Журнал "Наше Наследие" - Культура, История, Искусство
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   

Редакционный портфель Н.А.Карпов. "Болото" Серебряного века

01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11


4. Встречи с писателями

 

В то время большинство причастных к искусству людей старались чем-нибудь по внешности выделиться из толпы. Живы были еще традиции богемы Мюрже. Длинные волосы, необыкновенные блузы и бархатные куртки были в большом ходу.

Я жадно искал знакомств с писателями, в каждом встречном длинноволосом прохожем предполагал или художника, или писателя. Но здесь случались курьезные ошибки. Однажды мы с товарищем забежали в ресторан «Северный полюс» на Садовой поужинать. Обычными посетителями этого ресторана были мелкие торговцы с Александровского рынка, но были и случайные посетители. Неподалеку от нас за столиком пил пиво высокий, стройный, длинноволосый субъект с ассирийской бородой, вдохновенным, как нам показалось, лицом, одетый в бархатную куртку самого фантастического покроя.

— Писатель или художник! — решили мы. Посетителей в ресторане было немного, официант с салфеткой под мышкой, наклонившись, фамильярно беседовал с человеком в бархатной куртке. Когда длинноволосый посетитель расплатился и ушел, мы спросили официанта:

— Вы не знаете, кто это такой?

— Как не знать-с! Постоянно у нас бывают-с, чуть ли не кажный день-с! Пузырьков им фамилия, Антон Ильич, старьем торгуют-с на Александровском рынке-с!

В газетах и журнал некий Соколов печатал объявления о своем ресторане «Вена» на улице Гоголя, где, между прочим, обещал посетителям «встречи с писателями и артистами». Ресторан был перворазрядный, с хорошей кухней. Порционные блюда были дешевы и обильны. Рассказывали, что хозяин докладывает к кушаньям и выигрывает лишь на крепких напитках. Этот ресторан действительно был излюбленным местом встреч писательской братии. Каждый литератор мог быть уверен, что после двенадцати часов ночи он найдет здесь «свою компанию».

Обычно в перворазрядные рестораны посетители без крахмального воротничка не допускались, но в «Вене» можно было видеть гостей и в русских рубахах. Это никого не шокировало. Хозяин ресторана знал всех писателей в лицо, а страж входа швейцар умел сразу, по каким-то неуловимым признакам, в небрежно одетом посетителе угадать «своего». Соколов даже издал рекламную книгу о своем ресторане с портретами и автографами писателей25.

Впервые я пришел в «Вену» с Василием Каменским. Еще не было двенадцати часов, а публика собиралась обычно позже, после закрытия театров. Большой зал пустовал, и лишь в маленьком зальце за уставленным бутылками столом сидело трое шумных посетителей, которых по внешности никоим образом нельзя было принять за писателей. Один из них, худощавый, с подстриженными усами, левой рукой ежеминутно поправлял пенсне без оправы, правой делал ораторские жесты и, видимо, говорил речь, улыбаясь восторженно-пьяной ухмылкой. Сосед его — черноусый, подвижной, изредка его перебивал гнусавым голосом, видимо, подзадоривая. Третий член этой компании — хмурый чернобородый субъект с бычачьей шеей, одетый в русскую поддевку, молча тянул из узкой, высокой рюмки зеленоватый ликер и с иронией посматривал на оратора. А тот истерически выкрикивал:

— Кто решился из критиков писать о молодых? Кто стал реагировать? Я! Я писал о Блоке, Городецком, Гумилеве! Измайлов только тогда решается отметить талантливого автора, когда он уже отмечен другими! Сементковский — старая калоша! Чуковский — шляпа! Гроб повапленный! Все молчали! Кто стал реагировать первый? Я стал реагировать…

Мы с Каменским уселись неподалеку, вслушиваясь в не совсем связную речь оратора.

— Этот, в пенсне — критик Петр Пильский, — кивнул мне на компанию Каменский, — черноусый — Александр Иванович Котылёв26, а чернобородый — Петр Маныч27

— Они тоже писатели? — осведомился я.

— Писатели…

— А что они написали?

— Написать-то они, кажется, ничего не написали, но они — друзья Куприна, — вразумительно пояснил мне Каменский.

После этой встречи я часто сталкивался в компаниях литераторов, чаще всего в кабаках, со странными личностями, которые вращались исключительно в литературной среде, но сами ничего не писали. Это были люди без определенных профессий, любители литературных споров и даровой выпивки. Самыми любопытными и популярными среди литераторов являлись Котылёв и Маныч. Котылёв — в прошлом богатый помещик, растративший довольно большое состояние, был человеком образованным и знатоком литературы. Он был женат на писательнице О.Миртовой, внучке Петра Лаврова, но с ней разошелся28. Профессия его была довольно необычной — он занимался литературным маклерством. Брал у писателей рукописи, пристраивал их в журнал и честно удерживал из гонорара десять процентов в свою пользу «за комиссию». Рукописи он предварительно просматривал сам и определял, для какого издания они больше подходят. Чутье у него было довольно острое. Между прочим, он сумел пристроить в «Новый журнал для всех» повесть Ясинского «Болезнь Арланова». В это время левые журналы Ясинского не печатали, помня его фельетоны в газете «Биржевые ведомости» под псевдонимом Независимый. Эти фельетоны носили правый оттенок. Кроме того, он напечатал в журнале «Новое слово», который сам редактировал, роман «Под плащом сатаны», в котором усмотрели клевету на революционеров.

Котылёв как-то пронюхал, что Ясинский написал новую повесть и что повесть эта на тех, кому он ее читал, произвела большое впечатление. Котылёв явился к Ясинскому, прочитал «Болезнь Арланова» и предложил устроить повесть в «Новый журнал для всех».

— Не стоит, милочка, хлопотать, там не возьмут! — отказывался было Ясинский, но Котылёв безапелляционным тоном заявил:

— Такую повесть Архипов29 с руками оторвет! Ручаюсь — возьмет!

— Ну, ладно, милочка, берите! — согласился старик.

Котылёв отрезал подпись автора и вручил рукопись редактору.

— Чья же это вещь? — поинтересовался Архипов.

— Потом скажу. А повесть великолепна! — похвалил

товар честный маклер.

Архипов обещал через три дня дать ответ, но вечером начал читать рукопись и, не отрываясь, дочитал до конца, а утром позвонил Котылеву.

— Александр Иванович, чья повесть? Куприна?

— Ну, как, понравилось?

— Великолепно написана. Кто автор? Андреев? Арцыбашев?

— Пока секрет. Зайду сегодня — скажу.

Когда Архипов узнал фамилию автора, даже руками замахал:

— Что вы, Александр Иваныч! Разве можно печатать Ясинского?

— Но ведь повесть хороша?

— Хороша, спору нет, но…

В конце концов, Котылёву удалось убедить редактора напечатать талантливую повесть. Но после появления ее на страницах журнала в газеты посыпались полные негодования письма писателей, объявлявших о выходе из состава сотрудников архиповских изданий. Но эти письма, кажется, были посланы больше в целях саморекламы: все-таки лишний раз мелькнет фамилия в печати. Что касается «выхода», то вскоре эти самые сотрудники спокойно вернулись «в лоно» журнала. Вообще, писательская братия в ту эпоху особой принципиальностью не отличалась. Те же самые сотрудники, которые торжественно заявляли о своем уходе, не желая, чтобы их имена стояли рядом с именем Ясинского, преблагополучно печатались в журнале «Новое слово», выходившем под редакцией того же Ясинского. Обычно рассуждали так:

— Надо же где-то печататься. Если будешь чересчур принципиальным — умрешь с голоду. Раз журнал не правый, аполитичный, — в нем печататься можно и должно.

Недаром в годы империалистической войны в журнале «Лукоморье», издававшемся на суворинские деньги, сотрудничало большинство писателей левых изданий30.

Зарабатывал Котылёв и на перепечатках. Некоторые издатели, не желая платить высокие гонорары за оригинальные произведения, покупали у авторов по дешевке перепечатки из других журналов. Платили рубль-два за стихотворение и от пяти до двадцати пяти рублей за рассказ. Писателям эти сделки казались необычайно выгодными, вторично использовать в печати вещь было неудобно, и гонорары за перепечатки казались прямо свалившимися с неба:

— Словно на улице нашел!

А хитрые издатели наживали на перепечатках большие деньги, вполне правильно учитывая, что читатели всех журналов не читают и сочтут за оригинальные вещи и перепечатки.

Поручал Котылеву собирать перепечатки издатель «Родины» Николай Альвинович Каспари. Его отец Альвин Альвинович

Каспари31 нажил большие деньги, скупая за гроши совершенно оригинальные романы, повести и рассказы или у литературных халтурщиков, или у неизвестных интеллигентных старушек, петербургских кофейниц, которые, проживая на пенсии, на склоне лет занялись литературным трудом и писали сентиментальные романы. В этих романах фигурировали необычайные красавицы-героини, которых спасали от ужасных злодеев герои-гусары или кавалергарды с громкими титулами и звучными фамилиями. И такие романы нравились неприхотливой провинциальной публике, вкус которой хорошо изучил старик Каспари.

Является такая писательница к старику и предлагает «протяженно-сложенный» роман листов на пятнадцать печатных. Каспари тут же мельком просматривает несколько страниц, прикидывает на руке вес пухлой рукописи и лаконически заявляет:

— Сто рублей. За весь роман!

Сияющая кофейница мчится в контору получать гонорар авансом, высчитывая по дороге, сколько фунтов кофе и штук пирожных можно купить на эти деньги. Главное для нее — слава. Работа над романом для старушки — сплошное удовольствие и, если бы позволяли ее скромные средства, она готова была бы сама заплатить за напечатание ее произведения.

А провинциальные подписчики «Родины» — сельские батюшки, волостные писаря, мелкие торговцы, приказчики, жены обер-офицеров и мелких чиновников до дыр зачитывали интересный журнал.

Но после смерти старика Каспари подписка на журнал стала падать. Видимо, за последнее время и в глуши читатели стали предъявлять к материалу более повышенные требования. Молодой Каспари, к которому перешло руководство издательством, учел это обстоятельство и решил попытаться поддержать подписку именами новых и известных писателей, закупая по дешевке напечатанные в других журналах произведения. Но подошел он к этому делу осторожно и брал вещи или напечатанные в ежемесячниках, или в альманахах, которые выходили небольшим тиражом, или, наконец, в еженедельниках, которые по своему типу не являлись конкурирующими с его изданиями.

Издатель еженедельного журнала «ХХ век» Богельман брал все, что ему ни приносили, и часто в его журнале в течение одного года одно и то же стихотворение печаталось раза три-четыре.

Выпускал альманахи из перепечаток издатель «Прометея» Михайлов32, но он отбирал материал тщательно, печатая лишь особо талантливые вещи.

Мне пришлось столкнуться с курьезным редактором-издателем журнала «Ясная Поляна» Максимовым, составлявшим из перепечаток номера. Человек невежественный, Максимов задумал издавать журнал, дал ему название «Ясная Поляна», обещал подписчикам в качестве бесплатного приложения полное собрание сочинений Льва Толстого и так ловко составил объявление, что подписчики могли считать Льва Николаевича главным редактором или, на худой конец, ближайшим сотрудником этого журнала. Посыпалась подписка, какой не ожидал сам ловкий делец. Выпустив благополучно несколько номеров, Максимов «закатил» какую-то противоправительственную статью, журнал был конфискован, а редактор отправился в ссылку. Вернувшись из ссылки, Максимов добился разрешения на возобновление журнала. В это время я уже свободно печатал стихи и рассказы в журналах и газетах. Случайно я встретил писателя Семенова-Волжского33, недавно выпустившего книжку сереньких рассказов. Семенов-Волжский, между прочим, спросил меня:

— Хотите продать перепечатки?

— Разумеется, хочу. А куда?

— Меня пригласили редактировать журнал «Ясная Поляна». Собственно, редактирует сам Максимов, а я, вероятно, буду просто выпускающим. Но вы пока о моей работе в этом журнале никому ни слова. Можете завтра принести перепечатки, Максимов возьмет.

Я вырезал из журналов десятка два стихотворений и с десяток рассказов. В редакции меня встретил сам Максимов, небольшого роста худенький человечек с черной бородкой и елейным голосом. По внешности он походил на переодетого в штатское деревенского попика. Впрочем, ходили слухи, что он был монахом, но ушел из монастыря.

— Оставьте ваши произведения, — (он так и выразился — произведения) — завтра я дам ответ, — заявил мне Максимов. — Кстати, они все в печатном виде? Я понимаю лишь в тех произведениях, которые напечатаны. В рукописях я смысла не улавливаю.

— И стихи, и рассказы в печатном виде, — успокоил я его, сдерживая смех.

На другой день он удивил и насмешил меня еще больше.

Когда я явился к нему, он извлек из стола мои перепечатки и начал их сортировать, одни откладывая направо, другие — налево и приговаривать безапелляционным тоном:

— Это — великолепная вещь… Это — дрянь… Это — великолепно… Это — дрянь…

Других градаций у талантливого редактора не существовало. Не особенно смешливый от природы, я кусал губы, боясь расхохотаться. Наконец, Максимов закончил сортировку, пересчитал отобранные стихи и рассказы и проговорил:

— Вот вам записка в контору. Получите гонорар за ваши произведения. А эту дрянь возьмите!

И он кинул мне непринятый материал. Не взглянув на записку, я направился через коридор в кассу, не обижаясь за столь резкую оценку моих непринятых произведений. По самому высокому тарифу за отобранные Максимовым десяток стихотворений и шесть рассказов, по моим расчетам я должен был получить рублей пятьдесят. Каково же было мое удивление, когда кассир, протягивая мне пачку кредиток, сказал: — Сосчитайте. Ровно двести рублей.

Я подумал, что он ошибся и взглянул на записку. Максимов оказался необычайно щедрым издателем, — в записке, действительно, было написано: «двести рублей». Получив деньги, я направился через коридор в комнату, где сидел Семенов-Волжский и не мог удержаться от смеха.

— Тише! — замахал он руками. — Он ни черта не понимает. Не портите другим хорошего места, и так нам платят везде гроши. Один Максимов, наивный человек, оплачивает хорошо перепечатки. Смеяться тут нечего!

Начали выходить альманахи из перепечаток под редакцией Алексея Ивановича Свирского34. Издателем был некто Функе. Одновременно Функе возглавлял издательство, выпускавшее альбомы «Юбилей дома Романовых», с портретами царской семьи и всех ее ближних и дальних родственников. Издательство это было основано якобы с благотворительными целями и находилось под «высоким» покровительством какой-то великой княжны, о чем официально сообщалось в объявлениях и проспектах издательства. Агенты Функе разъезжали по всей России и ловко всучивали эти дорогостоящие издания патриотам-помещикам, купцам и чиновникам, всюду собирая обильную дань.

Рассказывали, что сам Функе однажды решил лично наладить дело с распространением в Одессе. Переодевшись в расшитый золотом блестящий камергерский мундир, совершенно ему не присвоенный, захватив с собой пару переодетых в такие же блестящие мундиры адъютантов, Функе с треском прикатил в Одессу, где градоначальствовал в то время блажной и буйный адмирал Зеленый35. Камергерский мундир «пронял» даже Зеленого, устроившего в честь приезда «высокого гостя» роскошный банкет. Но в конце банкета явился запоздалый гость-петербуржец, хорошо знавший афериста. Он сначала удивленно воззрился на камергерский мундир, потом вскричал, давясь от хохота:

— Функе! Ты? Давно стал камергером? Ну и отчудил же штуку. Ах, ты, шут гороховый!

Адмирал Зеленый догадался, что за птицу он чествует, затопал ногами и, задыхаясь от бешенства, хрипло заорал:

— Вон из Одессы! Сию же минуту! Чтобы и духом твоим не пахло!

Но арестовать афериста не решился: тот находился под покровительством великой княжны!

Арестован был Функе позже, за аферы уже после революции.

Котылёв поставлял перепечатки и Функе. Но впоследствии он придумал более выгодную и остроумную аферу. В типографии градоначальства ухитрился заказать обращение к купцам первой и второй гильдии с предложением выслать по указанному адресу фотографическую карточку с подробной биографией для альбома именитого купечества, который не замедлит выйти в свет. Из искусно составленного обращения, в котором имелись даже экскурсы в область истории, отмечавшие роль торгового капитала и торговых гостей чуть ли не со времен Рюрика, можно было понять, что само правительство решило увековечить заслуги купечества в роскошном альбоме. Импонировала купцам и марка типографии петербургского градоначальства. А в конце обращения скромно предлагалось выслать одновременно с фотографией и биографией двадцать пять рублей на расходы по напечатанию альбома. Расчет Котылёва был безошибочен, с учетом психологии «именитого купечества». Кому же из них не будет лестно увидеть свой портрет рядом с Морозовым, Рябушинским и другими «китами» в альбоме, издаваемом чуть ли не правительством! А четвертной билет за такое удовольствие и за рекламу — пустяк даже для купца второй гильдии. Котылёв раздобыл адреса всех купцов городов Петербурга и Москвы, разослал обращения — и деньги посыпались как из рога изобилия. Он даже сам был ошеломлен успехом своей аферы и собирался уже печатать новую серию обращений к купцам иных городов, но об его доходном предприятии узнал как-то градоначальник Драчевский36 и закрыл котылёвскую «лавочку». Впрочем, «почтенный издатель» урвал порядочную толику деньжонок и утешал себя тем, что избавился от ответственности по выпуску альбома. А купцы, выславшие четвертные, даже и не заикались о возврате денег.

Петр Маныч тоже был аферистом, но в ином роде. Это был аферист с бандитским уклоном. Он мог вытащить деньги у пьяного компаньона, затевал ссоры и драки, был буен во хмелю и в трезвом виде. Он якобы изобрел мыло «606» от сифилиса, уговорил вступить с ним в компанию для эксплуатации этого «изобретения» владелицу частной гимназии Витмер и вытянул у нее не одну тысячу рублей. После революции Маныч встретил родную душу в лице предателя Троцкого и разъезжал в его поезде.

Третий член этой почтенной компании — Петр Пильский, бывший поручик, тогда только начинал свою литературную карьеру и писал бойкие и легковесные критические статейки. После Октября эмигрировал и за границей стал одним из гнуснейших писак, сотрудничая в самых грязных эмигрантских листках и клевеща на свою родину.

Такова была эта небольшая, но теплая компания. Пильский заметил Каменского и величественным жестом пригласил его присоединиться к ним. Вскоре очутился в этой компании и я. У меня с собой был альманах издательства «Светает», в котором было напечатано стихотворение «Златоцвет». Пильский стал его читать вслух, прерывая чтение возгласами восхищения. Тонкий критик не заметил, что автор стихотворения безбожно подражал Бальмонту.

Досидели мы до трех часов ночи, когда в ресторане погасили электричество и зажгли свечи. Пильский продолжал заниматься самовосхвалением, изредка гнусавым голосом ему подавал реплики Котылев и лютым тигром рычал пьяный Маныч.

Такова была моя первая встреча с писателями, да и то двое из них оказались «непишущими». Кстати, ироническое наименование «непишущий писатель» существовало и до революции. Эти «непишущие» искали встреч с писателями в «Вене», в ресторане Давыдова на Владимирском или «Давыдке», как его называли, в ресторане Соловьева на углу Невского и Николаевской и в других кабаках. Редакции и кабаки — вот где лишь можно было встретиться писателям. Почти никаких кружков, никаких объединяющих организаций не было. Как-то Алексей Иванович Свирский пытался было вкупе с другими создать литературное объединение, нечто в роде союза писателей для защиты их профессиональных интересов, но попытка эта потерпела фиаско. Собрались в квартире Свирского, слушали, постановили, солидно выпили, — и этим дело ограничилось.

 



01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru