ОБЩИЙ ХАРАКТЕР СТРОИТЕЛЬСТВА АЛЕКСАНДРОВОЙ ЭПОХИ.

Царствование Императора Александра I является лучшим примером неудобства разграничения художественных эпох по переменам властителей, так резко строительный стиль этой эпохи делится на два весьма различные периода. Переломом является 1812 год, как вследствие почти полного прекращения строительства во время освободительной войны, так и ввиду нового после 1814 года положения России, сделавшейся победительницей Европы.

Стиль первой половины царствования почти не отличается от стиля второй половины Екатерининского царствования, составляя с ним почти целое, если бы не было эпохи Павла I. Вторая половина Александровской эпохи совсем непрерывно переходит в стиль следующего царствования и продолжается до начала 40<-х> годов. Приходится ту и другую эпоху рассматривать в отдельности.

Первая половина царствования Императора Александра I, как сказано выше, заканчивала строительство Императрицы Екатерины. Продолжал работать Гваренги и выдвигались новые мастера: Воронихин, Томон и Захаров. Все они были одушевлены идеями классицизма, но не забывали строительных завоеваний, сделанных гениями барокко.

В это время отчасти заканчивались работы по благоустройству столицы, начатые в предыдущие царствования, а отчасти были намечены новые, но стоящие в связи с предыдущими. Так, Биржа, начатая Гваренги, была передана Томону; было предположено небольшой театрик Бренна на месте бывшего садового павильона Аничкова дворца заменить новым грандиозным (проекты Русска и Томона); начато Адмиралтейство, начаты Мариинская больница (см. 217), Смольный (стр. 220) и Екатерининский Институты (стр. 221)⁵⁰ [см. ссылку >>>], перестроен Большой театр (стр. 295)⁵¹ [см. ссылку >>>] и т. д. и т. д.

Наряду с этими уже упомянутыми сооружениями возводились и некоторые анонимные постройки. В числе таковых на первом месте следует упомянуть поразительный скотопригонный двор. Неизвестно, кто автор этой замечательной постройки. По простоте, ясности и величественности замысла ее следует приписать или Захарову, или Воронихину. Главный флигель с тройной аркою въезда задуман замечательно и смело декорирован двумя лепными панно. Еще поразительнее ряд ворот на боковой стене (вдоль Обводного канала). Как у входов Адмиралтейства на гранитных пьедесталах лежали скульптуры, изображающие русские реки, так здесь поставлены колоссальные бронзовые фигуры быков.

Весьма вероятно, что переделка Константиновского училища была произведена одновременно с перестройкою церкви (1809). В таком случае нет ничего невероятного, что выполнил эту перестройку Захаров, так как схемы разбивки фасадов училища и Адмиралтейства сходны (см. стр. 245⁵² [см. ссылку >>>] и стр. 320⁵³ [см. ссылку >>>]).

Церковное строительство этой эпохи ограничивалось почти одним Казанским собором и целым рядом домовых церквей. Из крупных сооружений следует отметить превосходную колокольню при церкви Воздвижения на углу Лиговки и Обводного канала. Она сооружена в 1812 году архитектором Постниковым и по типу стоит вне остальных петербургских сооружений. Формы ее относительно мелки, но превосходно согласованы, и контур чудесен. (Подобные колокольни имеются в Москве). Отзвуком ложноклассицизма являются полулунные колоннады, соединяющие колокольню с двумя часовнями. Колоннады имеют чисто декоративное значение и излишне легковесны для высокой колокольни.

Частное строительство развивалось очень сильно, однако, не легко положить грань между последними двумя десятилетиями XVIII и первыми десятилетиями XIX века. Весьма возможно, что многие из тех построек, которые выше (на стр. 265–272)⁵⁴ [см. ссылку >>>] были отнесены к поздней Екатерининской эпохе, на самом деле относятся к началу Александровской. К той же эпохе следует отнести и многие дома с колоннадами, напр<имер>, дом № 57 на углу Гороховой и Фонтанки с отличным фризом, воротами и забором воронихинского типа, дом, бывший Яковлева (№ 45, на углу Гороховой и Садовой).

Весьма вероятно, что продолжали строить и в фельтеновском духе, напр<имер>, прелестный барский особняк с большим балконом и скульптурными панно (№ 3) в Кузнечном переулке. Дома на Спасской площади (№ 1/9 и 3) по развитию колоннад хотелось бы отнести к Александровской эпохе, тогда как скульптурные панно говорят еще о XVIII веке.

Наконец, на Фонтанке против Инженерного замка имеется ряд барских домов с колоннами. Они не имеют еще строгого стиля Александровой эпохи, но стройнее сооружавшихся в XVIII веке.

К эффектным и совершенным сооружениям относится дом Худекова (Владимирский пр., № 12). Его пышная прямая колоннада поставлена на невысоком нижнем этаже и заключена между двумя относительно простыми выступами. Сопоставление пышной колоннады, пилястр и сравнительно скромное обрамление окон указывают на руку выдающегося зодчего. Очень жаль, что дом так безобразно уснащен вывесками и даже строгая колоннада отчасти нарушена безобразным кафельным порталом новейшего происхождения.

Пожалуй, еще замечательнее превосходный флигель дома Елисеева (на углу Морской и Невского). Он пристроен, вероятно, в 1804 году князем Б. Куракиным, которому принадлежал этот дом, и едва ли не по указаниям самого Гваренги. Слишком смело ряд гигантских полуколонн поднят на высоту третьего этажа. Общий замысел напоминает фасад Эрмитажного театра, только наличники взяты еще сильнее. В то время как верхний этаж кажется столь величественным, нижние достаточно приспособлены для торговых помещений.

Наряду с этими выдающимися постройками воздвигался ряд менее значительных, но прелестных особняков с колоннами. Они быстро исчезают по мере того, как центральные улицы из аристократических превращаются в торговые. Теперь только фотография хранит память о милых постройках Большой и Малой Морских улиц (см. стр. 394 в глубине)⁵⁵. [см. ссылку >>>]

Характерною особенностью Александровой эпохи является приведение в порядок улиц, возобновление бульваров на Невском просп<екте> (1803 г<ода> Старовым), устройство постоянных мостов на реках и т. д.

Вторая половина царствования Императора Александра I отличается от первой не только вследствие перерыва строительства во время Отечественной и освободительной войны, но и потому, что главные архитекторы умерли в 1811–1814 году (Захаров в 1811, Томон в 1813, Воронихин в 1814, Гваренги не имел заказов после 1814 г<ода>), а на место их выдвинулись Росси и Стасов. Да и сам размах строительства был иной; перестраивались целые кварталы, тогда как раньше не всегда были в силах закончить отдельные постройки. Мало того, если прежде в классицизме искали главным образом изысканности, то после 1814 г<ода> на первом месте стоит пышность и торжество. Александринка и Сенат при всей строгости классических форм по общему замыслу барочны. При сооружении правительственных зданий не требовалось уже деловитости, что сказалось, напр<имер>, в переуснащении скульптурой Павловских казарм. Мало-помалу этим заражаются и строители частных домов. Образцом пышности является дом, бывш<ий> гр. Румянцева (теперь № 42 на Английской набережной), небольшой по размерам, но снабженный колоннадой во всю ширину фасада, с фронтоном работы Мартоса и отличным фризом, спрятанным за колоннами.

Из выдающихся сооружений после 1812 г<ода> отметим интересную Гауптвахту на Выборгской стороне, не так давно сломанную, манеж 2-го кадетского корпуса (Демирцов?), интересные ворота в Академическом переулке (см. стр. 401)⁵⁶ [см. ссылку на >>>] и здание Российской бумагопрядильни (см. стр. 387)⁵⁷ [см. ссылку >>>], отличную церковь Литовского замка и здание больницы Николая Чудотворца.

Церковное строительство этой эпохи опять-таки сосредоточено главным образом на одной постройке - Исаакии (см. выше стр. 397)⁵⁸.[см. ссылку >>>] Для нее был устроен конкурс, в котором участвовали все выдающиеся зодчие того времени (в том числе и Воронихин, который довольно остроумно изменил замысел Ринальди, использовав его план, но заменив боковые купола скульптурными группами). Проект Монферрана требовал массу затрат и труда, а выполнение его затянулось на все последующее царствование. Одновременно строились Троицкий, Преображенский соборы и церковь Главных конюшен.

Желание придать однообразие и красоту привело к заботам о внешности его. Это выразилось прежде всего в составлении альбома «Высочайше утвержденных фасадов». Часть чертежей для этого альбома была выполнена самим Росси, часть представляет варианты построек предыдущей эпохи и даже Палладио.

К сожалению, и не так много из этих фасадов было применено и еще меньше сохранилось. Лишь изредка можно встретить небольшие характерные особняки. Для Петербурга применение фасадов, изображенных в альбоме, становится неудобным отчасти и потому, что требовались четырехэтажные дома, для которых не так легко скомбинировать классические формы. Примером может служить дом № 26 (Фонтанка), где эффект пилястр и фронтона совершенно пропадает благодаря сложности фасада.

Не мудрено, что последующие зодчие отказываются и от пилястров, фронтонов и даже крупных окон. Они стараются применить самую простую разбивку фасада, выбирают самые спокойные формы наличников и только помещают возможно строгий и совершенный фриз.

Таковы дома Казанского собора и Николаевского Сиротского Института (Невский № 25/1) с их превосходным фризом из консолей, голов медуз и веночков. Таков же фриз на доме, бывшем Котомина (Невский проспект, 18/12/57). Возможно, пышный фриз кажется главным украшением домов десятых–тридцатых годов XIX века. Немудрено, что их компоновали необычайно пышно. Примерами могут служить изумительный фриз Старого здания Технологического Института (хранится в рисовальном зале), фриз на доме Савельевых (угол Суворовского и Невского 126/14/29), фриз дома, построенного Адамини, фриз дома Военного Министерства и т. д. (см. выше стр. 382)⁵⁹.

Наряду с этими сплошными фризами появились и фризы из отдельных орнаментальных мотивов, напр<имер>, грифонов (д. № 14 Невский пр.), щитов с головами медуз и ветвями аканта (Невский, № 112, Сенявинский домик, № 3 Дровяная улица и т. д.). Иногда обходились и совсем без украшений, как, например, на фасадах домов лютеранской церкви Св. Петра (недавно надстроены, а были построены Ал. Брюлловым).

Работы по приведению в порядок улиц и набережных продолжались в течении первой половины столетия. Одной из крупных поздних работ было сооружение Аничкова моста с четырьмя конными группами Клодта и тяжелыми чугунными перилами.

Таким образом в тридцатых-сороковых годах Петербург представлялся единственным по выдержанности стиля городом. От Адмиралтейского шпиля до Московских ворот и от Горного Института до Уткиной дачи все строения были выдержаны в классическом стиле. Главные из них были величайшими и совершеннейшими проявлениями этого стиля тогда, как обывательские дома были скромны, но ни один из них не нарушал общей картины мещанством замысла или деталей. Мало того, все эти постройки были расположены на широких улицах, площадях, не имеющих по размерам себе равных, и на берегах вечно полноводной Невы - единственной в своем роде реки. Единство стиля нарушалось только тенистыми рощами Летнего и Михайловского садов и сказочно прекрасными дворцами и церквами Растрелли. Они не портили обшей картины благодаря тому, что достигнутое строителем исключительное совершенство ставило их в ряды «классических» произведений, как издавна во французских изданиях «Виньолы» наряду с произведениями древних приводились постройки Микель Анджело. Характер Петербурга десятых и двадцатых годов отлично передан в дивных картинах петербургского «Белотто» - Алексеева, в строго прорисованных произведениях Патерсона и поэтичных гравюрах Аткинсона. Картина тридцатых и сороковых годов хорошо передана в менее умелых, но поэтичных литографиях Садовникова, Галактионова, Ал. Брюллова, А. Тона и рисунках М. Воробьева. Особенно ценна в этом отношении длинная панорама Невского проспекта работы Садовникова. На ней можно оценить «однообразную красивость» зданий, построенных в одном стиле. Рассматривая ее, не надо, однако, забывать, что Садовников не передал совершенства архитектуры и скульптурных украшений, и что относительно скромные фризы домов № 14 и № 114, не говоря уже о дивном фризе Александринки, принадлежат к числу совершеннейших произведений орнаментики.

Из литераторов красоту Петербурга понял лишь один Пушкин и запечатлел ее классическим совершенством «Медного всадника».