19
19/III 1922
Дорогой мой друг
Борис Александрович,
Пользуюсь оказией — г-н Лурье, представитель
Нижегор<одского> Педагог<ического> Института, где, оказывается, и
Вы преподавателем. Он зашел ко мне в Академию, и я упросил его доставить Вам
деньги, на что он легко согласился. Тут 12 миллионов — это гонорар по тому
листовому и построчному расчету, о котором я Вам писал. Вы пишете «баста» или
дуэль. Нет, не баста, а если баста, тогда я требую дуэли. Вы говорите:
редакторский труд и что будто бы я за него должен что-то получить. Этот
редакторский труд по Вашей книге я несу для
Вас по тому же побуждению, по какому Вам пишу, думаю о Вас, посылаю свою
фотографию и т. д. Что же, милостивый государь, и за этот «труд» мне нужно
платить? Если Вы считаете меня хоть сколько-нибудь порядочным человеком, то Вы должны без спора признать, что я не могу наживать на Вашей книге,
участвовать в барышах с нее. Это Ваши деньги, а не мои — поймите же это и
пожалуйста, пожалуйста не спорьте. Давайте условимся так, что эту часть этого
моего письма Вы принимаете молча, и
Ваше молчание я принимаю за согласие на мои условия, которые заключаются в
следующем: прилагаемая сумма + 15% чистой прибыли с книги. Кончено. И этот
грязный вопрос в корзину.
Еще одно. По желанию Вольфсона я Вам пошлю через некоторое
время на подпись формальный договор между Вами и Издательством. Подпишите его,
пожалуйста.
Теперь о существе дела. В ближайшие дни приступаем к набору.
Я решил, с Вашего позволения, объединить все в одну книгу с названием «Морозные
узоры» — Рассказы в стихах и прозе. Порядок, конечно, Ваш. О внешности будущей
книги позвольте не говорить. Мне хочется из этого сделать Вам подарок
(Überraschung1. — недаром 25% немецкой крови!). Положитесь на
мое старание, в котором, я думаю, Вы не будете сомневаться. Достаточно Вам
сказать, что я мечтаю о Вашей книге.
Посылаю Вам первый свой издательский (самостоятельный) опыт
— Зоргенфрея2. Внешним ее видом я не вполне доволен — нехороша
надпись на обложке, нехороша местами краска. У Вас этого не будет. Из стихов
мне особенно по душе: Черная магия, Над Невой, «Вот и все», Лилит (третье) и
юмористическое о Петрове. Сам он очень хороший человек, совсем наш. Вчера мы у
него с женой были.
Если бы Вы знали, друг мой, как мы мечтаем о поездке в
Нижний. Жене это до крайности необходимо. Она к весне все слабеет. Заботит
вопрос о матери (вчера было в один день 6
обмороков, с припадками умоисступления). Придется приставить к ней на время
нашего отсутствия верного человека. Другая забота — деньги. К тому времени
верста будет стоить 20.000, на двоих 40.000, и, если до Нижнего 1000 верст, то
в два конца 80.000.000! А на жизнь?! Но это дело наживное, как-нибудь устроим.
И третье — где жить. Конечно, можно недолго у Комар<овича>, но долго
нельзя, а мы хотим взять отпуск на 1 ½ месяца. Думаем в начале лета —
конец апреля, начало мая. Тут, голубчик, все-таки помогите. Вас<илий>
Леонид<ович> говорит, что у Вас много адъютантш. Среди таких бывают очень
расторопные. Нарядите которую-нибудь и попросите отыскать для нас прибежище с
кормом. Самое важное, чтобы не надо было рыскать за ним далеко, убирать
комнату, стирать и готовить. Стоимость не так важна. Обстановка совсем не
важна. Вы не знаете, что значат эти условия современности, но передайте
все-таки мои пожелания избранной Вами адъютантше, скажите, что это нужно для
Вашего друга и она, я уверен, сделает. А мне скажите, чем ей угодить, и я
привезу.
Чтобы не обидеть В<асилия> Л<еонидовича>, мы и у
них поживем немножко, но там, при нашем сжимающемся нраве — не отдых, все время
душа будет на цыпочках.
Простите родной мой, что утруждаю Вас просьбой. Чтобы Вам не
так хлопотно было, попросите, чтобы адъютантша сама мне написала. Не ревнуйте!
А то Вы еще по неведению мира сего перепутаете.
О женитьбе Вашей окончательно поговорим, когда свидимся. В
письме всего не скажешь. Если можете, подождите решать.
Жду Вашего отзыва о стихах новых поэтов и вообще очень жду
Вашего письма — соскучился. А самому сегодня нет времени больше писать.
Господь с Вами, мой милый друг.
Горячо Вас любящий
Блок