Юрий Курбатов,

фото автора, Н.Рахманова, В.Некрасова

«Голландия» в центре Петербурга

Очерк доктора архитектуры, профессора Ю.И.Курбатова о Новой Голландии, уникальном архитектурном сооружении, расположенном на крохотном, образуемом Мойкой, Крюковым и Адмиралтейским каналами, острове, в самом центре Петербурга, не случайно публикуется в выпуске журнала, посвященном 100-летию Д.С.Лихачева. Неустанно защищая от поругания и забвения исторические памятники в городах и весях, утверждая, что «преемственность культуры, долговечность самой жизни народов гарантированы лишь при условии, что народ обладает хорошей памятью, если прошлое его работает вместе с настоящим  для будущего», академик Лихачев всегда оставался истинным петербуржцем. Он не только изумительно знал родной город, прекрасно писал  о его дворцах и музеях, садах и парках, Неве, каналах, набережных, проспектах и улицах, площадях, соборах и т.д., но и жестко протестовал против сноса и перестройки исторических зданий, искажения сложившегося облика Петербурга. Много лет назад Д.С.Лихачев опубликовал в нашем журнале статью «Небесная линия города на Неве», в самом названии которой  сформулировал классическое определение его градостроительной идеи, придающей фантастическому городу особое очарование, подчеркивающей запоминающуюся величественность его силуэта, значимость немногих выразительных вертикалей – шпилей, куполов и колоколен будто прорисованных на фоне свободного северного неба.

Но ему, радетелю и защитнику исторического Петербурга, нерушимости его ансамбля, и в страшном сне не могли привидеться новации, обрушившиеся на город в начале XXI века, — планируемый 300-метровый монстр-небоскреб «Газпрома», долженствующий по чьему-то замыслу стать «новой доминантой Петербурга» на правом берегу Невы, на Охте, напротив шедевра Растрелли — Смольного собора; спроектированный французом Д.Перро золотой купол над новым зданием Мариинского театра; фестивальные кинопавильоны и неминуемо сопровождающий их шоу-балаган под стенами Эрмитажа на Дворцовой площади; «реконструированная и приспособленная» верным сыном архитектурной глобализации Норманном Фостером Новая Голландия и т.п. К сожалению, из Москвы на Петербург вослед за огромными деньгами необратимо надвигается строительное цунами. А то, что тюремный замок Кресты, узилище, где томились и превращались в лагерную пыль тысячи и тысячи петербуржцев, петроградцев, ленинградцев, у стен которого мучились в сталинские годы в трагической неизвестности матери, жены, дети невинно осужденных, намереваются превратить в гостинично-развлекательный центр, говорит о вопиющем отсутствии чувства народной боли и исторической памяти у чиновников, принимающих подобные решения. И некому их образумить. Но ведь есть же в Петербурге пример музеефикации казематов Петропавловской крепости. И слава Богу, что Ахматовой не поставили у Крестов памятник, как завещала она в «Реквиеме». В скором времени, видимо, в Петербурге разухабистые русские купчики и «бизнесмены» с путанами будут тусоваться в политых кровью и слезами Крестах. Большей пошлости и придуметь нельзя. Словом, как говорил Д.С.Лихачев, Петербург благополучно «трусит вслед за Москвой».

Тихий, твердый голос академика Лихачева мог бы, как это не раз бывало прежде, прозвучать в защиту великого города. Но жизнь не знает сослагательного наклонения, и нет в нашей стране сейчас интеллигентного, авторитетного человека, чьим аргументам вняли  бы сильные и богатые мира сего. Поэтому, печатая уже после официального утверждения проекта Н.Фостера материал о Новой Голландии, единственном в своем роде градостроительном историческом памятнике, нам остается лишь напомнить давние слова Д.С.Лихачева, актуальность которых очевидна: «Утраты памятников культуры невосполнимы, ибо они всегда индивидуальны, всегда связаны с определенной эпохой в прошлом, с определенными мастерами. Каждый памятник разрушается навечно, и он совершенно беззащитен».

На небольшом, всего в шесть гектаров, острове, омываемом водами Мойки и каналов, расположен выдающийся по своей историко-культурной значимости архитектурный ансамбль Петербурга XVIII века — «Новая Голландия». Тогда этот производственный комплекс «Лесных складов» был одним из существенных звеньев в строительстве судов Военно-морского флота России, он донес до нас память о Петровской эпохе и особой любви Петра к Голландии. Ансамбль сохранился во многом благодаря тому, что принадлежал морским ведомствам и все советское время был закрыт для социально-хозяйственной жизни города. Суровые и в то же время архитектурно выразительные корпуса вдоль Мойки и Крюкова канала всегда придавали ему крепостной и романтический характер, и сравнение «Новой Голландии» с арсеналами в Тулоне и цитаделью в Лилле, отмеченное еще в начале прошлого столетия исследователями петербургской старины Л. и М. Рудницкими, не случайно¹. Особенно выразительный фрагмент Новой Голландии — портал с аркой со стороны Мойки — сделал ансамбль «Лесных складов» чрезвычайно привлекательным для художников, влюбленных в Петербург. В начале XIX века Новую Голландию изображал А.Е.Мартынов (раскрашенная литография около 1820 года). В начале ХХ века — О.Браз (литография «Вид на канал и арку»). Портал Новой Голландии стал хорошо известен благодаря гравюрам на дереве А.П.Остроумовой-Лебедевой. Из живописцев ХХ века свое восхищение порталом и аркой запечатлел А.А.Осмеркин.

В трудах историков русского искусства и архитектуры начала ХХ века — в том числе в работах И.Э.Грабаря и В.Я.Курбатова ансамбль Новой Голландии всегда оценивался как одно из серьезных достижений раннего русского классицизма. Наши современники — известные искусствоведы А.Н.Петров и А.Ф.Крашенинников успешно продолжали исследование этого уникального ансамбля, уточняя его авторство, все глубже раскрывая его культурную значимость.

Примечательна история рождения «Новой Голландии». По обоснованному мнению А.Н. Петрова, в начале XVIII века вся территория от Невы до Мойки и вниз по Неве от Адмиралтейства до взморья была одной верфью, «где с раннего утра до позднего вечера не умолкал стук топоров, визг пил, где запах свежераспиленного леса и горячей смолы был сильнее запахов еще невырубленных сосновых и березовых рощ и лугов…»². Городок судостроителей, конечно же, напоминал Петру Голландию, что и послужило основанием для названия этого места уже в то время «Новой Голландией». В послепетровское время название сохранилось только за островом между Мойкой, Крюковым каналом и Глухим протоком. Потребность в создании на этом острове лесных сараев возникает в 1732 году. Место было в высшей степени удобное. В своем представлении в Сенат, Воинская Морская комиссия указывает на эти удобства: «Для строения оных гдеб ближе и удобнее к Адмиралтейству, лутше не изобретаетца…»³.

Остров, окруженный водой, был безопасным местом и в пожарном отношении. Единственной пожарной угрозой оставались деревянные дворы жителей Шлевенской слободы, находящейся вдоль северного берега Глухого протока⁴.После передачи острова в ведение Адмиралтейств-коллегии были осуществлены три мероприятия, которые заложили градостроительные основы производственного комплекса XVIII века: преобразование Глухого протока в Адмиралтейский канал; переселение жителей Шлевенской слободы; строительство семи деревянных сараев для хранения корабельного дубового леса.

Все проектные работы выполнил архитектор Адмиралтейств-коллегии Иван Кузьмич Коробов. Строительство закончили к 1738 году. Так завершился первый — коробовский — этап застройки острова. На фрагменте Второго единого проектного генерального плана Санкт-Петербурга («План И.Ф. Трускота», 1748–1749 годы) мы видим уже Новую Голландию с построенными на ней деревянными складами.

В условиях болотистого грунта, высокой влажности, плохой проветриваемости территории, деревянные сараи оказались недолговечными. К началу 1750-х годов они пришли в негодность. Потребность быстро растущего флота в полноценной древесине — главном строительном материале — вызвала необходимость строительства новых долговечных и лучше функционирующих складских помещениях. Адмиралтейская контора разрабатывает концепцию нового строительства. В предписании конторы отмечалось: «Сараи построить надлежит невысокие, на каменных столбах, которые б столбы вышиною были фут семь, и строились оные сараи в длину того острова, а шириною в четыре или пять сажен»⁵. В переводе на современную терминологию это было архитектурно-планировочное и в какой-то мере техническое задание. Разработка проекта была поручена Савве Ивановичу Чевакинскому, уже известному тогда главному архитектору Адмиралтейств-коллегии и ученику Коробова⁶. Начался второй этап создания принципиально новых складских помещений. Два варианта проектных материалов, один — 1752 года и другой — 1763-го, не получили реализации.

Принципиально новым в техническом и технологическом отношении стал третий проект С.И.Чевакинского, относящийся к 1765 году. Вместо обычной системы хранения леса в штабелях он предложил вертикальный способ хранения. Новый метод хранения древесины с рекомендованными параметрами сараев и их техническими характеристиками, безусловно, определил новаторский характер их архитектуры. Внутренние отсеки сараев для сушки древесины стоймя были образованы мощными столбами с контрфорсами и арками, связывающими их в единую и достаточно прочную конструктивную систему. На контрфорсы опирались деревянные решетки, к которым прислонялись стволы деревьев. В результате каждый отсек, представляющий как бы ажурную клетку для древесины, напоминал конус, обращенный вершиной к деревянному настилу на земле. Этот уникальный каркас, вызывающий ассоциации с гравюрами Пиранези, хорошо виден сегодня на сгоревшей секции складов, находящейся на стыке корпусов по Крюкову каналу и Мойке. Проектом предусматривалось отдельное хранение высоких, средних, коротких и ветвистых деревьев. Со стороны водных путей проектировались пологие деревянные помосты для втаскивания деревьев в сараи. Такие же помосты предусматривались и со стороны двора. По ним деревья должны были перетаскиваться во двор для обработки, а также для сборки мелких судов. Таким образом, внутренний двор должен был стать важным технологическим пространством, а внутренняя гавань и каналы — коммуникационными путями.

Но тут началось беспардонное вмешательство чиновников и власти в реализацию проекта Чевакинского. Архитектор предлагал идентичную объемно-пространственную композицию корпусов как вдоль Мойки, так и вдоль Крюкова канала. При этом он выделял центральную часть каждого из корпусов высотой в 8 саженей для хранения высокого леса, а крылья, примыкающие к ним, — в 6 саженей — для хранения средней по высоте древесины. Адмиралтейская коллегия предписывает высокие корпуса строить по Мойке — для красоты города, а средние — по Крюкову каналу. К счастью, эти указания не были выполнены. В противном случае была бы нарушена композиционная целостность острова-крепости. Возможно, Чевакинский не успел этого сделать, а, может быть, и не желал. Во всяком случае, известно, что у него для этого не было времени. Замечания Адмиралтейств-коллегии при рассмотрении проекта были сделаны 21 марта 1765 года, а уже 15 июля того же года, то есть через 2,5 месяца Коллегия утверждает проект фасадов корпусов, выполненный уже другим архитектором — Валлен Деламотом, к этому времени уже ставшим элитным архитектором, любимцем графа И.Г.Чернышева, вице-президента Адмиралтейств-коллегии⁷. Для Екатерины II и вельмож ее ближайшего окружения значительно важнее были свои прихоти и стремление угнаться за модой, чем переживания почтенного мастера. Чевакинский — старый, заслуженный зодчий елизаветинского времени — был унижен.

Так появляется третья фигура, которая внесла свой существенный вклад в художественный образ Новой Голландии. Главный результат участия Деламота — великолепный портал — арка со стороны Мойки, что в известной мере и делает Новую Голландию памятником раннего классицизма России XVIII века.

Однако начало реализации проекта невольного соавторства Чевакинского и Деламота было отмечено двумя ошибками. Берега Мойки были завалены лесом, и точные обмеры их конфигурации были невозможны. После расчистки берегов и сноса старых сараев выяснилось, что совмещение двух корпусов Чевакинского и портала Деламота, связывающего их, не соответствует месту. В то же время выяснилось, что и арка оказалась уже того канала, который она пропускала внутрь острова.

В мае 1766 года Чевакинский отстраняется от производства работ. Исполнителем назначается талантливый инженер Иоганн Герард с помощниками⁸.

Так появилась четвертая, очень важная фигура, сумевшая преодолеть отмеченные неувязки, внести в проект геометрические и технические коррективы, благодаря которым гениальное произведение Чевакинского и Деламота было реализовано без изменения его художественного содержания. Но путь к достижению желаемых результатов был чрезвычайно сложным, а история потери Гарардом подлинных чертежей Деламота до сих пор носит детективный характер, порождая различные мифы.

Герард не сумел убедить Адмиралтейств-коллегию отказаться, в силу сложившихся обстоятельств, от арки, заменив ее открытым проездом. Начальство не согласилось. Категорическое требование Адмиралтейств-коллегии о создании портала и арки Деламота появляется 4 июня 1766 года⁹. А за два дня до этого — 2 июня, Герард заявляет о потере подлинного чертежа фасадов Деламота¹⁰. О пропаже было объявление в «С.-Петербургских Ведомостях»¹¹. Чертеж не был найден. Но сохранилась копия, сделанная Чевакинским.

Следуя настойчивым требованиям Адмиралтейств-коллегии, Герард вынужден был проделать тяжелую, кропотливую и непрестижную работу по изменению проектных размеров портала и арки с сохранением их пропорциональных характеристик и архитектурно-художественных достоинств.

Самой трудной частью задачи стало ограничение высоты портала, так как размеры соседних корпусов уже были регламентированы. Но и это Герарду удалось. Увеличив ширину арки с 3-х саженей 2-х футов до 4-х саженей, он увеличил проектируемый им портал немногим более, чем на одну сажень.

Возникли проблемы и по реализации второго портала и арки над каналом, ведущим во внутренний бассейн Крюкова канала. Деламот считал их второстепенными. Так, канал имел ширину всего 2,5 сажени. Естественно, что и арка и портал над ним были значительно меньше тех, которые должны были быть со стороны Мойки. Интендантская экспедиция, представляющая проекты Адмиралтейств-коллегии, считала возможным сохранить проект Деламота для Крюкова канала. Коллегия настаивала на повторении более высокого портала и арки, которые украшали Мойку.

В мае 1767 года проекты Герарда были утверждены. При этом коллегия предписала обработать берега каналов гранитом, а скаты к бассейну и двор замостить булыжником. Еще в июне 1765 года началось строительство. В начале 1781 года завершено строительство 6 больших и 19 малых отсеков («конусов») на Мойке. По Крюкову каналу — 8 больших и 18 малых «конусов». Из двух порталов построен только один — на Мойке.

Интересна история заполнения арочных проемов складских корпусов. Вначале они были открытыми. Каждый из них обозначал ячейку проектируемого «конуса». Потом они завешивались парусиновыми завесами, предохраняющими интерьер от дождя и снега. В 1786 году эти завесы были сняты и заменены ажурными деревянными воротами и окнами по проекту Герарда.

С началом войны с Турцией и Швецией в 1788–1789 годах основные работы по строительству каменных складов внутреннего бассейна, каналов и аппарелей для втаскивания бревен, начатые Чевакинским и продолженные Герардом и его преемником архитектором Михайлом Ветошниковым, прерываются и, таким образом, гениальная работа невольного совместного творчества Чевакинского и Деламота была осуществлена лишь частично. Даже кирпичные стены остались неоштукатуренными.

Прошло уже более двух столетий, но до сих пор ансамбль складов и портала поражает своей мощью и брутальностью. Главная выразительность протяженных корпусов вдоль Мойки (240 м) и вдоль Крюкова канала (260 м) — ритм высоких арочных проемов, повторяющих пространственную структуру строений. Элегантные архивольты с замковыми камнями, опирающиеся на небольшие тонко прорисованные импосты, охватывают каждую арку. Кирпичная кладка простенков имитирует рустику — деление стены на плоские прямоугольники, что подчеркивает раннеклассицистический характер архитектуры. Конструкции «конусов» и внешних стен, опирающиеся на добротно сделанные фундаменты из плитняка на свайном основании, достаточно хорошо сохранились

Оригинально решены углы корпусов. Они скруглены, как бы обозначая переход от одного фасада к другому, обработаны парными колоннами, поддерживающими раскрепованный антаблемент. Многие специалисты обращали внимание на идентичность в обработке углов Новой Голландии и Гостиного двора. И это сходство закономерно. Ибо их архитектором был Деламот.

Мощному порталу с аркой почти нет равных в Петербурге. Две пары колонн тосканского ордера из тесаного гранита опираются на гранитный цоколь. Колонны несут раскрепованный антаблемент с невысоким аттиком. Сдержанные и немногочисленные украшения кирпичных стен — медальоны с венками и ниши — придают порталу изысканную декоративность. Арка портала, пропускающая канал, опирается на колонны малого тосканского ордера. Ее детали хорошо прорисованы. На определенное сходство портала и арки Новой Голландии с композицией другой работы Деламота — католической церкви святой Екатерины — одним из первых обратил внимание известный историк А.Н. Петров¹².

Как уже говорилось, начавшиеся войны оборвали процесс завершения архитектурного ансамбля Чевакинского и Деламота. Строительные работы XIX века были связаны с перепрофилированием складов корабельной древесины, достройками незавершенного и возведением дополнительных зданий утилитарного назначения. Так, складские корпуса к западу от портала переделываются под мундирные магазины, корпуса к востоку и по Крюкову каналу стали использовать под экипажные магазины.

В 1828 году по проекту архитектора военного ведомства А.Е.Штауберта на западной оконечности острова начинается строительство здания тюрьмы. Кольцеобразное, трехэтажное, из кирпича — оно не нарушило складывающийся ансамбль. Более того, став композиционным «шарниром» на стыке берегов Мойки и Адмиралтейского канала, оно способствовало в последующем закономерному присоединению к ансамблю калейдоскопа утилитарных зданий по периметру Адмиралтейского канала. Существенной частью ансамбля стала достройка оставшегося незавершенным северо-восточного корпуса по Крюкову каналу. Так появился еще один очень важный закругленный деламотовский угол, оформленный спаренными колоннами. Строительными работами здесь руководил военный инженер М.А.Пасыпкин с помощниками — военными инженерами Шеном и Валуевым.

Во второй половине XIX века позади здания тюрьмы строится одноэтажное дугообразное здание кузницы. Его автор — инженер Пасыпкин. А затем возводится ряд утилитарных построек вдоль Адмиралтейского канала. Самое значительное среди них — одноэтажное, протяженное, с бассейном для испытания моделей судов.

Волна интереса к Новой Голландии искусствоведов, историков, художников в начале ХХ века окончательно привела к признанию ее высокой историко-культурной ценности. И после 1917 года это послужило основой для включения Новой Голландии в число памятников, находящихся под государственной охраной. Однако никаких серьезных реставрационных работ не производилось. Были текущие ремонты — замена кровель и водосточных труб. Территория острова оставалась закрытой, военные ведомства построили несколько производственных корпусов, которые не привнесли ничего принципиально нового в структуру низких зданий вдоль Адмиралтейского канала.

В настоящее время памятниками архитектуры и градостроительства федерального значения являются следующие объекты ансамбля «Новая Голландия»: Лесные склады с аркой, здание тюрьмы («Арестантская башня»), бассейн (очертаниями напоминающий ковш) и внутренние каналы, кузница¹³.

Еще в начале ХХ века к острову проявляет интерес бизнес. Намечалась продажа этой территории. К счастью, она не состоялась. Имели значение и протесты истинных петербуржцев. Так, Л. и М. Рудницкие в те годы предупреждали о возможных для Петербурга культурных утратах: «Мы имеем пример продажи в 1871 году мест внутри Адмиралтейства. Кто теперь не жалеет об этой продаже и о постройке здесь частных домов, нарушивших целое Адмиралтейства и испортивших вид на него со стороны Невы?»¹⁴.

Новая волна интереса к ансамблю Новой Голландии возникла в конце ХХ века. Ее первоначальным стимулом стала выдвинутая в 1977 году идея архитектора Вениамина Борисовича Фабрицкого и Галины Александровны Ковалевой о превращении острова Новой Голландии в центр культуры и сотрудничества¹⁵.

Одновременно Фабрицким разрабатывается и первая проектная версия сохранения и развития этого уникального памятника. В ней присутствовала необходимая гармония между реконструкцией-реставрацией исторических зданий и созданием новых — вдоль Адмиралтейского канала, повторяющих архитектуру и высотные характеристики существующих. И с тех пор, вот уже около 30 лет вокруг идеи бушуют страсти, в которых вольно или невольно находит отражение недавняя драматическая история нашего государства.

Уже в 1977 году проектная идея Фабрицкого была поддержана властями Ленинграда. Но в те годы ударной стройкой была Дамба. С Новой Голландией решили подождать. Только после письма В.Б.Фабрицкого президенту СССР М.С.Горбачеву начинаются переговоры по выселению военных с острова и передаче его городу. Ускорение этому процессу сообщил А.А.Собчак, ставший председателем Ленсовета в мае 1989 года. Интерес к проекту раскручивается: массовая печать, телевидение, выставка в корпусе Бенуа Русского музея. Французский концерн Си-Би-Си делает Фабрицкому предложение о покупке проекта для реализации. Архитектор отказывается (в те времена такое было невозможно). Проект перевозят в Париж и демонстрируют около трех недель. Приезжает А.А.Собчак с делегацией. Договаривается с французами о создании совместного предприятия «Петерфранс». Одно из условий договора — выселение военных к 1993 году. Этого не происходит. Далее следуют драматические события 1993 года, связанные с противостоянием у Белого дома. Это ускоряет разрыв договора с французами. После их ухода Санкт-Петербургское отделение Союза архитекторов России проводит конкурс на преобразование Новой Голландии. Побеждает проект архитектора Ю.К. Митюрева, который приглашает Фабрицкого к дальнейшему сотрудничеству. В 1996 году появляется английская фирма «Тармак». Дефолт 1998 года прерывает сотрудничество с ней.

Последний многообещающий этап — международный инвестиционный конкурс на преобразование острова. Итоги были подведены 14 февраля 2006 года. Лучшим из трех представленных признан проект ООО «СТ Новая Голландия», автор — англичанин Норманн Фостер и его бюро «Фостер и партнеры». При последующей разработке проекта Фостер пригласил к сотрудничеству архитекторов Фабрицкого и Митюрева. При бережном отношении к памятникам архитектуры он заполняет внутреннее открытое пространство острова Дворцом фестивалей и открытым амфитеатром, охватывающим внутренний водоем острова. Распорядителем дворца станет Мариинский театр, но — нужна ли ему еще одна сцена?

За помощь в подготовке материалов этого очерка автор выражает особую признательность ведущему специалисту КГИОП Андрею Сергеевичу Сокольцеву и сотруднице архива КГИОП Юлии Ивановне Кашаверской.