Н.Ульянов. «Муратов в магическом плаще». 1922. Бумага, мягкий итальянский карандаш. Гравюрный кабинет ГМИИ им. А.С.Пушкина. Портрет сделан для фронтисписа книги фантастических новелл П.П.Муратова «Магические рассказы» (М.: Издательство Дельфин, 1922). Антикизированная капитель, с одной стороны, и персонажи венецианского карнавала в масках, с другой, вот те символические аллюзии на творчество и на вкусы Муратова, которые окружают хрупкую и меланхолически задумавшуюся фигуру автора, монументализированную широкими складками окружающего ее плаща. В то же время, однако, опирающаяся о парапет фигура Муратова в плаще помещена Ульяновым во вполне конкретную обстановку: окружение фигуры представляет собой вольную интерпретацию Моста вздохов в Венеции около Дворца дожей и содержит, таким образом, еще один намек, на этот раз не только на Италию, но и на глубоко романтическую сущность изображенного персонажа

Н.Ульянов. «Муратов в магическом плаще». 1922. Бумага, мягкий итальянский карандаш. Гравюрный кабинет ГМИИ им. А.С.Пушкина. Портрет сделан для фронтисписа книги фантастических новелл П.П.Муратова «Магические рассказы» (М.: Издательство Дельфин, 1922). Антикизированная капитель, с одной стороны, и персонажи венецианского карнавала в масках, с другой, вот те символические аллюзии на творчество и на вкусы Муратова, которые окружают хрупкую и меланхолически задумавшуюся фигуру автора, монументализированную широкими складками окружающего ее плаща. В то же время, однако, опирающаяся о парапет фигура Муратова в плаще помещена Ульяновым во вполне конкретную обстановку: окружение фигуры представляет собой вольную интерпретацию Моста вздохов в Венеции около Дворца дожей и содержит, таким образом, еще один намек, на этот раз не только на Италию, но и на глубоко романтическую сущность изображенного персонажа