняк. — К.А.-П.), а днем рассказывал Замятину про Коломну»³⁰. Это произведение сам Пильняк характеризовал в письме М.Горькому как «повесть о лете 1921-м, о голоде, о тех тысячах, что ползут по России с Поволжья — умирать, — и о наших деревенских чертовщинах, — о кремле, — о революции»³¹. Публикация этого отрывка у Яковлева не состоялась.

<Конец июня — июль 1921 г.>

Дорогой Александр Степанович!

Получается так глупо, что завтра к Вам не могу. Шлю Вам отрывок — комментировать, собственно, не надо. Только одно — если этот отрывок пролежит у Вас месяца три, может случиться, что появится в печати. Вся повесть — не раньше трех месяцев ³² . В отрывке — 24 т<ысячи> б<укв>, — сиречь 300 т<ысяч> р<ублей> — сообщите или мне в Коломну, или Ашукину ³³ , когда я смогу получить их, — тогда я пришлю из Коломны доверенность.

Всего хорошего Вам.

Мой адрес: Коломна, Никола-на-Посадьях.

Ваш Бор.Пильняк.

Приезжайте ко мне в Коломну, — я кончил <сегодня все> работы, свободен, продовольствие есть, — и мне очень тоск<ливо.> ³⁴

«Город Росчиславль» был посвящен А.Луначарскому³⁵. Ему 26 июня 1921 года Пильняк писал: «Шлю Вам рукопись последнего моего рассказа “Город Росчиславль”. Я пишу только о том, что вижу, как вижу: последний раз я был у Вас в Кремле, по Москве ходил — и написался этот рассказ. Написан он — Вами, Вам, ибо в него вложилось то, что Вами и Вашими словами создалось во мне <…> И этот рассказ о революции — о моей революции. Я окончательно запутываюсь в моих рассказах. Какая прекрасная каменная баба — во мхах, с лицом, как у мордвы, смотришь и не оторвешься — этот 1921-ый!»³⁶. В ответном письме А.Луначарский выделил в качестве «главного дарования» Пильняка как художника его «чрезвычайный импрессионизм»: «Я мог бы перечислить и другие весьма значительные черты Вашего таланта, но эта доминирует. Как импрессионист Вы с необыкновенной чуткостью, с огромной зоркостью глаза и чуткостью сердца отмечаете беглые впечатления действительности. Вы музыкально нанизываете их на определенные нити, и получается своеобразно организованная симфония конкретных жизненных явлений. Сильны в Вашем превращении эти моменты и, своеобразно гипнотизирующ<ий> их более музыкальный, чем архитектурный, облик. Но это как раз такой дар и такой путь, по которому никак нельзя понять революцию <...>»³⁷.

Вскоре Пильняк дописал повесть «Рязань-яблоко» и передал ее в петербургский альманах «Мысль». В «Летописи Дома литераторов» был опубликован анонс: «В печатающийся первый литературно-художественный альманах “Мысль” войдут произведения <...> Бор. Пильняка (повесть “Рязань-яблоко”) <...>» ³⁸. В письме Н.Ашукину от 20 августа 1921 года Пильняк сообщает, что рекомендовал его вместе с другими писателями владельцу издательства «Мысль», с которым вел переговоры об издании своих произведений³⁹.

Публикация повести там тоже не состоялась, и Пильняк переслал отрывок — все тот же «Город Росчиславль» — через А.Яковлева, у которого все это время она находилась, — Д.А.Лутохину⁴⁰ в Петроград для публикации во втором альманахе «Утренники». 3-4 мая 1922 года Пильняк писал Лутохину: «А для печати, на этих днях, я пришлю Вам отрывок из повести моей “Рязань-яблоко”, рассыпанной петербургской чекой в альманахе “Мысль”, — этот отрывок есть у Яковлева, в Москве, напишу сейчас, чтобы выслал экстренно, да и своего чего-нибудь прибавил бы: он талантливый человек, хороший мой товарищ»⁴¹. Публикация состоялась. «Своего» Яковлев тоже добавил — в этом же номере журнала была напечатана его автобиография и главы из романа «История моего знакомства с дьяволом»⁴², сопровожденные рецензией журнала⁴³. Представляя молодого писателя в своей «Портретной галерее», журнал отмечал, чем, собственно, «обратил на себя внимание А.С.Яковлев»: « <…> вот несколько вещей, появившихся в течение короткого времени за его подписью и выделяющихся из прочей беллетристики п р а в д о й, п р о с т о т о й, с и л о й и м ы с л ь ю. Повествование захватывающее, а никаких эффектных ухищрений <…> Автор знает Россию, любит ее, болеет о ней <…>»⁴⁴.

Однако, судя по следующему письму, публикации «Города Росчиславля» предшествовало недоразумение, возникшее из-за того, что Яковлев отдал лежавшую у него рукопись в другие руки:

Коломна,

10 мая 1922.

Ну, милый мой, несколько минут назад была такая комбинация, что я чуть-чуть с тобой не рассорился круто: вот телеграмма, которую я написал, чтобы послать тебе:

— «Росчислав пошлите мне или Лутохину Неким Перевалам ничего не дам» —

Даже на Вы. И, правда, я не помню, когда я был так зол, как сегодня. Я совершенно не знаю (не слышал ни слова) о Перевалах, сердце почему-то мне подсказало, что это «со-вре-мен-ни-ки(!)» ⁴⁵ . А у меня все эти дни такое ощущение, что надо быть на очень чеку. Та позиция, которую заняли мы, — и нашим, и вашим, — очень опасна . Тут, кроме писания рассказов, надо вести литературщенную политику. Я ее и веду, — и, зная, что в каждой драке надо быть без обоза , я не хочу тащить на себе (и этим давать возможность смешивать в одну кучу всех) — тащить на себе всякое говно, вроде Вешнева и Вагина, и Насимовича ⁴⁶ , и прочих. — Помни, что главное оружие нашей политики : наша талантливость (— — — я уже писал обо всем этом тебе письмо, — получил ты его? ⁴⁷ )

— — Я очень благодушный человек, злоба моя уже прошла, — но все же — я писал тебе, что «современником» быть не желаю, ты дал рассказ против моей воли, — и, если Перевал на самом деле «современный», как подсказало сердце, — рассказ оттуда возьми, — я им ничего не дам (а то еще в печати заявлю, что я с ними не имею дел: они ведь меня печатали). Если ты получил с «Перевала» уже гонорар, — возмещение его я беру на себя, — рассказ ты возьми под тем предлогом, что я писал, мол, что дам другой, — а я приеду и «объяснюсь» с ними.

У меня для печати сейчас есть кое-что, и, если Перевал не «современный», я на самом деле дам. А Росчислав, пожалуйста, отошли сегодня же Лутохину: ты путаешь все мои карты.

Я опять начинаю злиться. Саша, милый, хороший, — первый раз без меня меня женят на каких-то «волах», — очень неприятное ощущение, когда разбивается твоя воля.

Я на днях приеду в Москву. Поговорить надо о многом. И уже если воевать, так воевать как следует.

Так-то.

Ох, какое скверное у меня сегодня настроение, — даже не буду «сочинять», а пойду с утра водку пить.

Все на свете ерунда. Я приеду, самое позднее, в среду на той неделе, подожди меня, мы вместе поедем ко мне в Коломну.

Целую тебя крепко, беспутного. Нехорошо не выполнять просьб товарищей.

Твой Борис.

22 апреля 1922 года о кружке «Современники» сообщалось в газете «Известия»: «Кружок объединяют следующие стремления: отражение в художественной прозе современности, выработка мастерства, отрицательное отношение к любительской, дилетантской кружковщине. Кружок подготавливает собственный альманах художественной прозы и ведет студийную работу»⁴⁸. Первый выпуск альманаха «Современники» вышел в 1923 году.

Пильняк старался не примыкать ни к каким группам. В уже цитированном письме Д.Лутохину он писал: « <…> я хочу в революции быть историком, я хочу быть безразличным зрителем и всех любить, я выкинул всяческую политику». И там же добавляет, что сейчас намечаются два противоположных литературных фронта и что ни к одному из них ни он, ни его товарищи («б<ыть> м<ожет>, мы выльемся в группу?») не пристали. «Здесь, в России, на советском фронте, — в Германии на эмигрантском их фронте — мной — хотят лить воду на свою собственную мельницу»⁴⁹.

О своем желании обособиться и всячески избегать участия в политических и литературных спорах Пильняк писал Н.Ашукину и А.Яковлеву, еще до поездки в Берлин в 1922 году: «Я пишу, чтоб спросить, — что наш тот последний разговор остался только разговором, или — корни у него пошли вглубь с того вечера и с того малого (горчичного!) семени на “Серпуховке, мезонин”⁵⁰? — А я думаю по-хорошему, по-нужному. Бумагу марать мыслями — трудно, уже вечер. Но, если у Вас что-нибудь слаживается, — напишите: я пришлю и привезу мою лепту мыслей. Я верю, что думаю я здесь не плохо: мне из Коломны видней»⁵¹.

В опубликованном выше письме речь также идет, вероятно, о предполагавшемся журнале Петроградского отделения Госиздата «Перевал», первый номер которого должен был выйти 15 июля, но вышел — и единственный — лишь осенью 1922 года⁵². Чуть позже была организована литературная группа «Перевал», созданная при журнале «Красная новь» под руководством А.Воронского⁵³. В статье «О “Перевале” и перевальцах» А.Воронский писал, что «перевальцы поставили себе задачу органически сочетать коммунистические идеи со своей художественной индивидуальностью» и что эта группа единственная, «которая не пишет широковещательных, пространных, упорно повторяющихся деклараций о литературной политике»⁵⁴.

В послереволюционный период стремление писателей к консолидации для решения различных литературных и хозяйственных задач проявлялось в многочисленных профессиональных объединениях и группах. Другое дело, что они существовали по своим правилам, не продиктованным новой властью. Желание руководства страны иметь в писательской среде подконтрольную структуру после многочисленных консультаций привело к решению создать в 1922 году Артель писателей «Круг» ⁵⁵.

В ноябре 1921 года вышел первый номер альманаха «Пересвет», в котором была напечатана повесть Яковлева «Терновый венец» (С. 72–115). О ней Пильняк писал другу 8 декабря 1921 года:

Коломна, 8 дек. 1921.

Александр Степанович, дорогой.

Я прочел Ваш рассказ, он мне понравился — ругайтесь — очень. Или даже не так: — он меня задел, это самое главное. Степь, Волга, мужики, Россия в волжской луже — хорошо, очень. Так может писать человек, которому Бог дал. Поэтому я особенно резко протестую против следующих вещей:

1) Против заглавия, сладковато-дешево-конфетного, почти от Лидии Чарской ⁵⁶ .

2) Против Белой Девы — почти по тем же причинам. Это дешево и провинциально, плохой модерн, — даже не мистика, ибо трафаретно до штампа и безвкусно.

3) Вы не везде строги к стилю, к образам.

а) такая фраза, как: —

«Слепней не было. Слепни все сдохли. От жары. В высохших болотах…»

— Эти точки плохой модерн, так писали в <1>907 году. Это не свойственно русскому синтаксису и затаскано фельетоном Дорошевича⁵⁷ и присных. Теперь так пишут в провинции адвокаты. Таких мест я заметил два, — в прежних рассказах было больше.

в) В нескольких местах ваши образы мне показались неверными, не строгими:

«Солнце огненными ногами…» — не представляю, не верно.

«Утром оно вставало большое, без блеска, как мутный багровый шар …» — не верно, солнце может вставать шаром , но не как шар ⁵⁸ .

«Зубы отбивали дробь». — Этот образ очень шаблонен, и потому что шаблонен, он воспринимается не образом, а прямым смыслом слов: зубы отбивали (отколачивали, ковали) дробь (свинец, патроны, что угодно).

4) Моей жене рассказ очень понравился. Ее слова о том, что рассказ страшен. Но она говорит, что болезнь Кузьмича описана неверно, медицински неправильно, такой болезни нет. Я не судья. Если это правильно, то это большой недостаток, — тем паче, что «условная ложь» его болезни рассказу не нужна. Тем, что Кузьмич спутался с Белой Девой, он вообще ослаблен.

Вот, что мне и Маше пришло в голову после вашего рассказа. На мозоль наступаю так грубо — потому что и мне было страшно от степи…

Сегодня четверг, уже пять дней, как я дома, но я ничего не пишу, ибо, приехав, свалился в инфлюэнце. Завтра сяду — писать, о степи. В Москве буду скоро.

Целую родного. Пишите.

Ваш Бор.Пильняк.

Оценивая повесть Яковлева, журнал «Театральное обозрение» указывал: «Рассказ написан выпукло, крупно. Рисунок углем. Написан с величайшей болью, с такой же болью читаешь эту страшную в своей простоте повесть скитаний деревенских людей, которых голод согнал с насиженных веками мест. Рассказ остается живым документом наших дней. А.Яковлев смотрит в лицо правде, всей правде»⁵⁹.

Эту повесть Яковлева, в числе других рукописей собратьев по перу, Пильняк взял с собой в Берлин и опубликовал, изменив, правда, заглавие — «сладковато-дешево-конфетное». В разделе «Хроника» журнала «Новая русская книга» сообщалось: «Приехавший недавно из Москвы в Берлин Б.А.Пильняк привез с собою ряд интересных беллетристических рукописей писателей, живущих в настоящее время в Москве. Рукописи эти приобретены Берлинским издательством “Огоньки”, которое выпускает специальный “Московский альманах”. В “Московский альманах” входят: “Рязань-яблоко” — Б.Пильняка, “Апрель” — В.Лидина, “Идут” ⁶⁰ — А.Яковлева. Кроме того, в “Альманах” входят некоторые произведения московских писателей, ранее приехавших в Берлин, а именно: “Я” (Сумасшедшее) — Андрея Белого и “Гори-цвет” — А.М.Ремизова»⁶¹.

Из Берлина Пильняк писал Яковлеву:

Kirchstr. 2^II, bei Delion,

Charlottеnburg 1. ^— Berlin

B.Wogau. 14 февр. 1922

Дорогой мой!

В Берлине совсем весна. Кричат воробьи, лужи. Скоро можно будет ходить без пальто. А у меня очень тихо. Живу с Ремизовым ⁶² , вместе варим кофе, я мою тарелки, Серафима Павловна ⁶³ — мне за маму, гребешок мне купит сегодня. У меня, у Ремизова и у Андрея Белого ⁶⁴ — тройственный союз, как приехал, целую ночь на берудер ^64а пили.

А пишу я сейчас по делу. Издатели ходят здесь акулой, ты не представляешь, какой спрос. Я случайно оказался здесь… одним словом, через две недели выходит здесь «Московский альманах», в нем: А.Яковлев «Терновый венец», Вл. Лидин «Апрель», Ремизов, Белый и Пильняк. И все — все, что я случайно привез. Это одним словом. Вот другим. Сегодня же, сейчас же, иди ко всем знакомым писателям, бери у них все, что есть (собирай, начиная с Ютанова ⁶⁵ , кончая Зайцевым ⁶⁶ и Перегудовым), собранное отнеси к Воронскому и попроси Воронского переслать все Аросеву ⁶⁷ в Ригу, для меня. Аросев знает. Кроме книг и альманахов, кот<орые> из присланных рукописей сделает Ремизов, каждый пославший рукописи в течение двух недель после присыла получит продовольственные добры через Гувера (Ару) ⁶⁸ . Я сегодня пишу уже четвертое письмо ⁶⁹ , надо написать еще два. Поэтому немного. Напишу на днях. Послезавтра буду писать о москвичах, для «Русск<ой> книги» ⁷⁰ .

Целую крепко. Спеши с рукописями.

Пиши. Не забывай посылать жене моей все, что

мое и обо мне появляется в России ⁷¹ . Напиши о

московских делах, — напечатаем в «Русск<ой>

книге».

Поклонись Воронскому. Я на днях ему напишу. Попроси поспешить с пересылкой рукописей — к Аросеву — ко мне.

Твой Бор.Пильняк.

Передай Лидину про его рассказ, пусть и он поможет собирать материал.

Вопрос о присылке рукописей вскоре решился: издатель журнала «Новая русская книга» И.П.Ладыжников⁷² поехал в Москву на несколько дней. Уже на следующий день, 15 февраля 1922 года, Пильняк писал А.Воронскому: «Позвоните по телефону, скажите — Яковлеву, Клычкову, Лидину, Зайцеву, — чтоб слали к Вам рукописи, а вы передайте их Ладыжникову, чтоб Ладыжников мне их привез (всем писателям скажите, без окрасок партийных, без различия “имен”). Спрос здесь огромный. Надо русский товар лицом показывать»⁷³.

Эта поездка, событие по тем временам неординарное для советских писателей (Пильняка и Кусикова справедливо считали первооткрывателями), привлекла к ним внимание писательских заграничных кругов и вызвала широкий резонанс. «Послушать приехавших из России писателей, — вспоминал Г.Алексеев⁷⁴, — собрался весь литературный Берлин. <…> Искусство внепартийно: приехавших писателей встречают аплодисментами. Газеты в последние дни сообщали, что “есть в пороховницах порох” и не в пример “цветам эмиграции” приезжают вот из России настоящий писатель и настоящий поэт»⁷⁵.

<После 15 февраля 1922 г.>

Александрок, родной!

Я уже написал тебе о делах: шли скорее рукописей, через Воронского и Ладыжникова. О себе тоже писал: очень устаю от того, что модный, — впрочем, стал франтом, во всем модном.

Отошли вложенную сюда записку по адресу:

Коломна, Красная ул., д. Кочергина.

Софии Вас. Собакиной ⁷⁶ .

Выезд Пильняка в 1922 году за границу дал ему, уже набирающему известность молодому писателю, возможность взглянуть на происходящее в России со стороны, возобновить старые и завязать новые литературные связи. В Германии он представлял новую, рожденную революцией литературу, там он жил у Ремизова, активно общался с писателями-эмигрантами, хлопотал об издании своих и привезенных с собой из России рукописей товарищей по цеху. Вернувшись в Москву, в очерке «Заграница» Пильняк писал: «В Берлине я очень близко сошелся, дружил — с А.М.Ремизовым, Б.Н.Бугаевым (Андреем Белым), Алексеем Николаевичем Толстым⁷⁷ и Иваном Сергеевичем Соколовым-Микитовым⁷⁸. Белому еще до революции удалось уйти от быта в быт философических правд и там провидеть новую Россию; Ремизов — не пишет, а делает слова (вы помните его руки, всегда в краске и карандашной пыли. — (Когда смотришь на них, видишь, в них зажаты слова, и эти слова имеют все: Ремизов не пишет, а делает, не пером, а руками); Алексей Н<иколаевич> Толстой нашел в себе молодости и озорства, чтобы преломить быт (ах, какую Тамбовскую губернию разводили мы — он, А.Н.Толстой — в немецких “Вайн-штубе” — мы, Толстой, проф. Ященко⁷⁹, Соколов-Микитов и я); и — четвертый — Соколов-Микитов, бывший член Петербургского Совдепа, бывший афонский монах, бывший матрос с проданного в Англии корабля “Добровольного флота”, — он сумел народиться и приять быт, и таскать за собой Смоленскую свою губернию по всей Европе»⁸⁰.

Сразу же по приезде в Берлин Пильняк напечатал в журнале «Новая русская книга» программную статью о литературе «Заказ наш», которой открывался 2-й номер издания: «Трудно сказать: мужики ль рубят можжуху, чтобы ставить ее на проселках, — или метели заказывают можжуху рубить, чтобы заказы ставить, чтобы не сбиться с пути человеку. Заказы значит то же, что вехи. — — — Русская революция, эта вот, теперешняя, многими метелями шла...»⁸¹ В этом же номере была напечатана рецензия Ященко на сборник Пильняка «Былье»: «<...> В рассказах Пильняка очень точно уловлен подлинный тон нашей революции — самой печальной, самой покорной, несмотря на весь свой бунт, самой усталой, ибо от усталости она родилась, какую только знает история <…> Наиболее значимым и, так сказать, программным рассказом из всего сборника является “Рассказ о Петре” <…> По первому сборнику рассказов Пильняка уже можно заключить, что среди молодых писателей Пильняк — один из наиболее интересных, от которого в будущем можно ожидать еще много значительного»⁸².

По возвращении в Москву⁸³ Пильняк писал А.М.Ремизову:

<4 апреля 1922 г.>

Алексей Михайлович, дорогой, родной, —

Завтра, в Коломне, буду писать ⁸⁴ подробнейше о всех делах, — сейчас неск<олько> строчек.

Ваши рукописи высланы через Воронского—Аросева—Наркоминдел.

Эта записка будет вложена в письмо Яковлева ⁸⁵ (Александра Степановича). Он, по ошибке, послал Кусикову рукопись романа «Октябрь» и рассказа «Судьба» ⁸⁶ . Кусикова Вы знаете, возьмите у него рукописи (потребуйте строго, они посланы для передачи мне) и устройте их, как уговаривались. Это очень важно, — ведь Кусиков пропьет весь гонорар.

Целую Вас крепко. Пишу.

Поцелуйте ручку С<ерафимы> П<авловны> — поручения

выполняю.

Великой и вольной Палаты кавалер с волчьим зубом

Бор.Пильяк

Поклон содружникам.

После поездки в Берлин Пильняк продолжает сотрудничать с эмигрантскими газетами и журналами, посылать в издания информацию о литературных событиях в России, ведет обширную переписку, не разделяя русскую литературу на советскую и эмигрантскую. Об этой успешной поездке Пильняк пишет уже цитированный очерк «Заграница» (закончен 9 апреля 1922 года), о котором на следующий по окончании день упоминает в письме Яковлеву: «Написал две статьи (в общем, на лист), одну в Берлин, одну о Берлине. А теперь напишу про нас, про молодежь литературную, чтобы поставить точку над и и стать возмужало»⁸⁷.

Одна из статей предполагалась для ежемесячника «Узел»⁸⁸. В журнале должны были участвовать А.Ахматова, А.Белый, М.Гершензон, Л.Гроссман, И.Груздев, В.Ходасевич, С.Шервинский и др. Редакторами должны были стать Б.Зайцев, Б.Ильинский и Е.Шамурин⁸⁹. «Вы просите рассказать о моих заграничных впечатлениях, — пишет он в очерке «Заграница», — <...> когда я думаю рассказать о наших братьях, оторванных от нас враждой, политикой и глупостью: я не имею права, это нечестно — бросить в них камнем, ибо они не меньше меня любят мать свою, родину Россию. Я видел эту скорбь по родине, по русской земле: скорбь всегда прекрасна. История — потом — поставит всех на свое место. Экономическая и политическая необходимости выкинули их из родины. — — На канве величайшей тоски по родине ткется теперешняя эмигрантская жизнь». Ежемесячник «Узел» так и не вышел ⁹⁰.

Вторая из упомянутых в письме Яковлеву от 10 апреля 1922 года статей предполагалась для газеты «Накануне», куда Пильняк направляет ее с письмом Ремизову от того же числа: «…одновременно с этим письмом я шлю Вам очерчишко, — перешлите его Ключникову⁹¹ для “Накануне”⁹², — и не говорите Постникову⁹³: настроение в России такое, да и положение, — а я оказался вожаком какой-то новой литературной плеяды⁹⁴ (<нрзб.> меня здесь), — что ничего не остается, чем сменовеховствовать (хоть и секретно)»⁹⁵.

Вскоре Пильняк получает письмо от редактора журнала «Новая русская книга» А.Ященко, в котором тот тоже просит его прислать большую статью о новой русской литературе:

19 апреля 1922 г. ⁹⁶

Господину

Б.Пильняку:

Коломна.

Милый Пильняк!

Надеюсь, что ты благополучно добрался до своего Николы-на-Посадьях, и потому спешу тебе напомнить о том обещании, которое ты мне не раз давал в различных берлинских вейнштубе и которое торжественно подтвердил в час твоего трогательного отъезда на вокзале Зоологического сада, а именно: прислать мне большую статью о новой русской литературе, а также побудить всю пишущую братию слать мне материал. Кстати: попроси Яковлева и кого знаешь еще из интересных писателей написать мне в отдел писателей о себе, свои краткие автобиографии, в духе, как это сделал ты ⁹⁷ и Микитов.

А в общем, обнимаю тебя нежно и очень сожалею о твоем быстром отъезде. С удовольствием вспоминаю нашу поездку в Далем ⁹⁸ и неожиданное проявление твоего бурного темперамента.

Ал.Ященко.

Пильняк передал просьбу Ященко писателям. Яковлев послал ему свою автобиографию, опубликованную в шестом номере «Новой русской книги»⁹⁹.

Само письмо Ященко Пильняк переслал Н.Ашукину с припиской на нем: «Николай, родной! Ты лучше меня напишешь эту статью. Напиши. Я совсем зарезался в рукописи. Бор.Пильняк». Но, тем не менее, отвечая Ященко 25 апреля 1922 года, он пишет: «Литература — это как река, куда впадают разные притоки, — как Волга, что ли, в которую впадают и Ока, и Кама, и Караман¹⁰⁰, и все это течет, спутывает течения, меняет русла, подмывает берега, наносит мели на прежних глубинах, свободно, несуразно, бестолково, — а всю эту реку кормит (всю эту Волгу) подпочвенная вода со всей России. — Как в эмиграции, так и в России последние годы не было литературы, а были лишь литераторы: гл<авным> образом потому, что не было подпочвы, старый быт уничтожился, новый не народился, литература иссякала. — А этой весной, вернувшись из-за границы, я увидел, что есть уже настоящая, безалаберная, молодо-бестолковая литература, литература гораздо больше, чем литераторы, и, как полая вода, литература моет, рвет, наносит, заносит. Это мне большое счастье, — а та статья, кою я напечатал у тебя, профессор, вдруг принята многими моими однолетками — программной. Эта честь — тебе, профессор»¹⁰¹. И там же рекомендует Соколову-Микитову, возвращающемуся из эмиграции в Россию¹⁰², поселиться на первое время у Яковлева: «Как приедешь в Москву, Микитов, звони ко мне в Коломну с почтамта по телефону (Коломна, 1–12, Вогау), приеду в 15 часов, в Москве останавливайся: Средняя Пресня, 34, кв. 15. Александр Степ<анович> Яковлев<…>».

А 26 мая пишет Н.Ашукину о статье для Ященко: «Я думаю, что надо было бы особенно подчеркнуть, что сейчас нарождается новая группа литераторов, имеющая своим бытом революцию, — в противоположность двум группам, уже наметившимся, советской-кремлевско-Воронской и старо-богословско-Бердяевско-Айхенвальдовской. Надо бы отметить: тебя, меня, Яковлева, Аросева (“Кр<асная> новь” — прекрасный писатель), Касаткина, Соболя, Лидина (постольку, поскольку он теперь ориентируется “на нас”, бросил подражать Бунину и подражает... П<ильня >ку...) — из москвичей, и еще, кого знаешь. Из питерцев: Замятина, Шишкова + Серапионов. — — А там, впрочем, как знаешь, ты умнее меня в этом деле»¹⁰³. В июне 1922 года Н.Ашукин опубликовал в «Новой русской книге» статью «Современность в литературе», представляющую обзор новой прозы. О Пильняке он писал: «Он — вне литературных групп и партий. Тем интересней»¹⁰⁴.

В эти дни газеты довольно часто писали о Пильняке¹⁰⁵ — его популярность стремительно росла. В статье В.Львова-Рогачевского «Борис Пильняк» отмечалось, что «гвоздем минувшего литературного сезона был единодушно признан Бор<ис> Пильняк». Его называли «самым выдающимся из молодых», в его творчестве видели «значительное общественное явление», его произведения пристально изучались членами Политбюро ЦК РКП(б)¹⁰⁶. В апреле был напечатан роман Пильняка «Голый год», уже известный по публикациям отрывков, в августе — сборник «Смертельное манит»¹⁰⁷, в сентябре отдельным изданием была опубликована повесть «Иван-да-Марья»¹⁰⁸; в октябре Пильняк вошел в состав Правления Всероссийского Союза писателей и стал ответственным редактором Артели писателей «Круг».

27 августа 1922 года газета «Правда» сообщила об организации издательства «Круг»: «Цель издательства — издание литературно-художественных альманахов, книг, в которых будут отражаться новый быт и новые формы искусства. Артель “Круг” составилась из писателей-членов РКП и беспартийных, осознающих, что единственный путь России есть путь Советской республики. Одна из литературных задач — борьба с российским мещанством. Председатель Воронский, ответственный редактор Пильняк, члены редколлегии Иванов, Асеев (секр.), Казин¹⁰⁹. Подготовлены к печати альманахи “Круг” № 1 и № 2»¹¹⁰.

Эту новую роль Пильняк воспринял с энтузиазмом. Как ему казалось, у него появилась возможность реализовать свое видение писательского издательского органа, служащего истинным задачам литературы, пусть и с подачи властей, которых он надеялся перехитрить. 10 августа 1922 года он пишет Ремизову об этом предприятии: «— мне предложили организовать издательство¹¹¹. Предпосылки: в России, что бы ни было, революция положила рубеж, императорский период русск<ой> культуры и общественности кончен, идет новая культура и общественность, — как явлениe биологическое, оно не связано ни с партиями, ни с политикой, — оно связано лишь с новой Россией, лишь с Россией. Оказывается (так мне объяснили), я и еще несколько (Вс. Иванов, Вас. Казин, Ник. Асеев) — являемся родоначальниками этой культуры и общественности от литературы. — Я со своей стороны давно уже чувствовал (и чувствую) потребность обособиться, ошколиться, иметь возможность сказать свой общественнический голос — о том, что Россия в России, что Россия не гибнет, что — пусть колониальная политика — мы еще споем! <…> Издавать будем книги, журналы и альманахи. Издательство освобождается от цензуры. Мы — полноправные хозяева. Деньги дает правительство. Собак вешать на нас будут массу, — с рукописями: уже завалили»¹¹². В «Круге» вышли произведения А.Яковлева, И.Бабеля, А.Белого, Вс. Иванова, В.Каверина, Л.Леонова, Н.Никитина, Б.Пильняка, А.Толстого, К.Федина и др.

Судя по деловым и немногословным письмам Пильняка Яковлеву этого периода¹¹³, можно предположить их частые встречи и отсутствие необходимости подробно рассказывать друг другу новости и обмениваться впечатлениями. В Москве Яковлев жил по адресу: Средняя Пресня, 34, кв. 15, а работал в Книжной лавке писателей по адресу, как указывал сам Пильняк в одном из писем: «Между Чернышевским¹¹⁴ и Леонтьевским, по Большой Никитской. Книжная лавка Писателей»¹¹⁵. Там же рядом, с осени 1922 года, располагалась Артель писателей «Круг» (Леонтьевский переулок, д. 23), в работе которой Пильняк принимал непосредственное участие. Совершенно очевидно, что общение между писателями было тесное и постоянное, а сохранившиеся в архиве Яковлева короткие записки Пильняка, вероятно, были написаны, когда последний заходил к другу в Книжную лавку и не заставал его там.

Несмотря на занятость редакторской работой, осенью Пильняк планирует съездить в Саратов и зовет с собой Яковлева. О Саратове он упоминает в опубликованном письме Яковлеву, датированном ноябрем 1922 года¹¹⁶. К этому времени относится и следующее письмо:

<Ноябрь 1922 г.>

Александрок, родной!

Я не в шутку говорил о Саратове. Едем. Мне сестра писала — о нас были две лекции в Саратове — о нас вообще. Одна — специально обо мне. Нас там знают — устроим два вечера, они дадут денег. Остановимся у моих.

Едем.

Если у тебя плохи финансы — я тебе ведь много должен за муку? — Поедем сообща, потом рассчитаемся лекциями-вечерами.

Едем.

Думаю — надо ехать в конце второй, начале третьей. Я приеду на второй ¹¹⁷ .

Целую.

Твой Пильняк

Сведений о поездке в этот период Пильняка в Саратов не сохранилось. В письме сестре Нине 11 декабря 1922 года он писал, что занят «по 14 часов в сутки, почти каждую неделю в Москве, работа общественная, — меня выбрали членом правления Всеросс<ийского> Союза Писателей, — потом редакторская, по «Кругу», — в работе много неприятностей, бестолковщины, — но все же я делаю». В то лето из Саратова к нему приезжали мать и сестра, а сам Пильняк до Саратова добрался лишь к 1924 году.

Очередное письмо Пильняка Яковлеву носит деловой характер и касается работы Артели писателей «Круг»:

11 янв<аря> 1923, Коломна

Дорогой Александр!

С новым годом, с новым счастьем, — целую.

Я приеду в Москву 15-го, — обязательно заходи в «Круг».

А сейчас по делам.

Сейчас «Круг» приступает к покупке новых книг и рукописей для III -го альманаха. Я обращаюсь к тебе с просьбой, — дать а) книгу рассказов (хоть ту, что анонсировалась у Васильева ¹¹⁸ , или роман ¹¹⁹ ) и в) — вещь для III -го альманаха, не позже 25 янв<аря>. — Пожалуйста. И пожалуйста — твердо. Если не сможешь или не захочешь дать, — предупреди. Гонорарной оплатой теперь заведую я, как и установлением сроков выхода книг, — и думаю, что теперь не будет белиберды.

отсюда и второе:

Я так и не имею адреса Леонова ¹²⁰ , — поэтому прошу тебя повидать его и, от моего имени, передать ему то же, что прошу тебя в пункте 1-ом.

Будь добр, укажи мне, кто, по-твоему, сейчас интересен как беллетрист, у кого есть хороший материал, — чтоб я смог обратиться к нему с просьбой дать материал (адреса не забудь!)

Целую.

Твой Пильняк.

Ответь. Пожалуйста ¹²¹ .

История с адресом Леонова тянулась с ноября 1922 года и была связана с новыми редакторскими функциями Пильняка в издательстве «Круг». 15 ноября 1922 года он жаловался Яковлеву: «...ты мне дал адрес Леонова — Мал<ая> Полянка, 53. Уже кроме того, что я никак не мог расклещиться с извозчиком, понеже не могли разменять стамиллионки, — на Мал<ой> Полянке всего 13 домов, — и я обошел 4 (че-ты-ре-) улицы, 2 Полянки, 2 Якиманки, кляня тебя на чем свет стоит, — Леонова же не нашел. Напиши мне его адрес, точный. Уф!»¹²² В третьем номере альманаха «Круг» вышел рассказ Л.Леонова «Гибель Егорушки».

Ситуацию в издательстве «Круг» несколько едко описал К.Чуковский: «На следующий день я был у Пильняка, в издательстве “Круг”. Маленькая квартирка, две комнатки, четыре девицы, из коих одна огненно-рыжая. Ходят без толку какие-то недурно одетые люди — как неприкаянные — неизвестно зачем — Буданцев ¹²³, Казин, Яковлев и проч. Все это люди трактирные, Пильняк со всеми на ты, рукописей ихних он не читает, не правит, печатает, что придется. В бухгалтерии — путаница: отчетов почти никаких. Барышни не работают, а болтают с посетителями — особенно одна из них, Лидия Ивановна, фаворитка Пильняка. Деловой частью ведает Александр Яковлевич Аросев — плотный и самодовольный. В распоряжении редакции имеется автомобиль, в котором чаще всего разъезжает Пильняк. Я с Пильняком познакомился ближе. Он кажется шалым и путаным, а на самом деле — очень деловой и озабоченный. Лицо у него озабоченное — и он среди разговора, в трактире ли, в гостях ли — непременно удалится на секунду поговорить по телефону, и переход от разговора к телефону — у него незаметен. Не чувствуется никакой натуги <…>»¹²⁴. Пильняк был редактором внимательным и дотошным — тут Чуковский ошибался.

В издательстве «Круг» у А.Яковлева вышли повести «Порыв» (1923) и «Повольники» (1923, 1925). Последняя повесть, по словам А.Луначарского, «безусловно ставит его в самые передовые ряды современных писателей»¹²⁵.

Следующие три письма Пильняка Яковлеву датируются по содержанию концом января 1923 года, написаны из Коломны, приведены по хронологии и касаются одного короткого временного периода. В письмах речь идет о поездке жены Пильняка Марии Алексеевны Соколовой в Москву за покупками, в них Пильняк просит Яковлева помочь ей в этом деле.

Первое из них — совместное письмо Пильняка и доктора Б.В.Дмитриева:

<Конец января 1923 г.>

<Рукой Пильняка:>

Генерал Сасяка!

Сижу у Бориса Владимировича, письмо пишем сообща, через строчку. Я чистосердечно переговорил с Б<орисом> Вл<адимирови>чем, он тебя ждет, — о чем пишет самолично. У нас очень хорошо. Тихо, снег, работно и — приезжай, одним словом. Я пробуду здесь до 4-го–5-го (приеду в М<оскву> дня на два). Если поедешь раньше (а так и надо) зайди в «Круг», захвати рукописи.

Варваре Емельяновне ¹²⁶ — поклон.

Целую. Твой Пильняк.

<Рукой Б.В.Дмитриева ¹²⁷ : >

Дорогой Александр Степанович!

Очень был обрадован, узнав от Пильняка, что Вы серьезно подумываете побывать и погостить у меня. Душевно и совершенно искренне рад буду этому. Постараемся устроить Вас наивозможно уютно, чтобы Вы могли спокойно поработать.

Крепко жму Вашу руку. Ваш Б.Дмитриев.

Следующее письмо:

Сашенька, миленький!

Я и д-р Борис Владимирович Дмитриев послали тебе письмо, где писали через строчку, и где Б<орис> Вл<адимирович> звал тебя приехать к нему гостить, — комната для тебя уже готова, и завод ¹²⁸ , и операции ¹²⁹ . — Приезжай!

Б<ыть> м<ожет> соберешься даже вместе с Марией Алексеевной?!

— — Сейчас у нас семейное недоумение: было полтора миллиарда и вдруг стало — на 100 миллионов меньше, — на наших глазах. Фокус замечательный. Я объясняю это тем, что Маша — недотепа. А пишу это тебе, чтоб обратиться к тебе и Варв<аре> Емельяновне с просьбищей: помогите Маше сделать покупки, укажите где лучше и дешевле — и ты, Саша, проводи ее до вокзала, чтоб ее не обокрали. Ее все время обкрадывают.

Купить же надо — ковров + англ<ийской> материи на костюмы мне и Маше + бумаги (вроде этой, на которой пишу) с конвертами — пачки 3 + сто штук английских (фабрика «Габай») папирос и трубочного английского табака (у Елисеева?-!).

Прости за обременение. Целую. Леонов прислал мне рассказ — не очень, кажется.

Твой Борис.

Когда пойдете с Машей покупать — она ведь ночь не спала — последите, чтоб денег не потеряла и чтоб не обсчитывали ее.

Приезжай скорей. Я начал писать ¹³⁰ .

Это письмо Яковлеву передала сама М.А.Соколова, а следом было написано еще одно:

Коломна ¹³¹ .

Империя Бориса Пильняка.

Генералу Сасяке.

Друг Генералиссимус!

Твоя книга, д.б., еще не вышла ¹³² , но ждать своего сочинения — ей-богу не одно и то же, что женщине родить, — поэтому для меня ясно, что у тебя нет причин, кои могли бы тебя задерживать в Москве и ты должен сегодня же, с женою моею Машей приехать в Коломну. Доктор — ждет.

Око за око: комнату таки ты выручил без моей помощи, ибо я — не Буданцев ¹³³ , — поэтому не забудь мою жену Машу, попроси Варв<ару> Емельяновну походить с ней по лавкам, зайди в кооператив Цекубу, — ехай с ней —

(— Если же, все же книга твоя тебе дороже меня, то хоть проводи жену в вагон, для чего шлю в этом письме перронный билет, т.к., разъезжая зайцем, всегда покупаю их в запас.) —

— Для меня купите 3 пачки английских папирос + напиши, что нового в «Круге» после падения кабинета Шапирштейна¹³⁴ .

Все пишу от чистого сердца. Приезжай, не покинь жену Машу.

Вашего Превосходительства

генерал-адмирал службы соединенного

Британского Королевства.

Лорд Виллиам Пильняк.

Генералиссимше Варваре Емельяновне и матушке твоей поклон.

Инфант Андрей руку приложил ¹³⁵ :

Следующее письмо Яковлеву было послано из Лондона, куда Пильняк выехал 1 мая 1923 года вместе с Николаем Никитиным¹³⁶, датируется по почтовому штемпелю на конверте:

< 25 мая 1923 г. >

Сасяга, Генералиссимус, родной!

Прочти всю эту «почту» ¹³⁷ . Время идет ужасно шумно (ибо шумит город), бестолково, замечательно — — но времени-то нет.

Поэтому:

Напиши мне про Москву, всякие новости, о себе, о «Круге» — —

Письмо — перешли:

Коломна.

Главная улица в Запрудах.

Д<ом> Кочергина.

Софии Васильевне Собакиной ¹³⁸

Мой адрес (и Никитина)

Boris Vogaou-Pilnak

20, Handel-Mansions,

Handel str.

London W.C.I.

Лондон — ужасно велик, в нем — человек: песчинка, а фунт — вроде пуда. Я на днях съезжу в Париж, на неделю ¹³⁹ . Во второй половине июня — в Италию ¹⁴⁰ .

Английская свобода — вроде английских ботинок: купил две пары и обезножил, ужасно твердые, — нога, как в колодке.

Я говорю со всеми по-русски — ничего не понимают.

Целую. Поклон Всем.

Твой Пильняк.

Это тот крест, коий приняли мы, поехав в Англию ¹⁴¹ .

Никитин жениться решил — на англичанке ¹⁴² — будет всегда иметь триумфальную арку (ужасно высокие, между ног пешком пройдешь).

<Приписка рукой Никитина:>

Дорогой Александр Степаныч — вот тебе Англия: город Лондон у них большой и широкий — в диаметре 45 верст, а сапоги жмут. Целую.

Ник.Никитин.

С теми же вопросами о литературных новостях Пильняк обращался и к жене, а она, в свою очередь, переадресовывала их Яковлеву:

1923 12/ VII

Многоуважаемый

Александр Степанович!

Давно собиралась написать Вам вот о чем: Борис Андреевич почти в каждом письме просит сообщить ему, что нового в литературной Москве, говорит ли о нем критика и что именно, и просит убедительно Вас написать ему подробно о всех литературных новостях. Я же до сих пор не удосужилась это сделать и вот теперь накануне его отъезда из Лондона я бью Вам челом. Больше двух месяцев я не видела новых книг и журналов, и поэтому сама ничего не смогла дать ему в этом отношении. Он собирается выехать оттуда 1-го августа, поэтому боюсь, что не застанет Ваше письмо его в Лондоне, все же я буду просить Вас исполнить его желание. Как живете и что поделываете? Почему забыли нас и не собрались приехать в тихую богоспасаемую Коломну. Надо думать, что она не по вкусу Вам, ну что же делать, Бог Вам судья.

Привет мой сердечный Варваре Емельяновне.

Всего хорошего. МВогау.

Адрес Лондонский таков: Англия, Лондон. London W.C.1. 20, Handel-Mansions, Handel str. Boris Pilniak.

Яковлев не только отслеживал литературные новости, связанные с Пильняком, и занимался его делами, но и продолжал помогать в бытовых вопросах. Накануне своего отъезда в Лондон 30 апреля 1923 года Пильняк написал доверенность А.Яковлеву на получение академического пайка, заверенную председателем Правления ВСП И.А.Новиковым¹⁴³ 8 мая 1923 г.¹⁴⁴. Доверенность, очевидно, была написана на вечере в Доме ученых, на котором выступали перед отъездом в Англию Пильняк и Никитин¹⁴⁵: «30-го апреля днем Никитин с женой купили ящик вина и три ведра пива, хлеба и колбасы. Это они отвезли к артисту Художественного театра Алексею Дикому <...> Вечером, в 8 часов, я и Никитин выступали в “Доме Ученых”, на прощание, читали свои рассказы» ¹⁴⁶. 10 августа 1923 года жена Пильняка пишет Яковлеву о пайках: «Буду в Москве в середине этого месяца, захвачу паек свой сама или пришлю агента. Жаль, что не известили меня раньше, я бы избавила Вас от этой обузы давно»¹⁴⁷.

По возвращении из Англии¹⁴⁸ Пильняк отошел от общественных дел и обязанностей и сосредоточился на творчестве, написал рассказы «Speranza» ¹⁴⁹ и «Старый сыр»¹⁵⁰, приступил к осуществлению задуманного им еще до поездки в Лондон романа «Машины и волки»¹⁵¹. «В Россию из Англии я приехал в настроении хмуром, — писал он Д.А.Лутохину 10 сентября 1923 года, — я видел английскую культуру, и дома решил делать только одно: работать, писать; прошлую зиму я пытался было общественничать, теперь бросаю; надо и можно только писать — а там разберет история <...>» ¹⁵² Поездка в Англию не оправдала ожиданий Пильняка. Он явственно увидел огромную пропасть между европейской цивилизацией и положением России, между машиной и деревней, и тот большой путь, который предстояло пройти его стране, отброшенной революцией «в XVII век». «До сих пор я писал во имя “полевого цветочка” чертополоха, его жизни и цветения, — теперь я хочу этот цветочек противопоставить — машинному цветению. Мой роман будет замешан не на поте, а на копоти и масле: — это наша городская, машинная революция <…>»¹⁵³. В романе «Машины и волки» невежество и дикие инстинкты, волки, — противопоставлялись разуму и промышленному прогрессу, машинам. И их сравнение вызывало у Пильняка грусть.

Следующее письмо Яковлеву написано в октябре 1923 года:

<4 октября 1923 г.>

Саша, родной!

Я сегодня читаю в «Доме ученых» ¹⁵⁴ , — но, если можешь, приходи пораньше, так часам к шести, что ли (я дома весь день), — поговорим потихоньку.

Целую крепко.

Пильняк.

Письмо датируется по указанию на выступление Пильняка в «Доме ученых» (Пречистенка, 16), в котором Пильняку была предоставлена комната для проживания во время частых наездов в Москву¹⁵⁵. Туда Пильняк и звал Яковлева.

В осенние дни 1923 года Яковлев, наконец, приехал в Коломну к Пильняку:

<Начало ноября 1923 г.>

Генералиссимус,

если вы не обезножили и не возгордились от неубитого волка, приходи к доктору Дмитриеву, в Боброве ¹⁵⁶ всякий знает, в небоскребе. Я там с семейством Диких ¹⁵⁷ , приду домой (на случай, если будут действовать вышесказанные причины) часам к одиннадцати.

Целуем.

Дикие Пильняк

Пильняк был заядлым охотником, неоднократно описываемые им в произведениях волки олицетворяли для него дикую Россию. В письме С.Грэму от 3 ноября 1923 года Пильняк писал: «<…> третьего дня был на волчьей облаве, волки от нас ушли, и завтра мы опять едем за ними, догонять и убить их...»¹⁵⁸

В те осенние дни 1923 года, между наездами в Москву, размышлениями о литературе и ее задачах, о своей роли в ней, он работал над романом «Машины и волки», а в перерывах — участвовал в волчьих облавах: «Три дня не был дома: ездил на охоту, по деревням, — пишет он в “Отрывках из дневника” 28 сентября 1923 года. — Пришла большая почта, с утра читал письма и отвечал на них. Опять письма о всяческих лито-политиках, — очень скучно, что весь свет сошелся сейчас на одном: признаешь или не признаешь? <…> я — не коммунист, и, поэтому, не признаю, что я должен писать по-коммунистически, — и признаю, что коммунистическая власть в России определена — не волей коммунистов, а историческими судьбами России <…> я хорошо знаю, что иначе, чем я пишу, я писать не могу <…>»¹⁵⁹

Гости из Москвы в Коломну (Н.Никитин, Е.Зозуля, М.Розанов, Н.Ашукин, А.Перегудов, Е.Чириков, Л.Лунц, О.Форш, И.Соколов-Микитов, П.Зайцев, Е.Замятин и др.) приезжали к Пильняку постоянно. В 20-х числах ноября 1923 года у него гостил вернувшийся в тот год из эмиграции Глеб Алексеев: «Борис Пильняк — у тебя есть Коломна, на заборе под окном стучит продубевшее за ночь белье, все утро сегодня кто-то ходил по коридору, а из кухни несло вкусным жареным тестом, которое запекала Ольга Ивановна по саратовскому образцу ¹⁶⁰ . В твоем кабинете пять окон — и если их открыть все, в ночь ли звенящую первой порошей, или в весну, когда наши русские поля разваливаются и дышут, и если прислушаться смятенным жадным сердцем — отсюда, из поповского домика в Коломне с облинявшими полями, слышна она — Великая Музыка Русской Революции. Ее звал услышать Блок, но услышал ты, плохо выбритый, длинный человек с рыжими волосами, которого по неизвестным причинам заносило даже в Лондон <...>» ¹⁶¹

Последнее из публикуемых писем датировано 4 марта 1924 года и носит деловой характер:

Дорогой Саша,

Я принципиально очень рад дать книгу «Никитинским субботникам» ¹⁶² , — но твое предложение свалилось комом снега, и я должен все это обсудить. Окончательный ответ я дам к 4-м часам в пятницу. Мне необходимо точно условиться о сроке выхода книги, о сроке сдачи ее. Я хотел бы получить с листа не менее 125. Книгу я сделаю хорошо — мой V -ый том.

Целую крепко

Пильняк.

4 марта <1>924.

Узкое ¹⁶³ .

Этот период для Пильняка был полон событиями: осенью 1923 года в его жизни появляется другая женщина — актриса Малого театра Ольга Сергеевна Щербиновская ¹⁶⁴, весной выходит первое Собрание сочинений Пильняка в 3-х томах¹⁶⁵, посвященное жене и детям, а в апреле 1924 года — он покидает семью и тихую Коломну и перебирается в Москву. Суматошная жизнь и болезненные перемены не разлучили Пильняка и Яковлева — хоть и реже, но они продолжают видеться, дружить и помогать друг другу. В мае 1924 года они подписывают известное письмо группы писателей, оглашенное на литературном совещании при Отделе печати ЦК РКП(б)¹⁶⁶, где с новой силой разгорелись споры о задачах литературы и роли писателей в построении коммунистического государства. В июне 1924 года, спасаясь от городской суеты, Пильняк отправляется на месяц в Шиханское лесничество на Волге, в родные места Яковлева, откуда пишет ему 4 июля 1924 года: « <…> Я напишу рассказ об этих прекрасных местах, пусть еще раз меня поругают, — но рассказ этот будет хорошим и правдивым рассказом, и я — посвящу его тебе, это твердо, потому что теперь мне понятны твои писательские “форты” и мне придется поучиться у тебя... <…>»¹⁶⁷. Впечатления от поездки в Кадомское лесничество (Семеновскую сторожку) и пребывания там легли в основу повести «Мать сыра-земля», посвященной, как уже указывалось, А.С.Яковлеву. Тремя годами позже Яковлев также описал эти места в повести «Китайская ваза» (1927).

Дальнейшая жизнь писателей складывалась схожим образом. Они оба много ездили по стране, а Пильняк — и по миру, писали по следам поездок очерки и художественные произведения, активно участвовали в общественной жизни. В 1925 году А.Яковлев облетел на самолете Север, а Б.Пильняк — Сибирь¹⁶⁸, оба, хоть и в разное время, отправляются в полярные экспедиции¹⁶⁹, в разные годы описывают реконструкцию Волги¹⁷⁰ и историю «Красного Сормова»¹⁷¹. И это только малая часть их многочисленных дел и планов.

В плотном графике писателей времени на встречи и прежнюю дружбу уже не оставалось. Писем и документов, свидетельствующих о характере дальнейших взаимоотношений Пильняка и Яковлева, сохранилось очень мало. Известно, что 2 июня 1928 года Пильняк вместе с Яковлевым и Перегудовым ездил в город своего детства Богородск (ныне — Ногинск) для участия в устроенном Институтом краеведения вечере «Богородский уезд в литературе»¹⁷². В 1928 году Яковлев принимал участие в хлопотах Пильняка о выделении ему участка для постройки дачи на территории дачного поселка Николина Гора. Об этом, в частности, свидетельствуют письма Пильняка 1928 года — Яковлеву¹⁷³ и в Правление товарищества «Хуторок»¹⁷⁴, хранящиеся в собрании Яковлева ¹⁷⁵. В 1927 году Б.Пильняк со всем своим многочисленным семейством переехал с ул. Поварской, где он жил с 1924 года у жены О.С.Щербиновской, в полученный им собственный дом по адресу: 2-я ул. Ямского Поля, д. 1а, участок 21. После переезда он сразу же стал искать возможность построить дачу, но сумел реализовать задуманное лишь в 1936 году в писательском городке в Переделкине, куда и переехал с уже новой семьей — К.Г.Андроникашвили¹⁷⁶ и двухлетним сыном Борисом¹⁷⁷.

Мы можем лишь предположить редкие встречи друзей и с уверенностью говорить о сохранившихся между ними доверительных отношениях, прерванных арестом Пильняка в 1937 году¹⁷⁸.

Примечания

¹ Б.Пильняк родился 29 сентября 1894 г. по ст. ст., что в наши дни рассчитывается как 11 октября. Сам Пильняк указывал свой день рождения как 12 октября, когда и отмечал его каждый год.

² Пильняк Б.А. «Мне выпала горькая слава...»: Письма 1915–1937 / Сост. Б.Б.Андроникашвили-Пильняк; Предисл. К.Б.Андроникашвили-Пильняк; Примеч. Б.Б. и К.Б. Андроникашвили-Пильняк. М., 2002.

³ Пильняк Б.А. Письма: В 2 т. / Сост., подгот. текста, предисл. и примеч. К.Б.Андроникашвили-Пильняк и Д.Кассек. М.: ИМЛИ РАН, 2010. Далее цитируемые из данного издания письма помечаться будут: Письма, 2010, с указанием тома и страницы.

⁴ Собрание профессора А.А.Венгерова.

⁵ Пильняк Б.А. Былье. М.: Звенья, 1920.

⁶ Пильняк Б.А. Голый год. Берлин; Пб.; М.: З.И.Гржебин, 1922.

⁷ Воронский А. Борис Пильняк // Воронский А. Литературные типы. М.: Круг, 1927. С. 50.

⁸ Яковлев А. [Автобиография] // Литературная Россия. Сборник современной русской прозы под ред. Вл. Лидина. М.: Новые вехи, 1924. С. 392.

⁹ А.С.Яковлев (наст. фам. Трифонов-Яковлев) родился 23 ноября 1886 г. по ст. ст. в г. Вольске Саратовской губернии. Умер в апреле 1953 г.

¹⁰ Неопубликованная автобиография 1948 г. (Архив М.А.Яковлевой). Цит. по: Белова М.П. Творчество Александра Яковлева. Саратов, 1967. С. 14.

¹¹ Владимир Германович Лидин (наст фам. Гомберг; 1894–1979) — прозаик.

¹² Лидин Вл . Послесловие // Яковлев А. Избранное. Повести и рассказы. М., 1955. С. 493.

¹³ Повесть впервые в сокращенном виде была опубликована в альманахе «Наши дни» (1922). Полн. изд. см.: Яковлев А. Повольники. М.; Пб.: Круг, 1923. То же: Берлин: Книгоиздательство писателей, 1923.

¹⁴ Луначарский А.В . Без тенденций // Известия. 1925. 27 апреля.

¹⁵ Александр Яковлев. [Сб. статей] / Под ред. Е.Ф.Никитиной. М.: Никитинские субботники, 1928. С. 115.

¹⁶ См. примеч. 10.

¹⁷ Мария Алексеевна Соколова (1887–1959) была хирургом, работала в коломенской больнице. В браке с ней у Пильняка родились дети Наташа (1918–2008) и Андрей (1921–1985).

¹⁸ Пильняк Б.А. А.С.Яковлеву. Ноябрь 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 504.

¹⁹ РГАЛИ. Ф. 2118. Оп. 1. Ед. хр. 7.

²⁰ См.: Литературная жизнь России 1920-х годов. Т. 1. Ч. 1: Москва и Петроград. 1917–1920 гг. / Отв. ред. А.Ю.Галушкин. М., 2005. С. 616.

²¹ Российский фонд культуры. Коллекция писем Б.Пильняка.

²² Альм. «Круг». Кн. 4. М.; Л., 1925. С. 73–116.

²³ Александр Владимирович Перегудов (1894–1989) — прозаик.

²⁴ Дмитрий Саввович Малышев (1891–1980) — учитель русского языка и литературы в школе г. Павловский Посад, занимался литературной деятельностью.

²⁵ Пильняк Б.А. А.В.Перегудову. 17 декабря 1921 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 395.

²⁶ Речь идет о кружке, организованном осенью 1921 г. в Москве под названием «Современники». В состав вошли П.Вагин, В.Вешнев, М.Волков, В.Мордвинкин, А.Касимович, А.Перегудов, Б.Пильняк, М.Португалов, О.Савич, А.Тришатов, М.Шимкевич, В.Ютанов, А.Яковлев и др. Пильняк вскоре оттуда вышел. Подробнее об истории кружка см.: Галушкин А. Из протоколов литературного кружка «Современники» (1923–1924) // Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература: Исследования и материалы. Иваново, 1998. С. 245–264.

²⁷ Пильняк Б.А. Д.С.Малышеву. 30 октября 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 502.

²⁸ Малышев Дм. Памятные встречи // Ленинское Знамя (г. Павловский Посад). 1964. 3 апр.

²⁹ Поросль. Сб. худож.-лит. произведений / Сост. и предисл. А.С.Яковлева. М.: Рабочее просвещение, 1927.

³⁰ Архив Б.Б.Андроникашвили-Пильняка (ББА-П). Этот отрывок из повести «Рязань-яблоко» был опубликован в журнале «Утренники» (Пб., 1922. Кн. 2. С. 27–33) и в альманахе «Трилистник» (М., 1922. № 1; под названием «Глухое место»).

³¹ Пильняк Б.А. М.Горькому. 26 июля 1921 г. Новоселки // Письма, 2010. Т. 1. С. 355–356.

³² Речь идет о повести «Рязань-яблоко» (Московский альманах. Берлин, 1922. Кн. 1. С. 55–123).

³³ Николай Сергеевич Ашукин (1890–1972) — поэт, литературовед, библиограф.

³⁴ Часть страницы утрачена.

³⁵ О посвящении и об отзыве А.Луначарского см.: Трифонов Н.А. Луначарский и советская литература. М., 1974. С. 288–294.

³⁶ Пильняк Б.А. А.В.Луначарскому. 26 июня 1921 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 345.

³⁷ ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 1. Ед. хр. 604. Л. 18.

³⁸ См.: Летопись Дома литераторов. 1921. № 1. С. 8.

³⁹ См.: Пильняк Б.А. Н.С.Ашукину. 20 августа 1921 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 361–362.

⁴⁰ Далмат Александрович Лутохин (1885–1942) — редактор журнала «Вестник литературы» и альманаха «Утренники». См. письмо А.Яковлева Д.Лутохину от 16 мая 1922 г. (РО ИРЛИ. Ф. 592. Ед. хр. 284. Л. 1).

⁴¹ Пильняк Б.А. Д.А.Лутохину. 3-4 мая 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 444.

⁴² Яковлев А. История моего знакомства с дьяволом (главы из романа) // Утренники. Пб., 1922. Кн. 2. С. 11–26.

⁴³ Там же. С. 118–119.

⁴⁴ Там же. С. 118.

⁴⁵ Имеется в виду литературный кружок «Современники». См. примеч. 26.

⁴⁶ Перечислены писатели, входившие в кружок «Современники»: Владимир Георгиевич Вешнев (1881–1932), Петр Вагин (Петр Иванович Карамышев) (1877–1926), Александр Федорович Насимович (1880–1947).

⁴⁷ Письмо не сохранилось.

⁴⁸ Цит. по: Литературная жизнь России 1920-х годов. Т. 1. Ч. 2: Москва и Петроград. 1921–1922 гг. / Отв. ред. А.Ю.Галушкин. М., 2005. С. 391.

⁴⁹ Письма, 2010. Т. 1. С. 442, 443. См. примеч. 41.

⁵⁰ Н.Ашукин жил в доме В.Ютанова на Малой Серпуховской, д. 6. В этом же доме размещалось и издательское товарищество «Литературное звено».

⁵¹ Пильняк Б.А. Н.С.Ашукину и А.С.Яковлеву. 15 сентября 1921 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 375.

⁵² См.: Динерштейн Е.А. А.К.Воронский. В поисках живой воды. М., 2001. С. 60–61.

⁵³ Александр Константинович Воронский (1884–1937, расстрелян) — критик, публицист, редактор журнала «Красная новь», председатель Правления Артели писателей «Круг». О литературной группе «Перевал» см. в указ. соч. Е.А.Динерштейн (примеч. 52).

⁵⁴ Воронский А. Литературные типы. С. 164.

⁵⁵ Подробнее об этом см.: К истории «артели» писателей «Круг» / Публ., подгот. текста, предисл. и примеч. К.М.Поливанова // De Visu. 1993. № 10. С. 5–15; Динерштейн Е.А. А.К.Воронский. В поисках живой воды. С. 101–120.

⁵⁶ Лидия Алексеевна Чарская (Воронова; 1875–1937) — писательница, автор книг для детей и юношества.

⁵⁷ Влас Михайлович Дорошевич (1864–1922) — публицист, журналист.

⁵⁸ Сбоку приписка Пильняка: «Шар и ноги??»

⁵⁹ Театральное обозрение. 1921. № 8. С. 12.

⁶⁰ Под таким названием была опубликована повесть Яковлева «Терновый венец».

⁶¹ Новая русская книга (далее — НРК). 1922. № 2. С. 32.

⁶² Алексей Михайлович Ремизов (1877–1957) — прозаик.

⁶³ Серафима Павловна Ремизова-Довгелло (1876–1943) — жена А.М.Ремизова.

⁶⁴ Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев; 1880–1934) — писатель.

^64а Вероятно, имеется в виду: на брудершафт.

⁶⁵ Владимир Павлович Ютанов (1876–1950) — основатель изд-ва «Сполохи» и секретарь литературных кружков «Среда» и «Звено».

⁶⁶ Петр Никанорович Зайцев (1889–1970) — поэт, публицист; автор мемуаров.

⁶⁷ Александр Яковлевич Аросев (1890–1938) — писатель, сотрудник журн. «Красная новь» и Артели писателей «Круг», в те годы — полномочный представитель СССР в Латвии (1921–1922).

⁶⁸ Герберт Кларк Гувер (1874–1965) — руководитель АРА (American Relief Administration), оказывавшей продовольственную помощь европейским странам, в том числе Советской России в 1921–1923 гг. В 1929–1933 гг. Гувер был президентом США.

⁶⁹ За это число известно только одно письмо Б.Пильняка М.М.Шкапской (см.: Письма, 2010. Т 1. С. 404–407).

⁷⁰ См.: Пильняк Б. Заказ наш // НРК. 1922. № 2. С. 1–3.

⁷¹ На тот момент произведения Пильняка были опубликованы в журналах и альманахах: «Новый мир» (1922. № 1; отрывок из романа «Голый год» под названием «Дом Орбениных»), «Красная новь» (1922. № 1; под названием «Отрывки из романа “Голый год”»), «Трилистник» (1922. № 1; отрывок из романа «Голый год» под названием «Глухое место»), «Эпопея» (1922. № 1; повесть «Мятель»), «Вестник литературы» (1922. № 1; отрывок из повести «Мятель»), «Культура и жизнь» (1922. № 1; «Три брата»).

О Пильняке писали много и постоянно. Только в начале 1922 г. были опубликованы статьи: Соболев Ю. О птицах мертвых и живых // Журналист. 1922. № 1. С. 39–40; Горбачев Г. Художественная литература буржуазно-кулацкого «окружения» // Под знаменем коммунизма. 1922. № 1. С. 110–111; Ремизов А. Крюк. Память петербургская // НРК. 1922. № 1. С. 7–8; [Б. п.]. [О рассказе «Дом Орбениных»] // Современник. 1922. № 1. С. 406–407; Полонский В. [О сб. «Быльё»] // Печать и революция. 1922 (янв.–март). С. 292; Ященко А. [О сб. «Быльё»] // НРК. 1922. № 2 (февр.). С. 5–6; [Б. п.]. [О рассказе «Дом Орбениных»] // Утренники. 1922. № 2. С. 142–143; Воронский А. Литературные отклики // Красная новь. 1922. № 2, С. 333–338; Осинский Н. Побеги травы. (Заметки читателя) // Правда. 1922. 30 апр. С. 5–6 и др.

⁷² Иван Павлович Ладыжников (1874–1945) — издатель.

⁷³ Пильняк Б.А. А.К.Воронскому. 15 февраля 1922 г. Берлин // Письма, 2010. Т. 1. С. 407.

⁷⁴ Глеб Васильевич Алексеев (1892–1938) — писатель.

⁷⁵ Встречи с прошлым. Вып. 7. М., 1990. С. 157–195. О поездке Б.Пильняка и А.Кусикова в Германию см.: Флейшман Л. Русский Берлин, 1921–1923. Paris, 1983.

Александр Борисович Кусиков (1896–1977) — поэт-имажинист.

⁷⁶ Адресат и указанная записка не установлены.

⁷⁷ Алексей Николаевич Толстой (1882–1945) — писатель.

⁷⁸ Иван Сергеевич Соколов-Микитов (1892–1975) — прозаик.

⁷⁹ Александр Семенович Ященко (1877–1934) — профессор, редактор журнала «Новая русская книга».

⁸⁰ Пильняк Б. Заграница / Публ. Е.И.Горской // Встречи с прошлым. Вып. 7. С. 192–193.

⁸¹ НРК. 1922. № 2. С. 1–3.

⁸² Там же. С. 5.

⁸³ Из Берлина в Москву Пильняк выехал 28 марта 1922 г.

⁸⁴ Письмо датируется по этому упоминанию. В Коломну Пильняк приехал 4 апреля (см.: Пильняк Б.А. Е.И.Замятину. 5 апреля 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 415–418) и написал Ремизову 10 апреля 1922 г. (см.: Там же. С. 421–426).

⁸⁵ Судя по тому, что письмо сохранилось в архиве А.Яковлева, до А.Ремизова оно так и не дошло.

⁸⁶ Речь идет о произведениях А.Яковлева — повести «Октябрь» (задумана и написана в 1917–1918 гг., напечатана в 1923 г.) и рассказе «Судьба» (рассказ под таким названием не установлен, возможно, речь идет о повести «Рок»). В Берлине в 1923 г. в «Книгоиздательстве писателей» была напечатана повесть Яковлева «Повольники».

⁸⁷ Пильняк Б.А. А.С.Яковлеву. 10 апреля 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 428. Речь идет о статье для литературного приложения газ. «Накануне» и очерке «Заграница» для ежемесячника «Узел». Сведений о третьей статье — о «молодежи литературной» — нет.

⁸⁸ См. анонс: НРК. 1922. № 4. С. 36.

⁸⁹ См.: НРК. 1922. № 5. С. 48.

⁹⁰ Вторая попытка напечатать очерк в журнале «Авангард» также потерпела неудачу в связи с закрытием издания (см.: Фрезинский Б. Писатели и советские вожди. М., 2008. С. 98). При жизни автора очерк «Заграница» так и не был напечатан (см.: Пильняк Б. Заграница // Встречи с прошлым. Вып. 7. С.157–196).

⁹¹ Юрий Вениаминович Ключников (1886–1938, расстрелян) — историк, юрист, с конца 1921 г. жил в Берлине, основатель и редактор газеты «Накануне», впоследствии вернулся в Россию.

⁹² В газете «Накануне» у Пильняка были опубликованы произведения: «Город Ростиславль» (1922. 28 марта. № 2), «Ростиславль» (1922. 2 апр. № 7), «Россия, родина, мать» (1922. 30 апр. Лит. прил. № 1 к № 29), «Отрывок без названия» (1922. 14 мая. Лит. прил. № 3 к № 40), «В охотничьей избе» (1922. 28 мая. Лит. прил. № 5 к № 51).

⁹³ Сергей Порфирьевич Постников (1883–1964) — публицист, сотрудник газеты «Голос России» (Берлин).

⁹⁴ См. статью Пильняка «Заказ наш»: «И другая поросль <...> без школ всяких, в лаптях, лаптем пишут: а фактура, а содержание верстой, как аршином, откладывают, кроят революцию и Россию, новые закройщики. Запомните имена: — Яковлева, Никитина, Зощенки, Всеволода Иванова, и многих еще» (НРК. 1922. № 2. С. 2).

⁹⁵ Письма, 2010. Т. 1. С. 422. См. примеч. 84.

⁹⁶ Письмо представляет авторизованную машинопись на бланке журнала «Новая русская книга».

⁹⁷ См.: Пильняк Б. О себе // НРК. 1922. № 2. С. 42–43.

⁹⁸ Город в Германии. Сведениями о поездке не располагаем.

⁹⁹ См.: НРК. 1922. № 6. С. 41.

¹⁰⁰ Большой Караман и Малый Караман — реки в Саратовской области, левые притоки Волги.

¹⁰¹ Пильняк Б.А. А.С.Ященко и И.С.Соколову-Микитову. 25 апреля 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 433.

¹⁰² И.Соколов-Микитов в августе 1922 г. вернулся в Россию.

¹⁰³ Пильняк Б.А. Н.С.Ашукину. 26 мая 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 451–453.

¹⁰⁴ См.: НРК. 1922. № 6. С. 5.

¹⁰⁵ См. примеч. 71.

¹⁰⁶ См.: Динерштейн Е. Политбюро в роли верховного цензора // Новое литературное обозрение. 1998. № 32. С. 391–397; Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) — ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. 1917–1953 гг. М., 1999. С. 41–42; Фрезинский Б. Писатели и советские вожди. С. 96–98.

¹⁰⁷ Пильняк Б. Смертельное манит. М.: З.И.Гржебин, 1922.

¹⁰⁸ Повесть «Иван-да-Марья» вышла в сб.: Пильняк Б. Смертельное манит. М., 1922, а также — отдельным изданием (М.; Пб.; Берлин: З.И.Гржебин, 1922).

¹⁰⁹ Василий Васильевич Казин (1898–1981) — поэт, участник литературной группы «Кузница».

¹¹⁰ См.: Литературная жизнь России 1920-х годов. Т. 1. Ч. 2: … С. 504.

¹¹¹ См. примеч. 55.

¹¹² Пильняк Б.А. А.М.Ремизову. 10 августа 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 485.

¹¹³ Письма, 2010. Т. 1. С. 504, 506, 513.

¹¹⁴ Большой Чернышевский переулок — ныне Вознесенский.

¹¹⁵ См.: Пильняк Б.А. А.С.Яковлеву. 10 апреля 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 428.

¹¹⁶ Письма, 2010. Т. 1. С. 504. См. примеч. 18.

¹¹⁷ Возможно, речь идет о неделях Рождественского поста, который начинается 28 ноября и является, как и другие установления православного календаря, временным опознавательным рубежом.

¹¹⁸ Н.В.Васильев — издатель альманаха «Пересвет». Во втором номере этого альманаха в 1922 г. вышла повесть А.Яковлева «Рок». Не удалось уточнить, о какой книге рассказов идет речь.

¹¹⁹ На тот момент у Яковлева не было написанного романа (см.: Белова М.П. Творчество Александра Яковлева. Саратов, 1967). Во второй книге «Утренников» (1922. С. 11–26) были опубликованы главы из романа А.Яковлева «История моего знакомства с дьяволом». В издательстве «Круг» в 1923 г. отдельной книгой вышла повесть А.Яковлева «Повольники».

¹²⁰ Леонид Максимович Леонов (1899–1994) — прозаик.

¹²¹ На конверте написано: «Москва. Ср<едняя> Пресня, 34, кв.15. Александру Степановичу Яковлеву от Б.А.Пильняка. Москва. Леонтьевский, 23, к<нигоиздательст>во “Круг”».

¹²² Пильняк Б.А. А.С.Яковлеву. 15 ноября 1922 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 1. С. 506.

¹²³ Сергей Федорович Буданцев (1896–1940) — прозаик и поэт.

¹²⁴ Чуковский К. Дневник 1901–1929. М., 1997. С. 238. Запись 27 февраля 1923 г.

¹²⁵ Луначарский А. Александр Яковлев // Александр Яковлев. [Сб. статей]… С.71.

¹²⁶ Жена А.С.Яковлева.

¹²⁷ Текст письма написан между строк письма Пильняка.

¹²⁸ Машиностроительный завод возле села Боброво недалеко от Коломны. См. об этом далее.

¹²⁹ Речь идет о коломенской больнице. См. примеч. 17.

¹³⁰ На обороте письма: «Александру Степановичу Яковлеву. Средняя Пресня, 34, кв. 15 (ехать на 16 № до заставы, а там — в первый переулок назад, налево)».

¹³¹ На конверте письма написано: «Генералиссимусу Великих Японских войск, т.е. Страны Восходящего Солнца, Сасяке. От генерал-адмирала Лорда Виллиама Pilniak’a». На внутренней части конверта — бланке издательства «Круг» — читается: «Губерушка, — родной! Говно, а не перо. Вот, что скажу. Борис Андреевич Вогау. Дорогой Иван Иванович, Петр Петрович Вам шлет поклон». Вероятно, Пильняк использовал черновики для изготовления конвертов.

¹³² Речь идет об издании: Яковлев А. Повольники. М.; Пб.: Круг, 1923.

¹³³ Намек на большие возможности С.Ф.Буданцева.

¹³⁴ Я.Е.Шапирштейн (псевдоним — Эльсберг; 1901–1976) — критик, литературовед, был сотрудником издательства «Круг». Как указывает Н.Никитин в письме К.Федину от 1 декабря 1922 г., он оказался нечистым на руку работником и был уволен. См. об этом: Письма Н.Никитина К.Федину 1920–1930-х гг. / Публ. И.Э.Кабановой // Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1920–1930-х годов. Кн. 2. СПб., 2006. С. 27–66.

¹³⁵ Приписка сделана у рисунка сына Пильняка — Андрея.

¹³⁶ Николай Николаевич Никитин (1895–1963) — писатель.

¹³⁷ О каких письмах идет речь, установить не удалось.

¹³⁸ Письмо не сохранилось.

¹³⁹ Поездка не состоялась.

¹⁴⁰ Поездка не состоялась.

¹⁴¹ На письме нарисован крест и сделана эта приписка.

¹⁴² О романе Н.Никитина см. письмо Б.Пильняка А.Ремизову от 12 июня 1923 г. (Письма, 2010. Т. 2. С. 39–43).

¹⁴³ Иван Алексеевич Новиков (1877–1959) — писатель, литературовед. См. о нем: Наше наследие. 2013. № 105.

¹⁴⁴ См.: Доверенность Б.Пильняка на А.Яковлева. 30 апреля 1923 г. Архив И.А.Вогау (ИАВ).

¹⁴⁵ Объявление о вечере публиковалось в газете «Известия» 26 апреля (С. 6) и 29 апреля (С. 6.): «В Доме Ученых [Пречистенка, 16] завтра литературный вечер <...>: чтение писателями Бор. Пильняком и Никитиным своих последних произвед<ений>. Нач<ало> в 8 ч. в<ечера>».

¹⁴⁶ Пильняк Б. Москва и Лондон. Неопубликованный очерк. 1 июня 1923 г. (Архив ББА-П).

¹⁴⁷ Письмо М.А.Соколовой А.Яковлеву. 10 августа 1923 г. (Российский фонд культуры. Коллекция писем Б.Пильняка).

¹⁴⁸ 9 августа 1923 г. Пильняк выехал из Лондона в Петроград.

¹⁴⁹ Рассказ «Speranza» датируется 1–3 сент. 1923 г. (Kрасная новь. 1923. № 6 [окт.–нояб.]. С. 33–47).

¹⁵⁰ 16 сент. 1923 г. был закончен рассказ «Старый сыр» (Kрасная нива. 1923. № 47 [25 нояб.]. С. 2–6).

¹⁵¹ С середины сентября 1923 г. Пильняк вплотную начал работать над романом «Машины и волки», некоторые части которого были продуманы и написаны ранее. Роман при первой публикации датировался автором «10 марта 1923 года — 2 июня 1924 г.». В архиве сохранились отдельные части будущего романа, датированные 23 и 29 сент. 1923 г., 2 янв. и 23 февр. 1924 г. (Архив ББА-П). Отрывки из романа см.: Пильняк Б. Мaтериалы к роману // Kрасная новь. 1924. № 1 (янв.); Пильняк Б. Oтрывок из романа // Пламя (Харьков). 1924. № 2 (31 марта). С. 8–9.

¹⁵² Пильняк Б . А . Д.А.Лутохину. 10 сентября 1923 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 2. С. 82.

¹⁵³ Пильняк Б. Отрывки из дневника // Пильняк Б. Романы. М., 1990. С. 32.

¹⁵⁴ Вечер в Доме ученых состоялся 4 окт. 1923 г. В программе вечера было предусмотрено выступление Пильняка на тему: «Впечатления из поездки в Англию» и чтение рассказа «Старый сыр» (см.: Известия. 1923. 4 окт. С. 5).

¹⁵⁵ См. об этом письмо Б.Пильняка К.А.Иевлеву от 19 сентября 1923 г. (Письма, 2010. Т. 2. С. 91).

¹⁵⁶ Село Боброво в трех километрах от Коломны у станции Голутвин. Возле села находился машиностроительный завод, основанный инженером А.Е.Струве в 1863 г. — центр производственной жизни Коломны. См. об этом: Ефремцев Г.П., Кузнецов Д.Д. Коломна. М., 1977. С. 72.

¹⁵⁷ Алексей Денисович Дикий (1889–1955) — в те годы артист и режиссер 1-й Студии МХТ.

¹⁵⁸ Пильняк Б.А. С.Грэм. 3 ноября 1923 г. Коломна // Письма, 2010. Т. 2. С. 117.

¹⁵⁹ Пильняк Б. Отрывки из дневника. С. 33–34.

¹⁶⁰ Ольга Ивановна Вогау (урожд. Савинова, 1872–1940) — мать Б.Пильняка, которая была родом из Саратова.

¹⁶¹ Запись Г.Алексеева, сделанная в Коломне. (Архив ИАВ).

¹⁶² Издание не состоялось. В издательстве «Никитинские субботники» в 1927 г. вышел сборник рассказов Пильняка с предисловием А.Воронского, в 1929 г. состоялось его переиздание, дополненное библиографией автора. Никаких других изданий Пильняка в «Никитинских субботниках» не было.

¹⁶³ Дом творчества московского Дома ученых, расположенный в бывшем имении Трубецких в с. Узкое под Москвой — ныне санаторий Российской Академии наук в лесном массиве между станциями метро Коньково и Ясенево.

¹⁶⁴ Ольга Сергеевна Щербиновская (1891–1975) была женой Б.Пильняка до 1931 г.

¹⁶⁵ Собрание сочинений Б.Пильняка в 3 т. вышло в 1924 г. (издание автора).

¹⁶⁶ См.: Письмо группы писателей, оглашенное на литературном совещании при Отделе печати ЦК РКП(б). 8-9 мая 1924 г. Москва // Письма, 2010. Т. 2. С. 158–163. 9 мая 1924 г. на совещании под председательством заведующего Отделом печати Я.А.Яковлева с основными докладами выступили А.К.Воронский и И.Вардин. В дискуссии участвовали Л.Д.Троцкий, Н.И.Бухарин, Н.Осинский, Л.Л.Авербах, С.А.Родов, Г.Лелевич, А.В.Луначарский, Демьян Бедный, А.И.Безыменский и др. Было оглашено письмо попутчиков, составленное Пильняком. В принятой резолюции вместе с утверждением о том, что ориентация ведется на пролетарских и крестьянских писателей, которых надо поддерживать больше, чем прежде, — указывалось на неизменность позиции партии по отношению к попутчикам.

¹⁶⁷ Пильняк Б.А. А.С.Яковлеву. 4 июля 1924 г. Шиханское лесничество // Письма, 2010. Т. 2. С. 175.

¹⁶⁸ См. книгу Пильняка «Россия в полете» (М.; Л.: Московский рабочий, 1926); авторская датировка в книге: «Чистополь, Пермь, Усолье, Чердынь, Москва — июль-август 1925 г.» (Там же. С. 52).

¹⁶⁹ Пильняк принял участие в научной экспедиции на Шпицберген, которая началась 24 авг. 1924 г. См. письма Пильняка О.С.Щербиновской с 24 авг. до 18 сент. 1924 г. А.Яковлев в 1928 г. ездил на ледоколе «Малыгин» спасать экспедицию У.Нобиле, искать пропавшего Р.Амундсена.

¹⁷⁰ См. роман Пильняка «Волга впадает в Каспийское море» (М.: Недра, 1930) и очерковую книгу А.Яковлева «Большая Волга» (М.: Молодая гвардия, 1933).

¹⁷¹ «Красное Сормово» — крупнейший судостроительный завод, основанный в 1849 г. См.: Пильняк Б. Красное Сормово. Очерк // Новый мир.1928. № 7. С. 223–230; Яковлев А. Сормово // Натиск. 1935. № 1, 2. С. 4–5, 8–9.

¹⁷² См.: Дневник А.Перова (Архив ББА-П). Александр Сергеевич Перов — друг Б.Пильняка, реалист из его класса в Богородске.

¹⁷³ См.: Пильняк Б.А. А.С.Яковлеву. 7 ноября 1928 г. Москва // Письма, 2010. Т. 2. С 356.

¹⁷⁴ См.: Пильняк Б.А. В Правление товарищества «Хуторок». 29 сентября 1928 г. Москва // Письма, 2010. Т. 2. С. 354.

¹⁷⁵ РФК. Коллекция писем Б.Пильняка.

¹⁷⁶ Кира Георгиевна Андроникашвили (1908–1960) — актриса и режиссер, с 1933 г. жена Б.Пильняка.

¹⁷⁷ Борис Борисович Андроникашвили-Пильняк (1934–1996) — сын Б.Пильняка и К.Г.Андроникашвили, писатель, историк и литературовед.

¹⁷⁸ 28 октября 1937 г., в день рождения младшего сына, Б.Пильняк был арестован. 3 декабря 1937 г. — на киностудии «Союздетфильм» — была арестована его жена К.Г.Андроникашвили. 21 апреля 1938 г. — Пильняк расстрелян, 6 декабря 1956 г. — реабилитирован.

При иллюстрировании использованы материалы из фотоархивов семьи писателя: Б.Б.Андроникашвили-Пильняка, И.А.Вогау, Н.Б.Соколовой, Н.А.Вогау.