Галерея
журнала «Наше наследие»
Вильям
Мейланд
Фрагменты
вечности
Улицы старой
Москвы, холмы и горы Каппадокии, римские
развалины, дачные кущи — в любых картинах
Наталии Глебовой можно обнаружить
специфическое отношение к пространству,
как некому фрагменту бесконечности. У
одной из картин 1999 года точное название
— «Поле. Разные стороны». В любую сторону
можно продолжить этот неоглядный пейзаж,
равно как и многие другие ее свободно
текущие, длящиеся в композиционном
смысле картины. Яркие локальные красочные
пятна — редкость в ее взаимоотношениях
с окружающей средой. Глебова чаще всего
погружает нас в спокойное струение
красок, в дымку цветного тумана, как,
например, в картинах «Осеннее небо» или
«Гоголевский бульвар». Вообще, наиболее
ясным и сильным выражением искусства
Глебовой является пейзаж. Природа
оказывается главным действующим лицом
даже тогда, когда в нее вмешивается
человек. Последнего художник погружает
и растворяет в обилии листьев и ветвей,
в снежном мареве, в окружении гор и
холмов. Причем в этом растворении нет
ничего трагического. Присутствие
человека лишь подчеркивает бесконечность
мира, как, например, в одной из картин,
посвященных Каппадокии, где мягкие
очертания розовых холмов на первом
плане контрастируют с остроконечными
дальними вершинами. И тут же среди
каменного безмолвия, подчеркивая, но
не разрушая общей гармонии, присутствует
маленькая фигурка сидящей девушки в
ярком платье. Тот же прием растворения
человека в пейзаже, только в еще более
активной форме, есть в картине «Жизнь
в раю», где зрителя захватывает постепенное
появление глубины, где таинственность
мелочей не отвлекает от спокойного
созерцания целого.
В центре картины
2008 года «Вифлеем» видна огромная
светящаяся выпуклость земли, увиденная
с высоты птичьего полета. На первом
плане изображены темные и узкие, как
копья, кипарисы. Менее различимы не
столько видимые, сколько угадываемые
дома и храмы. Художник без какой бы то
ни было религиозной патетики и мистики
чисто живописными средствами передает
уникальность открывшегося пространства
и того места, где ощутимо дыхание
вечности.
«Я зеленый
человек, — утверждает Глебова, формулируя
своеобразное “кредо” своего творчества,
— первый зеленый лист, появившийся
весной, для меня всегда радость. С годами
эта новизна не меркнет, и я к ней не
привыкаю. Кроны деревьев на фоне неба
или путаница листьев и ветвей в лесу
притягивают мое внимание. Я готова
всегда их рисовать, находя все новые
способы изображать все те же сюжеты.
С другой
стороны, я зеленый человек в смысле
незрелый, еще меняющийся, незавершенный.
По-видимому, это мое пожизненное качество,
я не могу с ним бороться, да и не хочу.
Возможность импровизации, мое право
делать картины так, как я сейчас хочу,
не променяю ни на какую творческую
стабильность». Сказанное — не лирика
неуверенного в себе человека, а подлинная
убежденность мастера, активно работающего
на протяжении последних тридцати лет.
Сны, видения, воспоминания о бескрайнем
мире, данном человеку, — всего этого
вполне достаточно для художника,
нашедшего свой ракурс мировидения и
явно не озабоченного сторонними взглядами
и диктатом моды. Глебова ценит сам
процесс живописного творчества, дающего
постоянную новизну и бесконечность
блаженства созерцания.