Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 96 2010

Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье

Сергей Сафонов

 

Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье?

 

Выставка «Мы жили в Москве» в галерее «Ковчег»

 

На холсте московского живописца Ивана Полиенко «Ночной город» — Арбат и прилегающие к некогда прославленной, с известным всякому приезжему названием, улице кварталы, увиденные как бы немного сверху. Помимо живописных достоинств, картина, написанная в 2006 году, имеет ценность и сугубо документальную: взгляд и рука художника зафиксировали темный треугольник стройплощадки на месте, где сегодня по соседству с рестораном «Прага» уже громоздится не соразмерный окружающему пейзажу офисный центр. Летом 1931 года об этом старом московском районе говорил на партийном пленуме сталинский столичный премьер Лазарь Каганович: «Когда ходишь по московским переулкам и закоулкам, то получается впечатление, что эти улочки прокладывал пьяный строитель». А вот еще цитата из знакового, 1938 года, выпуска сборника «Новая Москва. Площади и магистрали» о грядущих преобразованиях российской столицы: «Социалистическая Москва — столица могучей советской державы, огромный индустриальный центр, город кипучей общественной жизни — не может мириться со старой планировкой… В этом городе мы не увидим ни одной ветхой лачуги, ни одного темного подвала. Под тенистыми деревьями, у бьющих серебряными струями фонтанов, на удобных скамьях трудящиеся найдут отдых после работы. Нового, социалистического человека будут окружать красивые здания, где все, вплоть до дверной ручки, будет сделано добротно и красиво. Эти здания будут воспитывать в людях чувство красоты и художественного вкуса. Впервые в истории мира новое социалистическое общество созидает новый город для новых людей, навсегда сбросивших ярмо капиталистического угнетения».

К слову, в начале 1960-х строительство Нового Арбата (в ту пору — проспекта Калинина) и крушение Арбата прежнего воспринималось отчасти и как смелое, прогрессивное начинание. «Тогда Куба стала совсем советской, — вспоминают Петр Вайль и Александр Генис на страницах книги “60-е. Мир советского человека”. — В пивных расшифровывали ее имя: Коммунизм У Берегов Америки. Фиделя звали Федей. А главное — 60-е взяли Кубу на вооружение для борьбы с внутренними врагами. Стране мешали бюрократы и чиновники — им противодействовали демократичные коммунисты Западного полушария. Сталинисты зажимали новое искусство — Фидель нес абстракционизм в массы. Наши лидеры бубнили по бумажке — их молодые майоры выдавали речи экспромтом. Ортодоксы любовались фонтаном “Дружба народов” — из Гаваны пришла идея Нового Арбата».

Что не удалось «усовершенствовать» в оттепельные шестидесятые, оказалось беззащитным в наши дни. Тема утраченного Арбата стала вообще, если только можно в данном случае так сказать, чрезвычайно плодотворной для нынешней выставки. Крушение и «модернизация» былой арбатской застройки возникают то в оттепельных фотографических хрониках Александра Потресова, то в живописном триптихе Эммануила Визина «Чистый переулок» (1954) или в недавних графических листах Светланы Егоровой — художника не слишком известного публике, но чрезвычайно увлеченного фиксацией образов уходящего города. Среди ее сюжетов — деревянные дома с цветущими садами в переулках у Остоженки, дворики на Волхонке, Зачатьевский переулок, Гоголевский бульвар. А также другие прежние московские адреса: магазин «Рыба» у Петровских ворот, Кадаши, строительство гостиницы на Балчуге, перестроенный ныне Фалеевский переулок в окрестностях легендарного Дома на набережной или просто очередь в закрытый теперь пивной бар на углу Петровки и Столешникова переулка.

«Помнится прежний Арбат: Арбат прошлого; он от Смоленской аптеки вставал полосой двухэтажных домов, то высоких, то низких; у Денежного — дом Рахманова, белый, балконный, украшенный лепкой карнизов, приподнятый круглым подобием башенки, три этажа. В нем я родился; в нем двадцать шесть лет проживал. Дома — охровый, карий, оранжево-розовый, палевый, даже кисельный, — цветистая линия вдоль убегающих зданий, в один, два и три этажа; эта лента домов на закате блистала оконными стеклами; конку тащила лошадка и фура, “Шиперко”, квадратная, пестрая, перевозила арбатцев на дачи», — вспоминал Андрей Белый в книге мемуаров «Начало века». «Я выселен с Арбата и прошлого лишен», — спел Булат Окуджава в 1982-м.

Судьба воспетого Андреем Белым, Окуджавой и десятками других писателей и поэтов Арбата — не единственная тема выставочного проекта, реализованного при участии московских коллекционеров Александра Балашова, Павла Устименко, Инны Баженовой, Стеллы и Вадима Аминовых, а также многочисленных художников или их потомков. Название выставки подсказала одноименная книга мемуаров Раисы Орловой и Льва Копелева, посвященная обстоятельствам жизни московской интеллигенции времен хрущевской оттепели и брежневского застоя. «Люди тянулись друг к другу. Образовывались как бы клетки новой общественной структуры. Впервые возникало настоящее общественное мнение, — вспоминает Орлова. — В квартирах, а тогда еще в комнатах коммунальных квартир, у столов, заставленных разнокалиберной посудой, за едой, которая чаще всего сводилась к водке с селедкой и винегретом, а потом к чаю с печеньем, происходили многочасовые роскошные пиршества мысли, создавались и оспаривались теории, ниспровергались старые авторитеты, утверждались новые».

Для нынешней экспозиции удалось разыскать несколько визуальных свидетельств того коммунального московского быта: это и холст Михаила Рогинского «Ужин», написанный художником по воспоминаниям в 1990-е годы уже в эмиграции во Франции, и серия работ на бумаге, выполненная Александром Максимовым в начале 1970-х. Один из главных пропагандистов жанра современной аранжировки традиционного русского лубка, мастер соединения изобразительного и литературного рядов, можно даже сказать — стихийный концептуалист, Максимов много и обстоятельно выступал бытописателем жизни отдаленного от столичного центра городского района Бескудниково. А регулярные поездки через весь город в мастерскую, расположенную у другой отдаленной станции метро, «Новогиреево», просто вынуждали Максимова наблюдать жанровые сцены из жизни горожан и подарили художнику множество сюжетов для рисунков, холстов и литографий. В 1976-м посещение новогиреевского продмага вдохновило Максимова, чрезвычайно любившего экспериментировать (но при этом нисколько не занятого карьерой художника-нонконформиста), на создание композиции «Чек из универсама». При желании, в ней можно обнаружить отсыл к кинематографическим раскадровкам с их сменами ближних и дальних планов. И даже — к иконописной традиции, с условным пространством изображения и локальными красным, белым и зеленым цветами. В центр своего произведения автор поместил реальный кассовый чек, по соседству изобразив себя с полной авоськой, а по периметру — купленные им продукты, с точным указанием цены каждой покупки. Вот два треуголных пакетика со сливками по тридцать семь копеек, вот — пакет риса за семьдесят восемь копеек и сетка с яблоками по цене один рубль тридцать девять копеек за килограмм… Еще один повод вспомнить былое.

Но надо же объяснить, что вместе обозначает такой широкий — от лирических, 1920-х еще годов, пейзажей Евгения Окса и Антона Чиркова, посвященных Парку культуры офортов Зои Куликовой (1935) или опять-таки арбатских послевоенных акварелей Николая Гришина до брутальной максимовской «Драки в магазине на улице Солянка» (1965) и современной живописи Юрия Фатеева — набор экспонатов. Москва, когда она становится предметом художественного исследования, чаще всего предстает в образе порта пяти морей, столицы великой державы, вообще своеобразной «точкой схода». Дело не в том, что в этот раз кураторам хотелось непременно организовать экспозицию как-то иначе — лейтмотив выставки принципиально другой. Сперва даже планировалось назвать экспозицию вслед за циклом акварелей Александра Лабаса «Уезжают из Москвы», изобразившего людей в вагоне поезда, покидающих столицу в самом начале войны. Москва — город не только центростремительный, но и центробежный. Тема удаления от «лучшего города земли» — на фронт, в лагерь, в эвакуацию, в эмиграцию или хотя бы в провинцию (не говоря уж о новых московских районах) — со временем может стать темой отдельного искусствоведческого исследования. Нынешняя ковчеговская выставка отчасти способна считаться его прообразом.

С нежностью относятся к своему городу и его обитателям и Наталья Нестерова, и Екатерина Григорьева. Если бы для того, чтобы дополнительно подчеркнуть их негромкие авторские интонации, непременно потребовалось выбрать соответствующую сопроводительную фонограмму, бравурные мелодии с идеологически выверенными текстами вряд ли бы подошли — скорее, сгодились бы голоса Марка Бернеса, Юрия Визбора, даже Алексея Кортнева. Мемуары Орловой и Копелева, проза Юрия Трифонова и Василия Аксенова, стихи Геннадия Шпаликова, произведения представленных в этот раз в «Ковчеге» художников сохранили и донесли до наших дней не только архитектурные образы прежней Москвы, но и определенные, сегодня также зачастую утраченные, стандарты человеческого общения, представления о масштабах личностей наших — вчерашних и отчасти сегодняшних — земляков-москвичей. Возможно, поэтому в окружении столичных пейзажей убедительно смотрится сугубо портретная серия рисунков Николая Дронникова: изображены Александр Солженицын, Мстислав Ростропович, Алексей Баталов и другие знакомые лица. Этим показом художник, перебравшийся в 1972-м, как и Рогинский, во Францию, начинает свое возвращение к московскому зрителю: впервые за много лет, специально для выставки в «Ковчеге» его графические листы, а также несколько бодрых по цвету давних живописных работ привезены из Парижа. Кстати, уже после вернисажа устроителям стало известно, что Дронников, Егорова и Рогинский — в прошлом однокашники, одновременно делавшие первые шаги на профессиональной художественной сцене.

Город — не музей. От десятилетия к десятилетию он неизбежно меняется; иногда, к сожалению, до неузнаваемости. Очередная выставка о Москве — не только «плач по утраченному», но и свидетельство профессиональной и человеческой несгибаемости ее участников. Зачастую насильно изъятые из привычной городской среды, переселенные из исторического центра города в его новые, далеко не всегда эстетически совершенные и изобразительно освоенные районы, художники-москвичи вынужденно брались за пластическое осмысление пустырей и бетонных коробок. Экспозицию выставки открывает холст Алексея Айзенмана «В саду»: уголок старого зеленого московского двора, девушка, читающая книгу… Вряд ли в тот первый послевоенный год автор предполагал, что всего через несколько десятилетий ему предстоит живописать совершенно иную натуру, новостройки. А вот — акварели и рисунки Ольги Эйгес, воспитанницы Александра Дейнеки, искренне пытавшейся проникнуться образами «космических» пустырей и стройплощадок в районе будущей станции метро «Юго-Западная». Овраги, строительные котлованы и арматура, самосвалы, узорчатые мачты пока не установленных высоковольтных линий. Ее акварельный пейзаж с нарядными москвичами, запечатленными в воскресный день у давно уже не существующего бассейна «Москва» или выразительные спины пассажиров крошечного по нынешним меркам городского автобуса — чем не послание потомкам из прошлого века, помогающее реконструировать не только архитектурный образ города, но и отчасти утраченные стандарты человеческого общения прежних москвичей? Возможно, не только человек способен повлиять на окружающий его пейзаж, но и наоборот, — вот почему так фантасмагоричны персонажи офортов Гарифа Басырова из серии «Пригород» (1976), нелинейные сюжеты которых разворачиваются на фоне безликих домов-параллелепипедов. Вместе с изменениями архитектурной «среды обитания» нечто необратимое происходит с обитателями российской столицы. Как пел Окуджава, «там те же тротуары, деревья и дворы, но речи несердечны и холодны пиры». Выставка «Мы жили в Москве» — попытка повествования о том, что сегодня другие «мы» обнаруживаются вдруг в городе, расположенном на том месте, где когда-то бурлила «наша Москва».

Иван Полиенко. Ночной город. 2006. Собственность автора

Иван Полиенко. Ночной город. 2006. Собственность автора

Светлана Егорова. Угол Пушкинской и Столешникова переулка. Очередь в пивной бар. 1990. Собственность автора

Светлана Егорова. Угол Пушкинской и Столешникова переулка. Очередь в пивной бар. 1990. Собственность автора

Александр Лабас. Уезжают из Москвы. Раненый матрос. 1941. Собрание галереи «Ковчег»

Александр Лабас. Уезжают из Москвы. Раненый матрос. 1941. Собрание галереи «Ковчег»

Михаил Рогинский. Ужин. 1990-е годы. Частное собрание

Михаил Рогинский. Ужин. 1990-е годы. Частное собрание

Ольга Эйгес. В автобусе. Начало 1960-х. Собрание галереи «Ковчег»

Ольга Эйгес. В автобусе. Начало 1960-х. Собрание галереи «Ковчег»

Евгений Окс. Старая Пресня. 1943. Собрание И.Баженовой

Евгений Окс. Старая Пресня. 1943. Собрание И.Баженовой

Алексей Айзенман. В саду. (Дом архитектора А.Кузнецова, Мансуровский, 11). 1946. Собрание семьи художника

Алексей Айзенман. В саду. (Дом архитектора А.Кузнецова, Мансуровский, 11). 1946. Собрание семьи художника

Алексей Айзенман. Гоголевский бульвар. 1950-е годы. Собрание семьи художника

Алексей Айзенман. Гоголевский бульвар. 1950-е годы. Собрание семьи художника

Зоя Куликова. 3-я Мещанская. 1940-е годы. Собрание галереи «Ковчег»

Зоя Куликова. 3-я Мещанская. 1940-е годы. Собрание галереи «Ковчег»

Наталья Нестерова. Печатников переулок. 1985. Собрание И.Баженовой

Наталья Нестерова. Печатников переулок. 1985. Собрание И.Баженовой

Алексей Айзенман. Вид с Воробьевых гор. 1957. Собрание семьи художника

Алексей Айзенман. Вид с Воробьевых гор. 1957. Собрание семьи художника

Антон Чирков. Московский зимний пейзаж. 1937. Собрание семьи художника

Антон Чирков. Московский зимний пейзаж. 1937. Собрание семьи художника

Леонид Зусман. Зимний день. 1960-е годы. Собрание С. и В. Аминовых

Леонид Зусман. Зимний день. 1960-е годы. Собрание С. и В. Аминовых

Юрий Фатеев. Осень в Москве. 1996. Собственность автора

Юрий Фатеев. Осень в Москве. 1996. Собственность автора

Николай Дронников. Улица Ермоловой. 1965. Частное собрание

Николай Дронников. Улица Ермоловой. 1965. Частное собрание

Екатерина Григорьева. Московская зимка. 1995. Частное собрание

Екатерина Григорьева. Московская зимка. 1995. Частное собрание

Леонид Зусман. На Большой Полянке. 1966. Собрание П.Устименко

Леонид Зусман. На Большой Полянке. 1966. Собрание П.Устименко

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru