Из статьи «Мнимый Блок?»
Это лишь одна из нескольких литературных мистификаций Садовского, связанных с Александром Блоком, и, как кажется, единственная, которую постигла неудача и которая была отвергнута редакцией «Нового мира». Относится эта попытка к августу 1944 г. Садовской прислал в журнал машинописный список «поэмы» (жанровое определение принадлежит Садовскому):
Белая ночь
Барон гулял по Невскому. Барон
Отменно выбрит и одет отлично.
От котелка до серых панталон
На нем изящно все и все прилично.
Зеленый галстух на воротнике,
Лимонная перчатка на руке
И набалдашник у тяжелой трости
Из благородной мамонтовой кости.
Закат бледнел. В оконных зеркалах
Пестрели сласти, зонтики, картинки,
И рдели меж колбас и черепах
С привозными черешнями корзинки.
Трамвая беспокойный звон и гул.
Еще один газетчик промелькнул,
Гостиный двор веревка оградила,
На думской башне десять раз пробило.
Вот на углу уютный Доминик.
Барон неслышно подошел к буфету,
Взял пирожок, поправил воротник
И развернул вечернюю газету.
А между тем бледнел и таял май.
На площади чугунный Николай
С конем своим, танцующим на месте,
Казалось, вырезан из черной жести.
И снова шел по Невскому барон.
Темнела Исаакия громада,
И медленно лилась со всех сторон
Прозрачная и нежная прохлада.
Над Петербургом замер вещий сон.
Который раз встает и снится он,
Который раз смущает он влюбленных
И сладко утешает обреченных.
И дрогнула усталая душа.
Как черный призрак в дымчатом эфире
Барон летал по улицам, спеша.
Вот на Галерной он в своей квартире.
Глядят шкафы заглавиями книг.
Он взял перо, задумался на миг,
Занес печать над маленьким пакетом
И посмотрел на ящик с пистолетом.
А завтра было то же все точь-в-точь:
Опять толпа и пыль на тротуарах,
Опять лилась и замирала ночь,
Опять шумели в кабаках и барах.
И на Галерной то же, что вчера,
Шкафы, портьеры, бронзовые бра,
И на пакете с вензелем корона,
И за столом на кресле труп барона.
Происхождение «поэмы» Садовской объяснял так: «Ровно тридцать лет назад я собирался издавать в Москве альманах “Галатея”. В сотрудники приглашен был и А.А.Блок, подаривший мне свою поэму “Белая ночь”.
Альманах не успел выйти по случаю начавшейся войны, и поэма Блока осталась в моем архиве» (РГАЛИ. Ф. 2569. Оп. 1. Д. 37).
Все, сказанное Садовским о «Галатее», не соответствует действительности. Задуманный в начале 1913 г. (а не «ровно тридцать лет назад», как писал Садовской в августе 1944-го) в Петербурге (а не в Москве), альманах распался из-за внутренних разногласий в редакции. Окончательно отказался от идеи его издавать Садовской в конце 1913 г., то есть задолго до начала мировой войны.
Для знакомых с творческой манерой Садовского, в особенности с его «рассказами в стихах», совершенно ясно, что «Белая ночь» и стилистически и тематически лежит в русле его позднего творчества (см. соответствующий раздел в НБП. С. 197–260). Можно сравнить петербургские реалии стихотворного текста со следующим местом из «Записок» Садовского (курсив мой. — С.Ш.): «Наступило лето. Белые ночи околдовали меня. Ровно в полночь я отправлялся гулять и медленно шел Вознесенским проспектом. Вот памятник императора Николая. Конь и всадник точно вырезаны из черного картона.
Белая мгла плывет и тает. Исаакий дымится <...>. Бродил я по набережной, каналами, вдоль дворцов. Выходил на Невский. У Доминика рюмка портвейну и пирожок. О, петербургские ночи!» (Записки. С. 170–171).
Сотрудник «Нового мира» Н.И.Замошкин, к которому поступила «Белая ночь», попросил Садовского прислать автограф. Садовской отвечал: «Поэма Блока, переписанная по его просьбе для меня поэтом Пястом, долго считалась утерянной, и только этой весной я случайно нашел ее в одной из книг моей библиотеки. Я не нашел нужным оставить ее у себя и уничтожил, как обыкновенную рукопись <?!! — С.Ш.>. За подлинность поэмы я Вам ручаюсь» (РГАЛИ. Ф. 2569. Оп. 1. Д. 373. Письмо от 16 сентября 1944 г.).
Аргументация Садовского и его ручательство редакцию «Нового мира» не убедили, и «Белая ночь» в журнале не появилась. Тогда Садовской попытался пристроить «поэму» в очередной выпуск сборников «Звенья». 3 июля 1946 г. он писал их редактору В.Д.Бонч-Бруевичу (который заочно достаточно хорошо знал Садовского в бытность свою директором Государственного литературного музея, куда Садовской продал значительную часть своего архива и библиотеки):
«Уважаемый Владимир Дмитриевич!
Простите, что поздно отвечаю: только вчера Н.В.Арнольд переслал мне Ваше письмо.
Препровождаю поэму Блока.
Статьи постараюсь доставить как можно скорее.
Не найдете ли возможным выдать мне аванс в размере тысячи рублей?» (НИОР РГБ. Ф. 369. Карт. 328. Д. 17. Л. 2).
Ответ бывшего директора Гослитмузея не мог утешить мистификатора:
«21 июля 1946 г. Многоуважаемый Борис Александрович. Рассмотрев присланную Вами рукопись — машинописный материал “Белая ночь” — и посоветовавшись с сериозными специалистами, у меня возникло большое сомнение в том, что это стихотворение А.Блока. Скорее всего — нет, а потому без получения автографа, который разрешил бы все сомнения, печатать <его> в сборнике “Звенья” я не считаю возможным.
С благодарностью за внимание к моему изданию, возвращаю Вам по этой причине присланное Вами стихотворение.
Всего Вам наилучшего.
Редактор сборников “Звенья” Вл. Бонч-Бруевич»
(Там же. Карт. 198. Д. 19. Л. 1 и об.).