Из писем Бориса и Елизаветы Григорьевых.

 

Печатаемые письма супругов Григорьевых 1918 года не прошли мимо внимания искусствоведов — исследователей творческого наследия художника¹. Тем не менее в указанных трудах эти письма цитировались лишь выборочно. Здесь они впервые публикуются целиком.

В комментарии к очерку «О новом. IV» уже шла речь об адресате первого и третьего писем данной подборки — В.П.Полонском, который еще до октября 1917 г. получил в столице России известность как публицист и критик (причем не только литературный, но и художественный).

Обстоятельства его знакомства с четой Григорьевых не выявлены. В очерке «О новом. IV» художник упоминает, что он не раз бывал на петроградской квартире журналиста и даже «рисовал с него Савонаролу». А в первой из частей того же очерка Григорьев отмечает, что при обсуждении задевшей его в начале 1918 г. темы «искусство в опасности» он «выступил с обстоятельной статьей в “Вечерней заре” у Полонского», изложив далее содержание этой статьи² (кстати, еще не разысканной³). Эти тезисы художника отражают его позицию по указанному вопросу, перекликающуюся, в частности, с некоторыми строками второго из его писем Полонскому.

Другому адресату супругов Григорьевых — Адаму Францевичу Пржецлавскому — не вполне повезло с тем, как до сих пор (на основе рукописных архивных источников) давалась в исследовательской литературе его фамилия. Он фигурирует там либо как Пруселовский⁴, либо как Прусзеславский⁵. Причина такого разнобоя кроется прежде всего в особенностях григорьевского почерка, не всегда поддающегося адекватному прочтению. В одном из писем (к К.В.Кандаурову) Григорьев называет А.Ф.Пржецлавского своим шурином⁶. Однако родным братом Е.Г.Григорьевой тот, очевидно, не являлся. В своей записке (см. ниже) она обращается к А.Ф.Пржецлавскому как к кузену. Документы о степени их родства неизвестны, так что этот момент еще требует дополнительного прояснения. По профессии А.Ф.Пржецлавский был инженером-архитектором⁷.

 

¹ См.: Борис Григорьев: Каталог выставки / Ред.-сост. Р.Н.Антипова. Псков: [Б. и.], 1989. С. 23, 35; Галеева Т. Борис Григорьев: [Альбом]. М.: Галарт, 1995. С.32; Галеева Т.А. Борис Дмитриевич Григорьев. С. 104, 198.

² См.: Григорьев Б. Линия. С. 46, 49. В примечании к этому месту очерка В.Н.Терехина уточняет: «…правильнее, в газете “Вечерняя звезда”, выходившей в январе–мае 1918 г.» (Там же. С. 59).

Добавим, что В.П.Полонский был фактическим редактором этой газеты.

³ Полного комплекта «Вечерней звезды», к сожалению, нет как ни в одной из библиотек, так и ни в одном из архивохранилищ России.

⁴ Борис Григорьев: Каталог выставки. С. 35.

⁵ Галеева Т. Борис Григорьев: С. 32 (примеч. 62).

⁶ РГАЛИ. Ф. 769. Оп. 1. Ед. хр. 51. Л. 3. Сообщено Т.А.Галеевой.

⁷ Весь Петербург на 1913 г. Отд. III. Ч. 2. С. 515.

 

 

1. В.П.Полонскому

Петербург среда <1>918 г.

июнь <12>¹

Дорогой Вячеслав Павлович, получили сейчас Ваше милое письмо² и очень обрадовались ему. Приятно слышать от Вас, что еще есть места в нашей искалеченной стране, где хочется Вам побыть, пожить да еще и повеселиться. Очень хотел бы разделить с Вами московские удовольствия и возможности. Мы здесь постепенно умираем от голоду и всеобщего равнодушия, которое начинает передаваться и мне. Сегодня ночью еду в Лугу, Струги Белые, что-нибудь приискать для летнего жительства. Ужасно тянет в лес, на траву, к речке. Ужасно хочется писать красками. Вот когда, чувствую, пришло время для меня начать писать. А то только лишь рисовал, мучился, изучал. Осенью привезу такую живопись, что никто меня не узнает. Беда с красками — нигде нет белил, да и многих других цветов. Если бы не случайный мой запас еще осенью, то бы эта радость (этот позыв к живописи) оказалась бы невозможностью. Вот времена!

Любите ли Вы природу? Советую на некоторое время поехать за город — отдохнуть от города. На днях я бродил по городу и искал спутника для поездки в Петрозаводск по озёрам и Свири — лишь бы подышать чистым воздухом, вспоминал Вас очень, но, увы, никто не пожелал этого маленького путешествия, а одному, представьте, показалось страшно пуститься в путь³. Так и остался раздосадованный. Теперь вот в Лугу еду с одним приятелем и на душе уже светлее.

На днях приехал Левинсон⁴ из Москвы, рассказывал, что вылез из вагона в Москве вместе с Вами, и нам было очень приятно это слышать, хоть что-нибудь о Вас, так долго молчавшем. В Москве, оказывается, существует издательство «Венок», которое энергично работает, затевает ряд книг⁵. В том числе и мою монографию. Поручило это издательство Левинсону обратиться ко мне по этому поводу. И мы с ним уже пришли к соглашению⁶. Его текст мне очень улыбается, хоть москвичи не очень-то добры в гонорарном отношении.

Моя «Расея» почти готова, но мастера так медлят под конец, что, боюсь, задержат с пустяками еще на две недели⁷. Ужасная повсюду разруха.

Читаем изредка в Пет<роградской> «Жизни» Ваши интересные статьи⁸ и жалеем, что автор их так далеко от нас, хотя это делает его еще более таинственным.

Желаю Вам всего лучшего в нашей жалкой жизни, о которой так мудро и так пессимистически написал в «Эхе» сегодня Тан⁹. Это была статья, которая должна, казалось бы, повлиять на всю мировую скорбящую душу, должна была бы вызвать какую-то новую силу.

Тоска.

Пишите. Ваш любящий Вас

Борис Григорьев

 

Милый Полонский¹⁰, спасибо за письмо и привет! Вы зовете нас в Москву, о нет, нет! здесь гораздо лучше! Не может быть, чтобы в Москве так же ярко светило солнце, чтобы так же благоухала черемуха, чтобы так же чудны были бы белые ночи, нет и нет, надоели душные кафэ, надоели пыльные бульвары! Наши острова, наш Троицкий мост в 12 часов ночи! Вячеслав Павлович, вспомните только.

Только теперь я чувствую настоящую весну и так хорошо, так хорошо, что не хочется никуда уезжать.

Спасибо, что звонили сестре¹¹, я ее очень люблю, и мне кажется теперь, будто через Вас я лично с ней говорила по телефону. Сегодня же напишу ей длинное письмо. О Вас часто вспоминаем и жалеем, что Вас нет с нами на наших прогулках по островам. Ах, как хорошо там! —

Шлю искренний привет.

Е.Григорьева

 

РГАЛИ. Ф.1328. Оп.4. Ед.хр. 41. Л.1–2.

 

¹ Число устанавливается по содержанию письма, где упоминается газетная статья с пояснением, что она появилась «сегодня» (подробнее см. примеч. 9).

² Письма В.П.Полонского Григорьеву неизвестны.

³ Григорьеву всё-таки удалось вскоре осуществить это свое намерение и выехать в Олонецкую губернию (центром которой был Петрозаводск) вместе с женой (см. также след. письмо). Поездка стала весьма плодотворной. Из живописных работ художника того времени ныне известны: «Олонецкий дед», «Деревня», «Народная земля» (другое название «Крестьянская земля»), «Дом под деревьями» (воспроизведение см., напр., в кн.: Григорьев Б. Линия. С. 123, 127, 137, 119, соответственно), портрет Н.А.Клюева (черно-белое воспроизведение см. там же, с. 47; местонахождение подлинника не выявлено); карандашный рисунок из цикла «Поля Олонецкой губернии» (см. в кн.: Галеева Т.А. Борис Дмитриевич Григорьев. С.111).

⁴ Андрей Яковлевич Левинсон (1887–1933) — литературный, художественный и театральный критик, автор статьи «“Расея” Бориса Григорьева» (Жизнь искусства. Пг., 1918. 29 окт. № 1). Как и Григорьев, окончил свои дни в эмиграции.

⁵ Основателями и совладельцами издательства «Венок» являлись известные московские библиофилы А.М.Кожебаткин и Д.С.Айзенштат. Среди художественной продукции, выпущенной «Венком» в предшествующем 1917 г. были, например, сборник графики «Обри Бердслей. Рисунки» и книга А.А.Сидорова «Обри Бердслей: Жизнь и творчество».

⁶ Сохранился проспект этого издания, тогда же составленный А.Я.Левинсоном (ОР ГРМ. Ф.137. Ед.хр. 2611). Однако идея выпуска монографической книги Григорьева в Москве не была реализована.

⁷ Книга Григорьева «Расея» (Пг., 1918, издатель В.М.Ясный), с репродукциями 9 живописных работ художника и 60 его рисунков, а также с его эссе «Линия» и «Учитель» и со статьями П.Е.Щёголева и Н.Э.Радлова о его творчестве, вскоре вышла в свет.

⁸ Имя В.П.Полонского, окончательно переселившегося в мае 1918 г. в Москву, появилось в этом месяце на страницах петроградской газеты «Новая жизнь», которую имеет здесь в виду Григорьев, лишь дважды — 9 и 12 мая.

⁹ Речь идет о статье публициста, беллетриста, ученого-этнографа Владимира Германовича Богораза (псевд. Тан; 1865–1936) «Сумерки богов: (Ответ на статью А.И.Куприна)» (Молва: Веч. вып. Пг., 1918. Среда, 12 (30 <мая>) июня. С. 2). Григорьев именует газету по первоначальному ее названию — «Эхо» (позднее «Петроградское эхо»). После закрытия по распоряжению Советской власти (с 23 мая 1918 г.) издание газеты все же удалось ненадолго (с 6 по 22 июня) возобновить под другим заголовком — «Молва».

Откликаясь на статью А.И.Куприна «Где конец?..», помещенную в той же «Молве» 10 июня 1918 г., Тан, в частности, писал:

«Страшен вопрос, но страшнее ответ <…>. Не будет конца, того конца европейской и русской разрухи, о котором Вы молитесь. Будет конец совершенно другой, “конец европейской культуры”.

Да, да, конец европейской культуры. Пора наконец выговорить это зловещее слово. Культуры смертны, как люди. Культурные эпохи живут и умирают.

Правда, культура потом возрождается, культура бессмертна, как жизнь. Но отдельные формы ее падают, как вялые листья, с бессмертного дерева.

Настали для Европы “Сумерки богов”, сумерки прежнего блеска и прежней надежды. <…>

Конечно, культура погибнет не сразу. Будут прослойки перемирий, передышки. Народы Европы попробуют зализывать раны.

Но раны эти смертельны даже и теперь. Потом вспыхнет новое безумие. Тем временем что-то иссякнет, что-то надломится, что-то умрет. <…>

Одичает, увянет Европа. <…>

Америка засохнет, как засохла Византия, и еще проживет тысячелетие, но без духа Европы ничего не создаст.

Огромная нелепая Россия просто вернется к крестьянскому быту <…>.

Умрут города на Неве и на Волге, докончив последний дележ…»

¹⁰ С этих слов начинается письмо жены художника Елизаветы Георгиевны Григорьевой (урожд. Елизаветы Марии Антонины фон Браше; 1883–1969). Оно следует сразу же за текстом письма мужа.

¹¹ Ее звали Маргарита Георгиевна (урожд. фон Браше, во втором браке Суханова; ум. 1942).

 

2. А.Ф.Пржецлавскому

5/VIII <1918 г.¹>

Qusieno², Николай Алексеевич Клюев, до приискания своих родственников и друзей, не имеет где остановиться. Приюти его у себя на ночь.

Ели<завета>

Милый Адамчик, так случилось, что нашему замечательному поэту нужно уезжать отсюда. Он бежит в Питер³. Если ты, друг мой, можешь дать ему возможность некоторое время у тебя приютиться⁴, то очень меня обяжешь. В крайнем случае, ему придется поселиться у нас в пустой и запертой квартире. Он тебе все расскажет, а я тоже, когда приеду.

Твой Борис Григорьев

 

РНБ. Ф.150. Ед.хр. 518. Выражаю признательность Р.П.Хрулёвой за деятельную помощь в работе с документом.

 

¹ Год устанавливается по содержанию: Клюев был жителем Олонецкой губернии, Григорьев же виделся с ним там именно летом 1918 г. — упоминание об этом содержится в его очерке «О новом. IV» (см. выше).

² Такое прочтение этого слова (кузен) подтверждается соответствующими сведениями об адресате (см. вступление к публикации).

³ «Англичанка выгнала меня в Питер в чем мать родила», — заметит немного позднее (осенью того же года) Клюев в письме М.Горькому (Николай Клюев: Исследования и материалы / Ред.-сост. С.И.Субботин. М.: Наследие, 1997. С. 219).

Поспешный отъезд поэта был связан, по-видимому, с опасениями за собственную жизнь в связи с приближением к его родным местам войск противников Советской власти, мероприятия которой он тогда поддерживал публично (в т.ч. в местной уездной печати). Как раз в те дни части английской армии высадились в Архангельске.

⁴ А.Ф.Пржецлавский жил по адресу: Пушкинская, 14 (Весь Петербург на 1913 г. Отд. III. Ч.2. С. 515). Скорее всего, возможностью остановиться у него Клюев не воспользовался, найдя себе по приезде в Петроград другое пристанище. См. записную книжку А.А.Блока № 56, где под 10 августа 1918 г. значится: «Вечером пришел Клюев и ночевал» (Блок А. Записные книжки: 1901–1920. М.: Худож. литература, 1965. С. 420).

 

3. В.П.Полонскому

<Петроград, после 27 ноября — начало декабря (?) 1918 г.¹>

Дорогой Вячеслав Павлович, мне очень понравилась Ваша мысль отделить искусство от государства², приветствую Вас и желаю успеха. Вы, вероятно, читали или слышали о полемике в «Жизнь искусства» между Левинсоном нашим, Маяковским, Коллегией и Луначарским³, все они выступали на ту же тему, котор<ую>⁴ дал Маяковский своей «Мистерией-Буфф», на которую Левинсон написал недобрую статью. К сожалению, у меня нет этих газет, чтобы Вам послать. Вообще же у Вас, вероятно, накопилось много мыслей на эту тему, как отделить искусство и высвободить его наконец от всякого обслуживания чего-либо и кого-либо.

Вам нужно поработать, и мы — художники — Вас поддержим всячески. Я — первый.

Ох, тоска ужасная, топлю камин и думаю, думаю; кто-то веселится, а я скорблю и… умираю постепенно, но наверняка.

Всё опостыло, ни во что больше не верю и не хочу верить.

Уехать бы куда-нибудь, где тепло, и только.

Издателю моему прислали счет за «Intimitй»⁵ ровно в 2Ѕ раза больше против сметы. Словом, 33 тысячи за книжечку. Неслыханно. Одна обложка стоит 5 р. 50 к. Говорят, я выбрал бумагу ручной работы. Чёрт знает что такое. Теперь расхлебывай эту историю. Монография, вероятно, вскочит тысяч в 200 000 р.⁶

Вот.

Напишите где-нибудь о книге⁷, это поможет распродать, а то мы все тут вылетим в трубу. Обещали устроить в магазины московские хоть 100 зкземп<ляров>. Тоже будем рады.

Целую Вас и завидую Вашей силе воли и любви к жизни.

Ваш полумертвый Борис Григорьев.

Привет от жены горячий.

<Приписка сбоку листа, слева:> Склад книг у меня.

 

РГАЛИ. Ф. 1328. Оп. 4. Ед. хр. 41. Л. 3.

 

¹ Нижняя граница датировки письма устанавливается по упоминанию в нем газетной полемики вокруг постановки «Мистерии-буфф» Маяковского (подробнее об этом см. ниже примеч. 3).

² В статьях В.П.Полонского 1918 г. эта тема не выявлена. Не исключено, что она прозвучала в его письме Григорьеву (ныне не известном), на что и откликается здесь художник. О связанном с идеей отделения искусства от государства (но более позднем) публичном диспуте уже в Москве, где докладчиком выступил Полонский, см. выше в очерке Григорьева «О новом. IV» и в комментариях к нему.

³ 11 ноября 1918 г. А.Я.Левинсон поместил в газете «Жизнь искусства» рецензию на постановку «Мистерии-буфф» Маяковского, где отмечал ее «громкий неуспех», а «притязания футуризма — стать официальным искусством», «угодить новому хозяину» называл насильственными. В ответ Маяковский обратился к Луначарскому с открытым письмом, требуя привлечь Левинсона «к общественному суду за грязную клевету и оскорбление революционного чувства» («Петроградская правда», 21 ноября 1918 г.). Его поддержала группа членов Коллегии ИЗО Наркомпроса («Жизнь искусства», 21 ноября 1918 г.) и сам Луначарский, осудивший Левинсона и редакцию газеты за «недопустимые приемы в полемике» (там же, 27 ноября 1918 г.). Сводку этих материалов см.: Катанян В. Маяковский: Хроника жизни и деятельности. Изд. 5-е, доп. М.: Сов. писатель, 1985. С. 155–157.

⁴ В оригинале описка: «который».

⁵ Эта книга Григорьева, содержащая одну репродукцию в красках, 5 фототипий и 22 автотипии художника на отдельных страницах, а также 12 его рисунков тушью, вышла в свет осенью 1918 г. в издательстве В.М.Ясного (тираж 1000 экз.) Она была сопровождена статьями художественных критиков В.А.Дмитриева и В.В.Воинова.

⁶ Так в оригинале. Под монографией подразумевается неосуществившийся проект Григорьева выпустить свою книгу в московском издательстве «Венок» (см. п. 1 и примеч. 5 и 6 к нему).

⁷ Отзыв В.П.Полонского об «Intimitй» не выявлен.

 

Публикатор благодарен Т.А.Галеевой и В.Н.Терёхиной за неизменно плодотворные консультации.

Публикация воспоминаний и писем, подготовка текстов и комментарии С.И.Субботина