Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 103 2012

Михаил Красилин. Творец городецкого мифа

Михаил Красилин

 

Творец городецкого мифа

 

Имя Евгения Расторгуева в последние годы приобрело оттенок устойчивого заслуженного признания. Выставки следуют одна за другой. Появляются статьи и книги о художнике. Его картины начинают занимать свое место в экспозициях музеев. Налицо факт вхождения творчества мастера в контекст отечественной истории искусства второй половины ХХ века. Пройдя фундаментальную академическую школу, он сумел не только создать свою неповторимую образную систему, пронизанную абсолютно национальным духом, но и воплотить ее в конструктивной современной стилистике минувшего столетия. Однако будем объективными: его творческая жизнь не была последовательной и гладкой. В советское время его работы рассматривались как проявление завуалированного формализма. Немалое количество специалистов внесли свою лепту в отрицание значения неординарного искусства Расторгуева. Не без снобизма ему приклеивали ярлык салонного живописца, не желая замечать уникальность изобразительного языка и высочайший уровень живописного мастерства художника. За свою долгую жизнь он проявил себя в самых разнообразных аспектах живописного и пластического творчества. Но однажды обретенный им образный строй, выросший из его городецкого прошлого, превратил Расторгуева в яркую знаковую фигуру искусства второй половины ХХ века.

Евгений Расторгуев принадлежит к тому поколению отечественных художников, художественное сознание которых сформировалось на малой родине, еще до конца не успевшей растерять остатки патриархального мировосприятия. Он родился в 1925 году в селе Николо-Погост на Волге, близ древнего Городца, куда потом и перебралась семья будущего художника. Кривые и косые улочки, вьющиеся между отрогих холмов, ниспадающие к Волге, еще сохраняли свои старинные названия, иногда определяемые местной топографией, — Овражная, Церемонова Заверниха, Церемоново Болото, Большая Ворыхановская и другие. Наверное, еще сохранились те древние тропинки, по которым когда-то несли к стругам тело умершего здесь Александра Невского. Отсюда в далекую Москву отправился знатный иконописец Прохор с Городца, ставший сотоварищем Андрея Рублева, увековеченный летописями, но, увы, не сохранившимися творениями. Крепкие вековые деревянные дома, выходившие фасадами на дорогу, были украшены затейливой резьбой с цветами, акантовыми листами и русалками. И хотя уже не один год там гудела, как осиный рой, новая власть в кожанках, народная жизнь еще сохраняла свои устои, особенно ярко проявлявшиеся на местных шумных и красочных базарах. Будущий художник здесь видел и знаменитые резные городецкие прялки, и яркие и выразительные расписные горы пасхальных яиц и шкатулок. На соседней знаменитой Нижегородской ярмарке можно было увидеть и крутых силачей, жонглирующих пудовыми гирями, и настоящую русалку в бочке с водой, черта за хвост подергать и множество других чудес. «…И в ярмарочном плясе, / не в сказках — наяву, / медведь по улицам ходил / в обнимку с оперным цыганом / с отливом плисовых штанов /и яром кумаче». Все это до поры до времени исподволь откладывалось в сознании впечатлительного паренька, чтобы спустя много лет проявиться в его замечательных картинах и скульптурах. Раннее знакомство с собраниями Третьяковской галереи и Музея нового западного искусства внесло свою лепту в формирование будущего изобразительного языка художника. 

Прежде чем раскрылась многогранность творца городецкого мифа, Расторгуев прошел долгий путь поисков. Это было освоение традиций полнокровного русского реализма и попытки открыть светлый мир нового человека. Он искал свой изобразительный язык в переработке художественного наследия двадцатого века. В работах поздних шестидесятых годов явно заметна попытка внедрения отзвуков кубизма и обращения к повышенной роли цвета, уже забытой под давлением чиновничьего соцреализма. Общение с северной природой, особенностями сельского быта, встречи с людьми пробуждают в художнике воспоминания о своих, знакомых с детства, городецких чудесах, о которых он позже, уже будучи полностью в мире собственного мифотворчества, воскликнет: «Да здравствуют прекрасные уроды, да здравствуют прекрасные искажения!»

Городецкая тема взорвалась как-то неожиданно и картинами и малыми скульптурами. Одним из ранних реализованных городецких мотивов можно назвать картину «Дядя Вася с красной балалайкой» (1969), в котором кубистические напоминания связываются с резными из дерева раскрашенными игрушками. Возможно, эта деталь подталкивает его к работе в объемной пластике в технике шамота. И надо сказать, что в последней он достигает исключительных успехов. Расторгуев экспериментирует с материалом, добиваясь выразительности фактуры, много работает с цветом. Первые камерные скульптуры еще находятся в кругу северных впечатлений, продолжая линию типологических портретов – рыбак, северянка. В дальнейшем все чаще заметно обращение к всплывающему в памяти своему городецкому наследию. Образы хитроватых юрких мужичков в картузах и простодушных барынек, перекликающиеся с деревянной резьбой и росписями Городца, становятся основной линией расторгуевского творчества. Он нащупал свой путь, которому будет следовать почти до самых последних дней. Эти своеобразные ироничные и комичные персонажи с полным основанием займут свое место и в живописи художника. Осваивая городецкое наследие, Расторгуев постепенно эволюционирует в его разработке в сторону не внешней фольклоризации темы, а скорее в сторону создания своего мифологизированного художественного пространства. Он создает новую среду, в которой кипит своя жизнь, еще привязанная к некоей местной реальности, с привычными с детства знакомыми улицами, обобщенными чудаковатыми типажами, суетящимися в этом провинциальном мирке, местными красотками в кривобоких колясках. Вроде бы все узнаваемо, и вместе с тем что-то новое звучит в этом расторгуевском городке. Живопись 1970-х годов можно определить как условно этнографический период. Найденные Расторгуевым формообразующие и типологические  решения в пластике постепенно находят свое место и в живописи. Все уверенней художник разрабатывает сюжетные мотивы — «Парикмахер», «Модница», «Ту-степ на берегу» и другие. Он невольно начинает тяготеть к образной гиперболизации. К 1980-м годам деформация изображенных объектов становится определяющей. Голова персонажа, например, может покоиться почти сразу на ногах, при этом достигается полный эффект адекватной человеческой фигуры — «Время» (1996, частное собрание). Абсурдность некоторых изображенных ситуаций в нашем национальном контексте выглядит абсолютно естественной – «Продавцы столбиков», «Игра с арбузами», «Продажа зеленых кошек» (1980), «Выпускатели соломенных птичек» (1987), многочисленные варианты «Похищений». Она нередко скрывает в себе иносказательность на уровне народных пословиц, прибауток и поговорок, которые  в какой-то степени напоминают тематику брейгелевских картин. « Я создал землю/ но свою…/ И Рай, / где поселил / живые Души… / и звоны Китежа / из Светлояра / на землю возвратил /… И населил своим народом / пусть эти чудаки / на счастие живут!». Они — своеобразное напоминание о многих несуразностях в нашей повседневности. Изображенные сцены находят несомненную связь с экстравагантным характером их создателя. Эксцентричность его поведения, его неординарные высказывания, своеобразное чувство юмора нередко ставили собеседников в тупик. Одна из любимых расторгуевских шуток во вполне городецком духе — протиснуться к прилавку книжного магазина и потребовать детектив «Смерть в унитазе». Самое забавное, что на фоне россыпи пестрых обложек с не менее сумбурными названиями этот вопрос звучал вполне естественно, вызывая некий ажиотаж среди покупателей.

Параллельно с произведениями экстраординарного характера возникают картины, пронизанные лирическим настроением, определенной ностальгией по, безусловно, прекрасному и давно невозвратно ушедшему времени. К ним можно отнести довольно большое для Расторгуева полотно с изображением молодого пижона в канотье и полосатом пиджаке, типичном нэпмановском обличье — «Воспоминание о Городце» (1980, Тула, музей), «Пикник на городском валу» (1982, частное собрание ), «Городчанин с цветком» (1988). Иногда художник напоминает о нашей российской спонтанной страсти к разгульной жизни. В картине «А я бедовая, а я фартовая» (1987, частное собрание) изображена веселая девица рядом с громадным раструбом старинного граммофона. Несколько форсированный цвет создает осязательную атмосферу хмельного веселья на фоне почти реально слышимой уличной песни с шипением заезженной старой пластинки.

Что бы ни писал Расторгуев, какие бы лубочные темы не разрабатывал, всегда в основе произведения лежит безупречный профессионализм, высокая культура живописи, поразительная наблюдательность. В приобретенных Третьяковской галереей в 1990 году картинах «Рассвет над Кукушкиной горой», «Вечер», «Корабль слепых», объединенных художником в триптих, вопросы мастерства были доминирующими. В общественном сознании он стал поэтом провинциального быта, виртуозным изобретателем своеобразных волжских изобразительных афоризмов. Он тонко и с нескрываемой любовью к своей малой родине иронизирует над комичными ситуациями нашей российской безалаберности, вызывающей в памяти слова песни Юрия Шевчука «…еду я на родину, говорят — уродина, но она нам нравится, хоть и не красавица», прекрасно им выраженной в картине «Навал дураков» (1994). Неожиданные деформации формообразующих деталей никогда не шокируют зрителя. Мастер преобразует их в своеобразные, художественно осмысленные, положительные элементы. Однако он не всегда столь эксцентричен. В картине «Продавщица цветов» (1994, ранее находилась в одном из банков Москвы) ему удалось воплотить образ прекрасной девушки, сказочной волшебницы, не без оттенка определенной «французистости».

Одновременно он постоянно создает масляные пастели, в которых как бы пространственно расширяется этот чудесный городецкий мир. Среди его пестрого населения можно встретить и обрусевших античных персонажей — «Городецкие кентавры» (1979, частное собрание), веселых арлекинов — героев commedia dell´arte. В них художник более откровенен в колористических решениях, энергетика которых, безусловно, становится всепоглощающей. «Мой стол рабочий/ утренний рассвет! / Кладу я на него / листок бумаги, / Не надо мне / ни ручки, / ни карандаша, / зарей я вывожу / на небе строчки, как чайка розовой ногой / у волжской кромки / в золотом песке, / выписывает крестики / и точки…».

В 1983 году Евгений Расторгуев и Тамара Гусева «возвращаются» в Городец. Они приобрели себе избушку-развалюшку на кромке одного из городецких холмов, в которой и повернуться нельзя. Одну из тех, которые можно встретить в мифологизированном пространстве художника, хотя городские власти предлагали им более комфортные варианты. Но… в этом сказалась вся жизненная установка художника, его исключительно непритязательное отношение к быту. Эту избушку и найти-то невозможно, поскольку она была «заперта» снаружи чужой территорией. При ней был небольшой заросший яблоневый сад, в котором Ёжик (домашнее прозвище Евгения) мог отдыхать, любоваться через овраг живописной Кукушкиной горой, украшенной вереницей занятных домиков и поросшей садами. Здесь он на четвертушках бумаги школьной акварелью из местного магазинчика фиксировал новые темы своих будущих картин. Количество этих листков не поддается счету. Сотни и сотни. Эти летние «урожаи» — одна из самых замечательных частей расторгуевского наследия. Конечно, не все они трансформировались в картины. Но каждая такая акварель вполне обладала самодостаточными художественными достоинствами. Фактически Расторгуев изобрел для себя новый жанр, получивший с его легкой руки не название, а скорее прозвание — «ничевошки». Созданные, казалось бы, ничего не стоющим мановением руки и неожиданно вспыхнувшей идеей, они расширяли и умножали границы расторгуевского городецкого мирка. Одна из самых популярных сторон его кипучей деятельности была роспись бутылок витражными прозрачными красками. Они были естественным продолжением традиции старинных штофов. В них сохранялись устоявшиеся городецкие темы. И сияющие и сверкающие многоцветьем на просвет эти бутылки с кавалерами и дамами вносили в застолье повышенную ноту народной жизнерадостности, искрометного веселья. Опустошенные от первоначального продукта бутылки в своем вторичном состоянии, после общения с Расторгуевым приобретали данность произведения искусства.

После смерти жены, известного художника Тамары Гусевой, Расторгуев почти не ездил в Городец. На 2001 году городецкая тема в своей яркой живой непосредственности явно была на излете. Художник трансформировал ее во вселенском философическом масштабе. Он как бы закрылся в ней. Но это уже, при всех внешних близостях, другое искусство. В нем появилась пейзажная тема, в которой значительную роль играют в изображениях прибрежной полосы у моря нагромождения раковин, рыб, и… скрипок. Эти своеобразные ландшафты пронизаны довольно сумеречным, не без оттенков сюрреалистического характера, настроения.

Однако Расторгуев все же, и прежде всего, воспринимается как уникальный создатель живого художественного мифа, рожденного реалиями родного художнику Городца. Секрет притяжения к нему кроется не только в блистательном профессиональном мастерстве, но и в искренней эмоциональной окраске его необычных тем, сюжетов, персонажей, и при всей своей ироничности, в исключительно доброжелательной трактовке мифологизированных городецких событий, в нескрываемой любви к своей земле. «Откуда живопись приходит? / Кто дарит колорит? / Кто линию ведет твоей рукою? / Поди узнай тех тайн секреты?»

Тамара Гусева и Евгений Расторгуев. 1984

Тамара Гусева и Евгений Расторгуев. 1984

Разговор. 2004. Холст, масло. Публикуется впервые

Разговор. 2004. Холст, масло. Публикуется впервые

Анна Спиридоновна. 1970. Холст, масло

Анна Спиридоновна. 1970. Холст, масло

Воспоминание о Городце. 1980. Холст, масло. Тульский музей изобразительных искусств. Публикуется впервые

Воспоминание о Городце. 1980. Холст, масло. Тульский музей изобразительных искусств. Публикуется впервые

Музыка на городском валу. 1972. Холст, масло

Музыка на городском валу. 1972. Холст, масло

Городецкий кентавр. 1970-е годы. Шамот. Частное собрание. Москва

Городецкий кентавр. 1970-е годы. Шамот. Частное собрание. Москва

Пикник на городском валу. 1982. Холст, масло. Частное собрание. Москва

Пикник на городском валу. 1982. Холст, масло. Частное собрание. Москва

Полет около Городца. 1987. Холст, масло

Полет около Городца. 1987. Холст, масло

Мужик с кошкой. 1988. Холст, масло

Мужик с кошкой. 1988. Холст, масло

Ловец бабочек. 1998. Холст, масло

Ловец бабочек. 1998. Холст, масло

Хорошая дама и кавалер хлесткий. Роспись витражными красками по стеклу. 1995. Частное собрание. Москва

Хорошая дама и кавалер хлесткий. Роспись витражными красками по стеклу. 1995. Частное собрание. Москва

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru