Наталия Веденеева

Зеркало души человеческой

Выставка, прошедшая в 2010 году в ГМИИ была призвана вернуть из полузабвения имена замечательных коллекционеров Василия Николаевича Баснина (1799–1868) и его сына, Николая Васильевича (1843–1918). Их собрание, хранящееся ныне в Отделе графики ГМИИ, насчитывало около 8500 листов; в нем представлены работы практически всех видных мастеров ведущих европейских школ с конца XV до начала ХХ века. На этой выставке, занявшей десять залов Музея личных коллекций, оказалось возможным показать лишь около 300 гравюр и рисунков. Даже по отобранным произведениям несложно оценить высочайший уровень собрания, в полной мере заслуживающего самого пристального внимания.

Начало коллекции В.Н. и Н.В.Басниных было положено в начале XIX века в Иркутске, где представители зажиточного купеческого рода Басниных, славного своими патриархальными традициями и одновременно крепкой деловой хваткой, начали покупать отдельные гравюры и книги, интересуясь историей своего Отечества и стремясь к благому просвещению.

История семьи Басниных тесно связана с освоением Восточной Сибири в начале XVIII века крестьянами, приехавшими с Русского Cевера; одним из них был Максим Баснин из Великого Устюга, поселившийся в Илимском остроге на берегу Лены. Его сын Тимофей (1716–1799) оставил крестьянский труд и занялся мучным торгом, заложив традиции семейного дела. Будучи уже в возрасте 70 лет, Тимофей Максимович с семьей покинул Илимский острог и перебрался в Иркутск. В 1789 году он приобрел там дом, который впоследствии явится родовой усадьбой семейства. Тимофей Баснин значился купцом 3-й гильдии. Его дети с 1803 года станут купцами 2-й гильдии, а с 1806-го — купцами 1-й гильдии и в 1829 году создадут Торговый дом братьев Басниных¹.

Баснины занимались в основном оптовой торговлей, поставляя провиант в отдаленные места Восточной Сибири; главным их товаром был чай. Они вывозили его в Москву, на Нижегородскую и Макарьевскую ярмарки и, по сути, являлись активными созидателями «Великого чайного пути». Торговый маршрут из Сибири в Европу осваивали сыновья Тимофея Максимовича — Николай (1770–1843), Дмитрий (1777–1832) и Петр (1778–1842), а упрочили семейное дело их дети. Помимо занятий торговлей, Баснины большое внимание уделяли просвещению и самообразованию. Двое сыновей Тимофея Баснина, Николай и Петр, стали собирать редкие книги и заложили основу библиотеки, которую преумножит Василий Николаевич Баснин, сын Николая Тимофеевича.

Собственно, до Василия Николаевича Баснина никто не проявлял в деле собирательства гравюр и формирования библиотеки столь целеустремленного усердия и систематического подхода. «Все изящное люблю страстно, но в особенности гравюры» — эту фразу из его письма², звучащую как доверительное признание, на деле стоит рассматривать как емкое кредо увлеченного и сведущего коллекционера, каким был сам Василий Николаевич, и страсть которого к коллекционированию гравюр, рисунков и книг унаследовал его сын, Николай Васильевич Баснин, оставивший семейное занятие торговлей и бывший успешным московским адвокатом. В иркутском доме Басниных была библиотека, насчитывавшая более 4500 книг; для того времени это было огромное собрание не только по сибирским, но и по столичным меркам. В библиотеке были как старопечатные книги, так и новинки, купленные во время деловых поездок в Москву и Петербург. Когда в 1858 году Василий Николаевич принял решение переехать из Иркутска в Москву, он передал свою ценнейшую библиотеку в дар иркутской Духовной семинарии. Гравюр в собрании Василия Николаевича было немало, а если считать книжные иллюстрации, то много. Он покупал гравюры на Нижегородской ярмарке, в Петербурге (магазин Т.Фельтена³) и в Москве, что-то выписывал из-за границы, в частности, вероятно, из Италии⁴, однако большая часть собрания формировалась через российские источники. Впрочем, его интерес к графике лежал больше в области исторической ценности листов — портреты знаменитых людей, виды городов, воспроизведения шедевров европейской живописи. Более глубокий подход можно отметить у его сына, Николая Васильевича, не только выросшего в семье увлеченного коллекционера, но и развившего в себе огромный вкус к гравированному изображению благодаря занятиям в гравюрных кабинетах ведущих музеев Европы, где он оказывался во время деловых и частных поездок. Опытный глаз, эрудиция знатока и тонкая интуиция определяли его предпочтения в сфере коллекционирования графики.

«Любителей гравюры очень мало, большая же часть художников смотрит на гравюру свысока, масса же даже образованных людей понимает гравюру разве в смысле обычных во всех художественных журналах в громадном разнообразии появляющихся иллюстраций, <...> которые с истинным искусством гравирования имеют разве только то общее, что, как журнальные иллюстрации, так и настоящие гравюры представляют из себя бумагу, на которой разными чертами воспроизведены разнообразные видимые предметы», — писал Николай Васильевич Баснин в своей статье «О значении гравюры в сфере искусства»⁵. Действительно, распространение дешевой тиражной продукции, фотомеханическое воспроизведение изображений произвели революцию на рынке печатной графики в XIX веке, обесценив в глазах большинства черно-белые гравированные изображения. Если в XVI столетии гравюра ценилась выше уникального рисунка, потому что ее создание требовало огромного труда, то теперь она оказалась чуть ли не на последнем месте в иерархии видов изобразительного искусства. И кому, как не коллекционеру, было заметить падение уровня печатной продукции и снижение авторитета гравюрного дела в глазах большинства. Однако вряд ли когда-либо вкус толпы был определяющим для знатока. Тот, кто видел подлинные оттиски Дюрера, Рембрандта, Калло, не смог бы отнести гравюру к разряду второсортных произведений искусства. И Николай Васильевич Баснин, с детства окруженный книгами и гравюрами, вряд ли мог не влюбиться в черно-белые оттиски, созданные великими мастерами прошлого. Талантливейший коллекционер, он был, как и его отец, одним из лучших знатоков искусства гравюры и книжной графики в России XIX — начала XX века, к чьему мнению прислушивались как собратья-коллекционеры, так и музейщики того времени. Многие листы, как и отец, покупал он за рубежом, прежде всего во Франции⁶, что-то приобретал в Москве и Петербурге.

Восприятие гравюры именно как самостоятельного вида искусства, достойного быть предметом внимания утонченного любителя и серьезного профессионала, определяло подход собирателя к формированию коллекции, основу которой составили произведения ведущих мастеров различных европейских школ, от Дюрера, Калло и Рембрандта до Клингера, Милле и Ропса, от Чемесова и Скородумова до Шишкина и Крамского. В итоге представителями двух поколений семьи Басниных было сформировано великолепное гравюрное собрание, представляющее практически все важнейшие имена в истории европейской графики и могущее служить своего рода наглядным пособием по истории мировой гравюры в ее лучших образцах. Коллекция, начало которой было положено еще в Иркутске, по праву могла считаться одной из лучших частных коллекций в дореволюционной Москве, как по количеству, так и по качеству оттисков. Как отмечала в своем докладе 1920 года (т.е. спустя два года после поступления коллекции в Румянцевский музей) Н.Н.Водо (1892–1974), хранитель французской графики Гравюрного кабинета Румянцевского музея, «объективная ценность собрания Баснина очень велика. Это собрание первоклассных листов, все — в большинстве случаев прекрасные сильные оттиски идеальной сохранности, за исключением нескольких. Если доска имеет несколько состояний, то в собрании встречаются листы если не всегда первого состояния, то, во всяком случае, из ранних. Многие листы являются редкими, до подписи»⁷. То же мнение о коллекции Н.В.Баснина выражено и в рукописном тексте В.М.Невежиной (от 21 июня 1927), хранителя английской и голландской гравюры Румянцевского музея: «Можно отметить только как отличительную особенность коллекции — крупные имена авторов и почти всегда хорошие качества листа. Ошибки собирателя редки и лежат скорее в направлении преувеличенной оценки достоинства листа…»⁸.

Действительно, коллекция Николая Васильевича Баснина была превосходной, не уступала по качеству известнейшим собраниям Н.С Мосолова (1847–1914) или Д.А.Ровинского (1824–1895). Зоркость глаза знатока подкреплялась сведениями, почерпнутыми из авторитетных справочных изданий, которых в библиотеке Басниных было немало, и основные были куплены еще Василием Николаевичем. Так, у него имелся многотомник А.Барча⁹ и словарь Г.Наглера¹⁰ (купленный в Петербурге у Т.Фельтена¹¹), а также справочник Д.А.Ровинского¹² (по нему систематизировались гравюры русской школы) — те издания, которые и сейчас являются главными при атрибуции гравюр различных школ. Кроме того, в библиотеке были редчайшие французские издания каталогов продаж Реми и Жерсена, ведущих парижских антикваров XVIII века, с рукописными пометами о цене, за которую то или иное произведение ушло с аукциона, и о том, кто его купил — в сущности, эти книги содержали уникальную информацию по истории коллекций и стоимости предметов искусства¹³. Таким образом, можно сказать, что коллекция Басниных формировалась со знаточеским вниманием к делу, отнюдь не по прихоти простого любителя искусств, а с ученой точностью и кропотливым стремлением узнать как можно больше о приобретенном произведении.

Этот научный подход к коллекционированию проявлялся и в стремлении к систематизации и описанию собрания. Первые попытки подробной описи коллекции были начаты еще при Василии Николаевиче Баснине; ему помогал в этом начинании его друг-декабрист Артамон Захарович Муравьев (1793–1846). Рукописный оригинал муравьевской описи, озаглавленный как «Описание гравюр, акварельных и китайских¹⁴ рисунков, маленьких картин и тому подобного — в собрании почетн. гражд. В.Н.Баснина, в Иркутске»¹⁵, хранится ныне в Отделе письменных источников Исторического музея. В этой рукописи оказались описаны более двухсот листов русской школы (всего 207 номеров); каждая составленная карточка содержала сведения об авторе гравюры и оригинала¹⁶, технике, в которой была выполнена гравюра, о размерах оттиска; давалась также краткая ссылка на справочник и иногда указывался провенанс произведения. К сожалению, начатая подробная систематизация коллекции не была закончена из-за смерти А.З.Муравьева. Однако сохранилась краткая опись коллекции, аккуратно и методично составленная самим Василием Николаевичем, и продолжающая описание, начатое покойным другом. Очень скупая на информацию о самих гравюрах, она, однако, отчасти проливает свет на вопрос о количественном составе коллекции Баснина-старшего, а также интересна в отношении подхода к самим произведениям. Ее название — «Краткое продолжение подробной росписи гравюрам, кончившейся 207-м нумером и краткое описание гравюр, находящихся в переплетенных книгах. Иркутск, с 12 апреля 1855 года»¹⁷. Все листы в этой описи обозначены по сюжетам, авторы работ упоминаются редко; в большинстве случаев указаны размеры и техника гравюр. Опись заканчивается номером 2698-м¹⁸ для отдельных листов; далее следует «Дополнение к росписи гравюрам. Рисунки, находящиеся в переплетенных книгах и тетрадях. Записываются здесь без особой нумерации или литер, нумера по библиотечной росписи книгам»¹⁹. Очень важна пометка, находящаяся на последней странице этой «росписи»: «На память. Эту опись кончил в два часа пополудни июля 22. 1855. по стр. 588. Всего 18047 рисунок. В библ[иотечной] комн[ате] остались неописанными одни только газеты, иностранные и русские, в том числе парижские иллюстрации. Часть книг остается неописанных в комнатах большаго дому и розданных разным лицам. По мере вступления в комнату библиотеки, опись их продолжат. <...> по странице — 595. переношу — 18054»²⁰. Эта информация чрезвычайно важна, поскольку проясняет вопрос о точной численности коллекции В.Н.Баснина. В известных исследованиях обычно называется общее число в 18000 гравюр²¹. Однако возникает вопрос, почему же тогда в итоговой пометке баснинской описи речь идет о рисунках? Дело в том, что Василий Николаевич под словом «рисунок» подразумевал как гравюры, так и собственно рисунки, — т.е. гравированные книжные иллюстрации, и — в очень редких случаях — репродукции и фотографии; в сущности, «рисунок» был для него синонимом слова «изображение». Известно, что Баснины, как отец, так и сын, собирали действительнои собственно рисунки (в итоге к 1918 году в коллекции был 131 рисунок²²). Однако первое место в собрании всегда оставалось за гравюрами.

Каково же было общее число гравюр, рисунков и книжных иллюстраций, находившихся в собрании В.Н. Баснина, согласно его описи? Очевидно, что ее точности можно доверять — о педантичной скрупулезности купца-коллекционера свидетельствуют сохранившиеся архивные документы. И получается, что у Василия Николаевича было около 2700 гравюр (2698 всего, согласно описи) и более 19500 листов книжных иллюстрации: дело в том, что приведенное теперь число в 18054 иллюстраций не окончательное, опись была продолжена на следующей странице, где расписаны еще 1477 номеров²³, и следующая страница оставлена разлинованной, т.е. предполагалось продолжить составление списка. Таким образом, собрание Баснина-отца было прежде всего превосходным собранием книжных иллюстрированных изданий. Не стоит слишком удивляться общему числу книжных иллюстраций, которое кажется поистине огромным: дело в том, что Василий Николаевич, составляя опись, учитывал малейшие заставки, орнаментированные буквицы, culs-de-lampes — концовки, и оттого в редких случаях на одно издание у него приходилось до тысячи изображений, а то и больше.

Что до отдельных гравюр в собрании Василия Николаевича, то по ним можно довольно четко определить жанровые предпочтения владельца: это портреты государственных деятелей (прежде всего Российской империи)²⁴, церковных иерархов, виды городов и монастырей, а также исторические сюжеты, прежде всего библейские; там были работы как русских, так и зарубежных мастеров. Тут были и виды Саровской пустыни, и Петербурга, и Иркутский монастырь, и события Отечественной войны 1812 года, Крымская война (1853–1856); гравированные воспроизведения картин Рафаэля и Корреджо, оригинальные гравюры Дюрера и других. Примечательно, что Василий Николаевич интересовался и современными ему мастерами: так, в его собрании находились литографии и офорты швейцарца Александра Калама (1810–1864), чрезвычайно модного и известного тогда мастера, продолжателем традиций которого в России стал Иван Иванович Шишкин (1832–1898).

Ныне библиотека В.Н.Баснина принадлежит Научной библиотеке Иркутского государственного университета²⁵ и насчитывает 1235 названий книг и 185 комплектов журналов²⁶. Однако, по данным директора библиотеки университета В.С.Манассеина, первым изучавшего историю библиотеки в 1920-х годах, она насчитывала 4800 книг и 600 комплектов журналов²⁷, т.е. в четыре раза больше. Судьбу книжного собрания Басниных, оставленного в Иркутске, еще предстоит проследить. К сожалению, опись библиотеки, когда-то составленная Василием Николаевичем, не сохранилась до наших дней. Вероятно, в Москве, после переезда семьи, поначалу оказалась лишь небольшая часть книг, оставленных им себе, и собрание гравюр, которое легло в основу коллекции сына. Известно, что коллекция была привезена в Москву не сразу, она оказалась там в марте 1864 года и хранилась в ящиках в кладовых Гостиного двора до 1867 года, когда владелец вместе со своим другом, художником В.Е.Маковским (1846–1920), приступили к разбору ящиков²⁸.

В отличие от отца, Николай Васильевич Баснин в большей степени интересовался не книжной иллюстрацией, но именно самостоятельными листами выдающихся мастеров-граверов. Коллекцию он формировал по принципу отбора лучших оттисков, замены более слабых, бывших в собрании листов, на найденные на антикварном рынке лучшие, более ранних состояний, с хорошим провенансом и в отличной сохранности. По его приблизительным подсчетам, он сам приобрел (частью также выменял) около 7 000 листов. Николай Васильевич, как и отец, с почтением относился к вопросу систематизации коллекции. В архиве Исторического музея хранятся составленные им списки на 450 с лишним гравюр (в основном портреты) с указанием автора (по алфавиту), названия, цены, топографии, ссылками на справочник²⁹. Каждому листу также давалась краткая характеристика: «очень хорошо», «превосходно», «б.п.» — то есть оттиск «без подписи», иными словами, оттиск первого состояния — то, что в справочной литературе часто обозначается как «très rare», «очень редкий». Возможно, во многом сам объем коллекции не позволял довести кропотливую работу по составлению подробной описи до конца. Лишь незадолго до смерти (1918) Н.В.Басниным была составлена краткая опись коллекции, машинописные списки которой хранятся в архивах ГМИИ и ГИМ. Согласно ей, коллекция насчитывала более 8 000 листов: до 800 листов немецкой школы, до 900 — голландской и фламандской, до 450 листов итальянской школы, около 2 200 гравюр французской школы, 650 листов английской школы, свыше 1 500 листов русских мастеров, отдельно 450 литографий разных школ, более 120 рисунков, вырезки из книг с гравюрами — до 300 листов, мелкие гравюры на дереве XV–XVI веков (вероятнее всего, немецкие) — до 700 листов и, наконец, около 300 книг с гравюрами, которые, очевидно, не были включены в общее число оттисков. Примерно то же число гравюр, которое указывается в описи коллекции Николая Васильевича, присутствует и в документах Гравюрного кабинета ГМИИ, относящихся ко второй половине 1920-х годов, когда проходила инвентаризация коллекции Басниных. Так, в документе за подписью А.Аристовой (1886–1936, заведующей Гравюрным кабинетом тех лет) за 1.02.1929 года, указывается общее число в 8 222 листа³⁰.

Стоит отметить специфику коллекции Н.В.Баснина, во многом отличавшую ее от собраний ряда московских коллекционеров графики XIX — начала ХХ века. Прежде всего это ее энциклопедичность, подразумевающая охват максимального числа имен, значимых для истории европейской гравюры, и наибольшего числа школ. По сути, по этому собранию можно было бы проследить историю гравюрного искусства от ее истоков и до современности, не боясь обнаружить досадных лакун. Этот энциклопедический подход заметно отличает коллекцию Н.В.Баснина от, скажем, не менее значимой коллекции Н.С.Мосолова³¹, принципиально ограничившего свой интерес голландской школой и гравюрой XIX века (офорт и литография), или от коллекции Д.А.Ровинского, собравшего более 30 000 листов русской школы, а среди иностранных мастеров отдававшего предпочтение в основном лишь творчеству Рембрандта и портретной гравюре. Разумеется, в данном случае речь идет о коллекции Басниных в том виде, в каком она попала сначала в Гравюрный кабинет Румянцевского музея, а затем в Музей изящных искусств (ныне ГМИИ). Однако формировалась она довольно долго и претерпела весьма длительную эволюцию на протяжении почти ста лет.

Судьба этой коллекции сложилась не типично для смутного революционного времени, она попала в Румянцевский музей не случайно и не была экспроприирована, избежав участи многих частных собраний. После смерти Н.В.Баснина в октябре 1918 года наследниками было решено передать собрание на хранение в Исторический музей, что и было осуществлено. Однако подобное решение показалось обидным и несправедливым руководству Румянцевского музея и Музея изящных искусств, с которыми Н.В.Баснин тесно сотрудничал долгие годы. Коллекция была для музея желанной, о чем свидетельствуют, в частности, письма Н.И.Романова (1867–1948), хранителя Отдела изящных искусств Румянцевского музея (1910–1923) и впоследствии директора Музея изящных искусств (1923–1928), адресованные наследникам Н.В.Баснина. В частности, в Отделе письменных источников ГИМ имеется письмо Н.И.Романова к А.Н.Верхоланцевой, дочери Н.В.Баснина, в котором он просит передать коллекцию Румянцевскому музею: «В подкреплении этой просьбы позволяю себе сослаться на многолетнюю близость Николая Васильевича к музею, выразившуюся в том участии, какое Николай Васильевич принимал в жизни художественного отдела музея. Николай Васильевич был одним из составителей печатного каталога гравюр Румянцевского музея, выступал на суде как защитник интересов музея, неоднократно участвовал в заседаниях Совета музея, передал музею как душеприказчик Мосолова его гравюрное собрание и сам принес в дар музею немало превосходных гравюр»³². Н.В.Баснин в течение многих лет помогал в систематизации гравюр (и даже непосредственно в составлении картотеки собрания), консультировал по вопросам атрибуции, причем как графики, так и живописи, дарил Гравюрному кабинету книги и гравюры из своей коллекции³³.

Решающую роль в судьбе коллекции Басниных сыграла Н.И.Троцкая. За ее подписью из Наркомата по просвещению от 21 октября 1918 года отправлено письмо, адресованное А.Н.Верхоланцевой: «Осведомившись о Вашем намерении передать оставленное Вам собрание гравюр покойного Н.В.Баснина в Исторический музей, Отдел по делам музеев настоятельно указывает Вам, что такая передача не соответствует осуществляемому ныне Отделом музейному плану. Напротив, передача собрания покойного Н.В.Баснина Румянцевскому музею находится в полном соответствии со всей деятельностью этого музея и отвечала бы общему музейному плану»³⁴. Через три недели семья Н.В. Баснина получила благодарность от Ученой комиссии Румянцевского музея за полученное согласие.

После перевода Гравюрного кабинета Румянцевского музея в Музей изящных искусств в 1924 году коллекция Басниных вошла в состав Отдела графики музея. Заметим, что около 10 лет она хранилась не разобранной по школам, как единое собрание. Это соответствовало воле наследников; в Отделе рукописей ГМИИ сохранился соответствующий документ³⁵. Согласно ему, «собрание Н.В.Баснина должно храниться без нарушения его цельности, в особых папках, не смешиваясь с другими листами, принадлежащими Музею»; «собрание Н.В.Баснина ни полностью, ни в своих частях, ни в отдельных листах ни в коем случае не может выдаваться кому-либо для занятий или выставок вне здания Музея». Однако в конце 1920-х годов сотрудники Отдела графики ГМИИ подняли вопрос о том, чтобы расформировать коллекцию Басниных, разделив ее по школам и внедрив в состав общего собрания Отдела графики. В Отделе рукописей ГМИИ сохранились письма и заметки сотрудников Отдела графики, свидетельствующие о том, что решение о расформировании коллекции далось нелегко. Эта острая ситуация, в частности, описана в документах за 1927–1929 годы В.М.Невежиной, хранительницы английской и голландской школы. Она сама, к слову, ратовала за разделение собрания: «Как бы ни были ценны отдельные листы, входящие в состав английской школы собрания Баснина, все же присутствие их рядом друг с другом случайно и внутренне необоснованно, поэтому продолжая пребывать в таком же состоянии, они явятся до известной степени мертвым материалом Гравюрного кабинета. Они окажут надлежащее воздействие и исполнят свое назначение лишь тогда, когда будут обдуманно введены в систему английской школы, которую они в свою очередь подкрепят и дополнят»³⁶. В итоге сейчас листы собрания можно вычленить из общей массы гравюр и рисунков по печати на обороте — либо по овальной печати самих Басниных с надписью «Ars animae humanae speculum est» («Искусство — зеркало души человеческой»), либо по печати «Собр. Басн.», очевидно, появившейся уже в период пребывания коллекции в музее (вероятно, эта печать была специально заказана сотрудниками Гравюрного кабинета, чтобы маркировать листы собрания Басниных, на которых отсутствовала овальная печать владельцев).

Таким образом, ныне собрание Басниных разделено по европейским школам соответственно хронологии и авторам. Безусловно, один из важнейших разделов собрания составляет немецкая школа. В ней же обнаруживаются и самые ранние по времени создания оттиски. К ним относится в первую очередь гравюра резцом Мартина Шонгауэра «Распятие с четырьмя ангелами» (ок.1450–1491); она датируется 1474–1475 годами Творчество Шонгауэра было чрезвычайно важным по своему значению для развития немецкой и в целом европейской гравюры. Достижения этого мастера в области резцовой гравюры на меди стали основополагающими для художественных экспериментов Дюрера; Шонгауэр усложнил систему штриховки, добившись сложных эффектов светотени, усовершенствовал технику владения резцом и, по сути, поднял гравюру от полуремесленного художественного мастерства на уровень самостоятельного вида искусства. Его последователь, во многом превзошедший по мере таланта и славе своего предтечу, Альбрехт Дюрер (1471–1528) возвел гравюру в ранг рафинированного, глубокого, самодостаточного искусства для интеллектуалов-эрудитов, имеющих превосходный вкус и воспитанный глаз. В собрании Басниных было немало оттисков гравюр Дюрера — в сущности, все самые известные его композиции были представлены в коллекции, причем очень хорошими по качеству оттисками. Среди лучших — гравюры «Блудный сын», «Немезида», «Танцующие крестьяне» и, конечно же, так называемые мастерские гравюры — «Рыцарь, смерть и дьявол», «Святой Иероним» и «Меланхолия», листы, исполненные глубокого философского смысла и при этом виртуозно выполненные.

Работы мастеров XVI века составляли ядро немецкой школы в коллекции Басниных; последующие столетия также были представлены в их собрании, причем весьма известными именами — такими, как Даниель Ходовецкий (1726–1801).

В отличие от немецкой школы, раздел нидерландской, голландской и фламандской графики в собрании Басниных был достаточно равномерно акцентирован, не считая, пожалуй, лишь XVIII века. Одну из наиболее ценных его частей составляли листы мастеров раннего XVI века, и в первую очередь 16 работ Луки Лейденского (1489/1494–1533), современника Дюрера. Это ранний большой лист «Давид, играющий на арфе перед Саулом», «Юноша с черепом в руках», лист из лучшей серии позднего периода «История Адама и Евы» в превосходном раннем оттиске. В коллекции Басниных представлены все выдающиеся граверы школы Рубенса — Корнелис Галле (1576–1650), Лукас Ворстерман (1595–1675), Пауль Понтиус (1603–1658), Схелте Болсверт (1586–1659). В разделе голландской школы XVII века в баснинском собрании первое место, безусловно, занимали офорты Рембрандта (1606–1669) — их насчитывалось 40 листов, среди которых были редчайшие отпечатки. В первую очередь это единственный в собрании музея оттиск рембрандтовского офорта на пергаменте «Давид и Голиаф» (1655), первое состояние «Игрока в гольф», редкий оттиск композиции «Христос перед народом», отпечаток офорта «Петр и Иоанн у врат храма» на японской бумаге. Всего в собрании Басниных было 40 офортов Рембрандта; все они поступили в музей в 1918 году. Однако в 1930 году 14 листов были выданы по приказу Главнауки в Антиквариат для продажи на аукционах за рубежом. Таким образом, сейчас в музее хранится 26 офортов Рембрандта из собрания Басниных.

Итальянская гравюра составляла наименьший по количеству листов раздел в собрании Басниных; удивительно, что коллекционеры практически обошли вниманием творчество Пиранези — за XVIII век в их коллекции отвечали Джованни Баттиста Тьеполо (1696–1770) и его сын, Джованни Доменико Тьеполо (1727–1804). А основную часть итальянских гравюр составляли работы мастеров Возрождения и XVII века. К числу наиболее интересных произведений раннего Ренессанса принадлежит знаменитый лист «Четыре танцующие женщины», исполненный мастером школы Андреа Мантеньи. Эта гравюра резцом воспроизводит четырех из девяти танцующих муз в картине Мантеньи «Парнас» (1497), предназначавшейся для Изабеллы д’Эсте, правительницы Мантуи. Достаточно весомо (около 30 листов) в собрании Басниных было представлено творчество самого известного итальянского гравера XVI века Маркантонио Раймонди (ок.1480–ок.1534). Славу Раймонди принесло его сотрудничество с Рафаэлем и гравюры, сделанные по рисункам великого мастера. Через них художественные идеи итальянского Ренессанса и творческие новации Рафаэля стали известны повсеместно в Европе.

Французская школа занимала в собрании Басниных первое место по количеству оттисков — около 2 400 листов. При этом следует отметить, что и качество этих оттисков было в целом очень высокое. Первыми по хронологии в этом разделе идут немногочисленные работы мастеров школы Фонтенбло и граверов, работавших в Париже, чьи произведения были стилистически близки придворной школе — Жана Миньона (раб.1537–1555), Рене Буавена (1530(?)–1598), Этьена Делона (1519–1583), многие выполненные по живописным композициям и рисункам Россо Фьорентино, Приматиччо, Луки Пенни. XVII век, период расцвета французской гравюры, представлен именами прославленных офортистов и мастеров резца. Тут прежде всего следует назвать имена Жака Калло (1592/1593–1635) и Клода Лоррена (1600–1682), двух прославленных граверов из Лотарингии, работавших в первой трети столетия. В собрании Басниных насчитывалось около ста офортов Калло — мастера, для истории графики значимого не менее Рембрандта, и все это были оттиски превосходного качества. Среди них стоит особо отметить «Искушение Святого Антония», серии «Виды Парижа», «Бедствия войны», «Цыгане», «Сулейман». Виртуоз резца, Клод Меллан (1598–1688), современник Калло и Лоррена, также представлен первоклассными работами, в первую очередь его знаменитым листом «Плат Святой Вероники», нарисованным одной линией, спирально проведенной от кончика носа Христа и вплоть до краев композиции. Подлинной страстью коллекционеров в области искусства французского XVIII века были так называемые sujets galants («галантные сюжеты»), гравюры с картин Антуана Ватто (1684–1721), Франсуа Буше (1703–1770), Оноре Фрагонара (1732–1806), в коих обрел воплощение игривый дух эпохи рококо. Листы, выполненные самими Ватто, Буше и Фрагонаром, а также воспроизведения их картин и рисунков, сделанные Шарлем Никола Кошеном (1688–1754), Жераром Скотеном (1698–1745), Жилем Демарто (1722–1776), Луи Бонне (1736–1793), Робером Гайяром (1722–1785), Жаном Долле (1707–1763) и прочими известными мастерами XVIII века, составляли одну из лучших частей коллекции Басниных. Наконец, отнюдь не меньший интерес питали коллекционеры и к современному искусству, и графика XIX века оказалась представлена в их собрании достаточно полно. Быть может, для хрестоматийной полноты собрания в нем недоставало гравюр Эдуарда Мане и ряда других импрессионистов, но ведь частная коллекция и не должна быть подобна музейному собранию, она может иметь определенные лакуны, обусловленные вектором интересов коллекционера.

Английская школа составляла немногочисленный, но весьма существенный раздел коллекции Басниных. В первую очередь это были пейзажные и жанровые композиции XVIII столетия, а также карикатура. Значительное место среди этих листов занимают произведения Уильяма Хогарта (1697–1764) — точнее, серии гравюр, с подробностью журналистского расследования освещающие жизнь Лондона в XVIII веке. В конце XVIII столетия карикатура стала крайне популярна в Англии; постепенно любовь к английской карикатуре распространилась и на территории континентальной Европы, не миновав и Россию (всего, согласно описи Н.В.Баснина, в собрании было около 30 листов карикатуры конца XVIII — начала XIX века; работы Гиллрея, Роулендсона и других он перечисляет отдельно, и, в целом, получается, что в коллекции было около сотни листов английской сатирической графики).

Безусловно, Хогарт и английские карикатуристы — важнейшее явление для истории искусства XVIII века в Великобритании; однако обычно, когда произносят словосочетание «английская гравюра», помимо сатирических листов Хогарта и его последователей, в памяти возникают превосходного качества и виртуознейшие по исполнению гравюры в технике меццотинто. Не случайно именно этой технике дали название «английская манера» — нигде больше она не пользовалась такой популярностью и не достигла таких высот, как в Англии. Среди мастеров, работавших в технике меццотинто, чьи работы были в собрании Басниных, в первую очередь следует назвать Джона Рафаэля Смита (1752–1812) и Ричарда Ирлома (1742/1743–1822). Их произведения отличают особый лиризм и выразительность образов, глубина и бархатистая мягкость оттенков черного тона, уподобляющих гравюру рисунку или даже живописи.

Важной составляющей художественной культуры Великобритании XVIII–XIX столетий стала видовая гравюра, спрос на которую был чрезвычайно велик в это время. Видовые рисунки крупных мастеров, воспроизведенные в технике гравюры, пользовались огромной популярностью среди коллекционеров. В собрании Басниных были работы одного из ведущих мастеров этого жанра — Пола Сэндби (1730–1809), работавшего в качестве гравера и акварелиста при дворе короля Георга II.

Формирование русской части коллекции Басниных, начатое еще на рубеже XVIII–XIX веков, не менее интенсивно продолжалось на протяжении XIX века и первых полутора десятилетий ХХ века, вплоть до смерти Николая Васильевича в 1918 году. Собрание включает работы как мастеров XVIII столетия, так и значительный корпус произведений авторов, современных Басниным, — речь идет прежде всего об Илье Ефимовиче Репине и Иване Ивановиче Шишкине. Однако если говорить о качественном уровне русского раздела, то он неравномерен. Так, гравюры XVIII века составляют немалую его часть, но среди них мало подлинных шедевров. Безусловно, качественный перевес тут оказывается за XIX веком. Среди наиболее примечательных листов в этой части коллекции — редкие литографии В.Е.Маковского (1839–1915), офорты И.И.Шишкина (к слову, пользовавшиеся огромной популярностью уже при жизни мастера), Т.Г.Шевченко (1814–1861), Л.М.Жемчужникова (1828–1912), Григория Григорьевича Мясоедова (1834–1911), К.А.Савицкого (1844–1905). Мастером, которого Н.В. Баснин собирал больше других, был Николай Семенович Мосолов (1847–1914), и в этом немалую роль сыграла дружба двух коллекционеров — как известно, Н.С.Мосолов сам был страстным коллекционером, обожавшим Рембрандта и собравшим большую коллекцию голландской графики (перешедшую после смерти владельца в цветаевский музей — ныне ГМИИ им. А.С.Пушкина — благодаря хлопотам Н.В.Баснина). Как известно, Мосолов репродуцировал произведения Рембрандта и создавал офорты в его манере. Листы ценились как за их художественный уровень, так во многом и за их редкость, поскольку они печатались небольшим тиражом для узкого круга собирателей и друзей. Довольно значительную группу в русской школе составляли также рисунки И.Е.Репина — всего 29 листов альбомных зарисовок, датируемых концом 1860-х — серединой 1900-х годов.

«Искусство — зеркало души человеческой» — напомним вновь перевод девиза, награвированного по-латыни на владельческой печати Басниных. Вероятно, также и частная коллекция является своего рода зеркалом, в котором различима душа собирателя, — и, думается, именно этот аспект особенно важно иметь в виду, изучая гравюрное собрание выдающихся русских коллекционеров В.Н. и Н.В.Басниных.

Примечания

1 Подробнее о роде Басниных см.: Н.М. Полунина. Иркутский купеческий род Басниных в истории Отечества. — Шедевры европейской графики из коллекции В.Н. и Н.В. Басниных». Каталог выставки, ГМИИ. Москва, 2010. с.43-51

2 Цит. по: Связь времен: Баснины в истории Иркутска. — Иркутск, 2008, С. 27 (в тексте сборника дается со ссылкой на следующий источник: Манассеин В.С. Сибирский библиофил В.Н. Баснин и его библиотека (перв. пол. XIX в.). — Иркутск, без даты, Ф. НБ ИГУ, рук. № 379, С. 17).

3 В Отделе письменных источников ГИМ сохранилась часть переписки В.Н. Баснина с Т. Фельтеном; в этих письмах обсуждаются списки покупаемых книг и гравюр, цена и т.д. (ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 12, л. 56–66).

4 Это предположение основано на том факте, что в ОПИ ГИМ хранится список неких гипсовых отпечатков, в количестве 4528 штук выписанных В.Н. Басниным из Рима в 1854 году, который продолжает список гравюр, вероятно, частью приобретенных в Италии (ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 12, л. 54–70).

5 Рукописный оригинал статьи хранится в Отделе письменных источников ГИМ (фонд 469) (ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 80, л. 121–133); статья была опубликована в журнале «Артист» за 1894 год.

6 В том числе на аукционах в Париже, о чем свидетельствует упоминание аукциона Ланна (Lannà) в описи гравюр, составленной Н.В. Басниным в 1918 г. (см.публикацию описи далее в этом каталоге).

7 ОР ГМИИ. Ф.11. Ед. хр. 200, л. 64 [1920 г., Гравюрный кабинет Румянцевского музея, доклад Н.Н. Водо «Французская гравюра из собрания Баснина»].

8 ОР ГМИИ. Ф.11. Ед. хр. 200, л. 28.

9 Bartsch A. Le Peintre-Graveur. 21 vols. — Vienna, 1803–1821.

10 Nagler G.K. Neues allgemeines Künstler-Lexicon. — Leipzig, 1835–1852.

11 В ОПИ ГИМ сохранились фрагменты переписки с владельцем магазина относительно приобретения этих томов (ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 12, л. 56–70).

12 Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов / Сост. Ровинский Д.А. Т. 1–4. — СПб., 1886–1889.

13 Ныне хранятся в Отделе гравюры и рисунка ГМИИ.

14 Сейчас сложно точно сказать, сколько именно листов восточной графики было в собрании Баснина Старшего; ныне в собрании ГМИИ хранится лишь одна японская гравюра из собрания Басниных — и это соответствует описи коллекции, составленной Н.В. Басниным в 1918 году, незадолго до смерти.

15 ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 12, л. 1–36. На том же титульном листе имеется следующая интересная рукописная пометка: «Отдел 20. № 1999-й /в 3-х папках/ часть 1-ая». Сейчас трудно в точности интепретировать данную запись, однако ясно, что речь идет лишь об одном из разделов объемной описи коллекции.

16 Имеется в виду рисунок или живописный оригинал, который воспроизводила гравюра.

17 ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 12, л. 37 (фактически, сейчас эта опись хранится в музее вместе с муравьевской — и очевидно, так же было и в доме Басниных).

18 Там же, с. 47.

19 Там же, с. 48.

20 Там же, с. 52.

21 В частности, такое число называет автор первой публикации о коллекции И.С. Калантырская в статье «Неизвестная работа декабриста А.З. Муравьева. 1845–1846» (в сборнике «Материалы по истории русской культуры XVII — перв. пол. XIX века». Труды ГИМ. Вып. 58. — М., 1984. С. 121–136). Аналогичные цифры приводятся в статье Н.М. Полуниной в сборнике «Коллекционеры Старой Москвы» (Полунина, Н.М., Фролов, А.И. Коллекционеры старой Москвы. — М., 1997. С. 33), а также в другой статье этого автора — «Коллекционеры Баснины: по материалам Отдела письменных источников Государственного Исторического музея» (в сборнике «Связь времен: Род Басниных в истории Иркутска». — Иркутск, 2008, С. 85).

22 ОР ГМИИ. Ф.11. Ед. хр. 200, л. 61.

23 ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 12, л. 52 об., лист по баснинской описи № 13.

24 Сейчас сложно точно сказать, какие именно листы были в собрании В.Н. Баснина, — по описи легко вычислить лишь 200 листов. Однако то собрание русских портретов из коллекции Басниных, что хранится сейчас в ГМИИ, позволяет предположить, что это были портреты небольшого формата (~20 х 15 см), и в большинстве своем имеющие скорее исторический интерес, нежели художественный.

25 Полунина Н.М., Фролов А.И. Коллекционеры старой Москвы. — М., 1997. Более подробную информацию о библиотеке Василия Николаевича и ее судьбе можно найти в данном каталоге в статье Н.Г. Морозовой, посвященной книжным знакам баснинского собрания.

26 Данные приводятся по статье В.Н. Чебыкиной «С любовью к общим пользам...» из сборника, посвященного роду Басниных в истории иркутской земли (Связь времен. Род Басниных в истории Иркутска. — Иркутск, 2008. С. 32).

27 Данные взяты из статьи Н. Куликаускене «В.Н. Баснин-библиофил: к истории книжной культуры Иркутска», опубликованной в книге «Связь времен. Род Басниных в истории Иркутска» (Иркутск, 2008, С. 38); сама автор ссылается на следующую публикацию: Боннер А.Г. Бесценные сокровища. — Иркутск, 1979. С. 149.

28 Я сердечно благодарю Л.Л. Бойчук за эту информацию о перевозке собрания Басниных, почерпнутую из писем коллекционера, тщательно изученных ею в архиве Исторического музея (см. ее статью в данном каталоге, посвященную обзору архива Басниных в ОПИ ГИМ).

29 ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 77, л. 34–44.

30 ОР ГМИИ. Ф.11, Ед. хр. 200, л. 122.

31 Н.В. Баснин был дружен с Н.В. Мосоловым. Как два страстных коллекционера, они часто обсуждали вопросы собирательства, иногда обменивались гравюрами, советовались. После смерти Н.В. Мосолова именно Н.В. Баснин хлопотал об устройстве его коллекции в Гравюрный кабинет Румянцевского музея (см. ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 68).

32 ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр.134, л. 10, 11об.; см.также аналогичные документы в ОР ГМИИ (Ф.11. Ед. хр. 200, л. 1–2).

33 В архиве ГМИИ хранится список пожертвований Н.В. Баснина в Гравюрный кабинет Музея за 1914 год. В нем перечислены 217 гравюр и 127 репродукций (ОР ГМИИ. Ф.11. Ед. хр. 200, л. 112–115, 117–118).

34 ОПИ ГИМ. Ф. 469. Ед. хр. 134, л.2.

35 Отдел рукописей ГМИИ, фонд 11, опись I, ед.хран.200, л.55.

36 Там же, л..29.