Н.И.Комашко

 

Красота древней традиции

 

Выставка "Иконы из частных собраний" в Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублева

 

Тридцать лет назад, осенью 1974 года в Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублева открылась выставка икон из частных собраний. Истинное значение этого события сейчас трудно переоценить. Она была первой подобной выставкой после 1913 года, когда в Румянцевском музее в Москве была развернута крупнейшая в дореволюционной России экспозиция икон из личных коллекций. Выставка 1974 года была настоящим прорывом в условиях все более нарастающей стагнации, последнее эхо "оттепели". В то же время она стала своеобразным манифестом интеллигенции того времени, открывавшей для себя красоту многовековой древней традиции национального искусства. Глубоко своеобразный художественный язык иконы оказался не менее оппозиционен по отношению к насаждавшимся свыше принципам социалистического реализма, чем живопись гонимого тогда авангарда. Те, кто открыл для себя глубину и неисчерпаемость образного содержания иконы, не мог не понять, что именно она является самым самобытным выражением русского художественного гения. Любить, изучать, ценить и собирать икону, отношение к которой со стороны советского государства всегда было настороженным и недоброжелательным в силу ее идеологической неблагонадежности, стало своего рода путем скрытого диссидентства. В то время, когда на просторах необъятной России стояло еще множество наполненных иконами разрушающихся заброшенных храмов, наряду с работниками музеев, умудрявшимися организовывать экспедиции за памятниками древнерусского искусства, в дело спасения национального культурного достояния внесли свой вклад и частные собиратели, благодаря которым избежали неминуемой гибели многие замечательные произведения.

За прошедшие годы ситуация с коллекционированием икон в нашей стране заметно изменилась, как изменилась и сама страна. Сейчас икона уже не является объектом идеологического противостояния власти, враждебно относившейся и к вере, и к частной собственности. Сформировалось и новое поколение собирателей. Среди них, конечно, остались коллекционеры старого типа, способные ограничить себя во всем ради приобретения желанного произведения, готовые выискивать неведомый шедевр на антикварных развалах, умеющие угадать в ничем не примечательной темной доске выдающийся памятник, а затем собственными руками раскрыть его от поздних наслоений. В то же время появились новые собиратели, люди состоятельные, способные приобретать уже отреставрированные древние иконы и в короткое время составить прекрасную коллекцию музейного уровня. У многих из них сформировалась и новая психология собирательства - не держать это достояние втуне, закрытым для всех, а делать свои коллекции как можно доле доступными. Они охотно участвуют в выставках, привлекают известных специалистов-искусствоведов для изучения принадлежащих им памятников, публикуют свои собрания. По сути, такие коллекции нередко являются част-ными музеями иконописи в стадии формирования. И это в высшей степени отрадный факт, поскольку история частного собирательства неутешительно свидетельствует, что в нашей стране коллекции икон, если они оказывались в музеях, редко переживали своих владельцев. Но даже если собрание и не обретет музейный статус, публикация его научного каталога дает гарантию того, что памятники национального художественного наследия уже не исчезнут для истории русской культуры.

В последнее время, как в России, так и за рубежом, было предпринято несколько попыток возродить практику выставок русских икон из частных соб-раний с непременным изданием каталога. Только в прошлом году в Москве в галерее "Новый Эрмитаж" была развернута экспозиция, организованная силами самих собирателей, а в Третьяковской галерее выставил свое собрание один из наиболее активных и серьезных современных коллекционеров иконописи В.А.Бондаренко. Готовится предоставить на длительное экспонирование в отдельном зале той же Третьяковки свое собрание другой известный коллекционер нового поколения В.А.Логвиненко. На гребне этой волны была подготовлена и организована выставка в Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева, которая тридцать лет спустя вновь объединила коллекционеров и музейных специалистов,

в том числе и ветеранов той первой выставки 1974 года.

Новая, своего рода юбилейная выставка появилась не вдруг. Уже много лет музей активно сотрудничает с собирателями и владельцами памятников иконописи, приносящих в его стены свои произведения для квалифицированной искусствоведческой консультации. Идея выставить наиболее интересные из этих памятников зародилась одновременно и у сотрудников музея,

и у коллекционеров. И когда усилия с обеих сторон соединились, началась долгая, продолжавшаяся почти три года работа по подготовке выставки. Результатом стала развернутая экспозиция, включившая в себя более 160 произведений и сопровождаемая научным каталогом, вобравшим в себя исследования десятка специалистов. На ней оказались представлены все основные направления и художественные центры русской иконописи с конца XIV до начала XX века. Многие из экспонируемых произведений способны существенно дополнить и уточнить историю отечественного искусства.

Такая полнота картины реально отражает расширение сферы интересов частных коллекционеров, которое, в свою очередь, является откликом на произошедшие за последние тридцать лет изменения в научном изучении русской иконописи. Во все времена коллекционеры учитывали те приоритеты, которые выдвигали историки искусства. Когда на заре изучения древнерусской живописи ученые говорили о новгородской школе как о самом ярком явлении в русской иконе, собиратели стремились залучить для себя памятники, связанные с Новгородом. По мере открытия новых древнерусских художественных центров и осмысления их учеными, коллекционеры открывали для себя все новые темы в собирании памятников иконописи. То, что становилось актуальным в науке, имело свое невольное продолжение и в собирательской деятельности. В этом смысле любопытно сравнить состав двух выставок икон из частных собраний в Музее имени Андрея Рублева. Тридцать лет назад коллекционеров привлекали исключительно древние памятники, выполненные в традиционной стилистике и обладающие высокой условностью своего художественного языка. Среди них ценились наиболее известные крупные художественные центры древности - Москва, Ростов, Новгород, Псков. В то же время, наряду с профессиональной иконой, их внимание привлекали и произведения, связанные с народной средой, особенно с Русским Севером, которым свойственна архаичность художественных приемов, наивная декоративность и непосредственность трактовки сюжетов. Эти памятники, как правило, принадлежали уже к XVII и даже XVIII веку, но, тем не менее, в силу свежести и выразительности, их достаточно консервативного художественного языка находили своих ценителей и собирателей.

За последние тридцать лет в науке произошел кардинальный переворот в изучении художественного наследия позднего средневековья, особенно XVII века. Эта тема, которая для корифеев науки прежнего времени просто не существовала (вспомним, что для В.Н.Лазарева русская икона исчерпала себя к рубежу XV-XVI веков!), стала на сегодняшний день чрезвычайно актуальной. Старые взгляды на икону позднего средневековья как на малохудожественное явление радикально пересмотрены, можно сказать, что она была реабилитирована искусствоведами и для науки, и для собирательства как полноценное явление искусства. И вот уже икона Синодального времени, XVIII-начала XX века, переживает те же самые процессы, активно изучается и собирается. Все это ярко отражает состав нынешней выставки в Музее имени Андрея Рублева.

Конечно, среди современных коллекционеров продолжает сохраняться и старая тенденция к собиранию исключительно древних произведений. Так, верным себе остался участник первой выставки С.Н.Воробьев, собирающий иконы не позднее XVI века, нет поздних памятников также в собраниях В.А.Логвиненко и "Акафист". В то же время на примере других собирателей можно видеть стремление к полному хронологическому охвату истории русской иконописи, от глубокой древности до начала XX столетия. Здесь в первую очередь надо отметить коллекции В.А.Бондаренко и арт-галереи "Дежа вю", одинаково интересные в своей древней и поздней части.

Причиной, по которой поздней иконой долгое время несправедливо пренебрегали, был радикальный стилистический перелом, произошедший в русской живописи в середине XVII века. Он был неправильно и тенденциозно истолкован, во-первых, как рабское подражание Европе, а во-вторых, как первый шаг к реализму, что стало настоящим камнем преткновения в правильном восприятии этого стиля со стороны ценителей традиционного художественного языка иконописи. Учитывая этот своеобразный стилистический водораздел в истории русской иконописи, устроители выставки решили разделить обширную экспозицию на два раздела. В первый были включены преимущественно древние памятники традиционной стилистики, которые наиболее интересны для любителей классической иконописи. Во втором собраны во всем своем многообразии иконы начиная с середины XVII столетия, которые широтой охвата направлений и художественных центров способны удивить даже специалиста. Особая ценность выставки заключается в том, что все представленные на ней иконы экспонируются впервые. Ее устроители изначально задались целью показать самому широкому кругу любителей русской иконы только новые открытия. Обилие и высокий качественный уровень этих памятников свидетельствуют о переживаемом в настоящее время расцвете частного коллекционирования иконописи в нашей стране.

Появление новых памятников, относящихся к древнему периоду русского иконописания XIV-XV веков, всегда событие. От этого времени сохранилось сравнительно немного произведений, и выявление ранее неизвестных дает возможность дополнить общую картину развития художественной культуры этого времени, сделать ее более полной и объемной.

Среди художественных центров Древней Руси видное место занимала Мо-сква, а искусство Андрея Рублева в начале XV столетия вывело ее в безусловные лидеры среди других иконописных школ. Редчайшее произведение иконописи Москвы эпохи Андрея Рублева - икона "Богоматерь Умиление, с Троицей, архангелами и избранными святыми" из коллекции С.Н.Воробьева. По стилю письма она близка иконам из иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря 1420-х годов, связанного с именем великого мастера. Ее иконография близка изводу Богоматери Ярославской, но обладает и уникальными чертами - ноги Младенца скрыты складкой мафория, свешивающейся с правой руки Богородицы. Гибкий рисунок, изысканные пропорции, мягкие цветовые сочетания, пластически проработанное тщательное письмо ликов, наряду с особой просветленностью образов, являют те характерные особенности московской иконописи, благодаря которым она так высоко ценится как искусствоведами, так и собирателями.

Как противоположность Москве рассматривают обычно древнюю иконописную традицию Новгорода. Икона "Огненное восхождение Илии пророка" начала XV века (собрание И.М.) ярко демонстрирует ее экспрессивное направление. Композиция предельно лаконична, лишена всех незначительных, с точки зрения художника, подробностей. Выразительный рисунок придает ей большую энергичность. Принципы моделировки формы живыми открытыми мазками краски связывают это произведение с той линией новгород-ского искусства, которая восходит к стенным росписям Феофана Грека.

С новгородским искусством более позднего времени связано еще несколько икон, представленных на выставке. Среди них "Святые князья Владимир, Борис и Глеб" рубежа XV-XVI веков из собрания А.Д.Липницкого и "Мученики Флор и Лавр на конях" начала XVI века из собрания С.Н.Воробьева. Первая происходит с окраинных новгородских земель и своей композицией очень близко повторяет небольшой образ из собрания П.Д.Корина, который некогда входил в состав серии икон-святцев конца XV века, созданной для Софийского собора в Новгороде. Яркая особенность этого новгородского варианта иконографии - поднятый меч в левой руке Глеба. Стиль письма иконы архаичен, обращен к традициям XV века, а мотивы орнаментов одежд святых князей находят аналогии в памятниках еще более раннего времени.

В иконе "Мученики Флор и Лавр на конях" использован очень редкий для русской иконы вариант изображения святых, когда они представлены конными, в воинских облачениях, обнимающими друг друга за плечи. Эта иконография, в которой подчеркнуты объединяющая святых христианская любовь и готовность пострадать за веру вместе, имеет греческое происхождение, сложилась и распространилась в поствизантийское время. Очевидно, такая греческая икона попала в новгородские земли и послужила образцом для местного мастера. Очень пластично написанные лики, их типажи столь характерны для новгородской традиции, что позволяют безошибочно связать с ней этот редкий памятник.

Самобытное искусство Пскова представлено на выставке целым рядом произведений XV-XVI веков, хотя псковские иконы сравнительно редки в част-ных собраниях. Среди них "Благовещение" середины XVI столетия из собрания "Акафист", которое может служить классическим примером иконописи этого важнейшего центра древнерусской художественной культуры.

В тщательно разработанной цветовой палитре мастер использует ахроматические тона - серый, который рядом с красным воспринимается как зеленоватый. Этот тонкий прием, учитывающий особенности восприятия цветовых сочетаний человеческим глазом, характерен именно для Пскова.

Разнообразно и широко представлены на выставке художественные центры Русского Севера - Вологда, Пошехонье, Каргополь, Обонежье, Поморье. Среди самых интересных памятников, происходящих из этого обширного региона - "Сергий Радонежский, в житии" первой трети XVI века из собрания В.А.Бондаренко. Эта икона была создана по совершенно особому заказу, о чем говорят восемь залитых воском ковчежцев-мощевиков, скрытых в торцах иконной доски и недоступных для поклонения, что очень необычно.

В среднике святой представлен не совсем традиционно. Его невысокая коренастая фигура скорее напоминает изображение преподобного Кирилла Белозерского, выполненное во второй половине XV века Дионисием Глушицким. По-видимому, местный вологодский мастер был хорошо знаком с этим образом и использовал его особенности в иконе преподобного Сергия.

Очень необычен состав сюжетов житийного цикла, представленных в окружающих средник клеймах. Его анализ позволяет предположить, что художник иллюстрировал самый первый вариант литературного жития святого, составленный монахом Епифанием Премудрым в 1417-1418 годах, в то время как подавляющее большинство иконописцев конца XV-XVI веков использовали текст более поздней редакции, принадлежащий Пахомию Логофету.

Мостиком, соединяющим древнюю традицию со стилистическими поисками XVII столетия, было направление, вошедшее в историю русской иконописи как "строгановское", но связанное с деятельностью царских мастеров. Образцом этого рафинированного стиля может служить икона "Предста Царица" рубежа XVI-XVII веков из собрания М.Б.Высоцкой, написанная непосредственно по заказу именитых людей Строгановых. Об этом говорит состав изображенных на ее полях святых. Они тезоимениты представителям этой семьи: Григорий Богослов - святой ангел Григория Аникеевича Строганова (ум. 1577), отца Никиты Борисовича; мученица Мавра - жены Григория Аникеевича (1538-1574); Никита мученик - самого Никиты Григорьевича Строганова (1560-1616); преподобная Евпраксия - жены Никиты Григорьевича Евпраксии Федоровны Кобелевой (1565-1608). Стилистика, выработанная строгановскими мастерами, стала определяющей для дальнейшего развития русской иконописи в первой половине XVII столетия, в особенности для икон миниатюрного письма.

XVII столетие представлено на выставке как столичными, так и региональными памятниками. Произведения царских изографов второй половины XVII века в последнее время стали высоко цениться среди коллекционеров, стремящихся заполучить их в свои собрания. На выставке представлено несколько работ мастеров Оружейной палаты ее "золотого века" - 1670-1680-х годов. Их не очень много, но все они шедевры. Среди них "Спас Нерукотворный" из собрания В.В.Бардзимашвили, художественный уровень которого настолько высок, что не оставляет сомнений в том, что автором иконы был знаменитый изограф Симон Ушаков. Скорее всего, икона имела автограф мастера, но утратила его в связи с ожогом доски по нижнему краю. Несмотря на традиционность иконографии, этот образ обладает некоторыми уникальными чертами: фон имеет терракотовый цвет, на нем видна узкая серая полоска тени от плата. Мастер изобразил образ, как бы помещенный в нише из кирпича - "чрепия", на котором, по преданию, чудесным образом остался отпечаток Святого Убруса.

Новый стиль, разработанный Симоном Ушаковым и известный под названием "живоподобия", к концу XVII века широко разошелся по России. Ему следовал автор изысканно декоративной иконы "Троица Ветхозаветная, в деяниях" конца XVII века из собрания К.В.Воронина, которая происходит из окраинных владимирских земель. Иконописец несомненно связан с профессиональным иконописанием, но, с другой стороны, был близок и народным традициям. В этой иконе присутствует не только стремление поподробнее рассказать о событии, но сделать так, чтобы известный каждому человеку с детства рассказ тронул за живое, заставил задуматься и, может быть, смягчил сердце. В сцене заклания тельца Авраамом художник ввел нигде более не встречающуюся деталь: на жертву взирают, выглядывая из-за спины Авраама, еще два тельца, которым сейчас повезло и они остались живы. Один закрыл глаза то ли от страха, то ли потому, что плачет по собрату. Русская провинциальная икона в своих лучших образцах знает немало примеров такой живой непосредственности и эмоциональности трактовки, как бы затерявшихся в многочастной композиции сюжетов.

Отрадное явление, наметившееся в последнее время в коллекционировании икон - внимание к подписным произведениям. К сожалению, Россия, история живописи которой дает множество имен прекрасных иконописцев со второй половины XVII века, находится в арьергарде европейских стран, где, кажется, уже все открыто и изучено в творческих биографиях мастеров третьего ряда. У нас же до сих пор нет достойной монографии, посвященной такой значимой фигуре, как Симон Ушаков, без которого сейчас представить историю русской иконы так же немыслимо, как без Андрея Рублева

и Дионисия. Драгоценные свидетельства авторства в виде автографов на иконе - порой единственное надежное свидетельство об иконописце, и интерес коллекционеров к этой теме помогает восстановить истинную канву русской художественной жизни конца средневековья и начала Нового времени. За последнее время был выявлен, нашел свое место в частных собраниях и даже опубликован целый ряд подписных икон второй половины XVII-XVIII века. Многие представлены на выставке. Среди них не только работы хорошо известных царских изографов, но и произведения их последователей, которые проживали и творили в крупных городах России, где существовали давние традиции иконописания.

Ярославская икона середины XVIII столетия представлена блестящей по виртуозности письма работой Алексея Соплякова "Спас на Престоле" 1762 года из собрания В.А.Бондаренко. Алексей Михайлов Сопляков - представитель ярославской иконописной династии, известной в пяти поколениях. Он был сыном мастера, возглавлявшего в 1731-1743 годах ярославскую артель стенописцев, и сам известен, прежде всего, как стенописец. В отличие от отца, Михаил никогда не возглавлял артель, но был в числе ведущих мастеров в артелях братьев Шустовых и Федора Пототуева. Принимал участие в росписях церкви Петра митрополита в Ярославле (1760-1761; не сохранилась), Успенского собора в Туле (1766-1767), Казанской церкви в Рыбин-ске (1768), церкви Космы и Дамиана в Твери (1771; не сохранилась). Предполагается также его участие в росписях церкви Спаса на Торгу в Ростове Великом (1762-1764), Владимирской (1775) и Казанской (1780) церквей в Нерехте. Все эти росписи тесно связаны с художественными традициями Ярославля раннего XVIII века. "Спас на престоле" - единственная известная подписная икона мастера.

В стиле письма художник наследует манере изографов Оружейной палаты конца XVII века и, одновременно, ярославским художественным традициям. В то же время высветленность фона, изменения в колорите, где активную роль играет синий цвет, а также большая определенность рисунка свидетельствуют о воздействии на его иконописное творчество стилевых тенденций раннего классицизма.

Без знания всей полноты картины регионального материала невозможно судить об общих стилистических процессах в русском иконописании XVII-XVIII столетий, и здесь частные собиратели оказались едва ли не впереди исследователей, обратив свое внимание на подобные, нередко первоклассные памятники. Наряду с Ярославлем на выставке подписными иконами представлены Кострома, Холмогоры, Обонежье, Тихвин, Великий Устюг. Редкий пример живописи соседней с Великим Устюгом Тотьмы - "Распятие" 1689 года мастера Федора Никоновского из собрания частной арт-галереи "Дежа вю".

Мастер, как и многие его современники, использовал в качестве композиционного образца гравюру западноевропейского происхождения. Именно с нее он взял жест рук павшей на колено Марии Магдалины, фигуру ангела, собирающего в чашу кровь и воду, струящиеся из раны на теле Христа. Здания Иерусалима на заднем плане увенчаны полумесяцами, чего не могло быть в эпоху Христа, но было скопировано с современных мастеру иллюстрированных проскинитариев - путеводителей по Святой земле. Стиль иконы отражает одно из важных направлений в городской художественной культуре XVIII века: он во многом открыт воздействию светского стиля барокко,

а мастер использует приемы, характерные для живописной, а не иконописной манеры письма.

XVIII век - пожалуй, самое малоизученное и пока недооцененное столетие в истории русской иконописи. Официальная история русской живописи XVIII столетия пока еще ограничивается исключительно произведениями светских жанров. При этом не стоит забывать, что светская европеизированная живопись этого времени была лишь тонким ручейком на фоне мощной традиции иконописания, преобладавшей и количественно, и качественно, вполне жизнеспособной и обладавшей потенциалом к саморазвитию.

Наряду с профессиональной иконой нового времени интерес коллекционеров распространяется на такую специфическую и трудно поддающуюся научной систематизации область, как народная иконопись. Лучшие ее произведения потрясают своей невиданной декоративностью, наряду с предельной доходчивостью художественного языка. Часто оцениваемы как примитивы, они порой несут в себе такую изысканность и продуманность художественных приемов, которая позволяет ставить их в один ряд с профессиональной иконой. Прекрасным примером сельской иконописи раннего XVIII века костромских, а точнее, галичских земель, где это явление дало одни из самых интересных и художественно полноценных плодов, служит нарядная "Троица Ветхозаветная" первой четверти XVIII века из собрания А.Д.Липницкого, украшенная рамкой, орнамент которой столь близок крестьянским росписям. Ощущение светоносности живописи, предельный лаконизм и четкость рисунка рассчитаны на восприятие образа в полутемном пространстве маленького деревянного храма.

Как никогда широко и многообразно представлена на выставке и икона XIX столетия, в широком спектре направлений и художественных центров. На ней экспонируются, конечно, произведения Палеха, которые традиционно привлекают к себе внимание собирателей и сравнительно неплохо изучены и опубликованы. В то же время устроители выставки намеренно ограничились демонстрацией единичных палехских икон, чтобы дать представление о всей полноте и разнообразии направлений и центров поздней иконы, которые выявляются и изучаются в самое последнее время, таких, как Павлово на Оке, Выг, Романов-Борисоглебск.

Гордость выставки - два подписных произведения Максима Архиповского: "Иоанн Богослов в молчании" 1826 года из собрания И.В.Арсеньева и "Архангел Михаил, Леонтий Ростовский и Иоанн Кущник" первой половины XIX века из собрания В.А.Бондаренко. Максим Федоров Архиповский - знаменитый иконописец из Романова-Борисоглебска, работавший в первой половине XIX века, который стал сейчас одним из самых востребованных в среде собирателей поздней иконописи. Это не удивительно, поскольку его работы отличаются высочайшим уровнем драгоценного по своему ощущению миниатюрного письма и изысканной стилизацией на темы ярославской иконописи XVII-XVIII веков. Надо сказать, что "романовские письма", хоть и давно известны, но как художественное явление становятся понятны только в последнее время.

Небольшим количеством примеров, но, тем не менее, очень полно представлено на выставке творчество "московских мстёрцев" - знаменитых иконописцев конца XIX-начала XX века М.И.Дикарева, И.С.Чирикова и В.П.Гурьянова. Их произведения всегда ценились собирателями, но в последнее время интерес к ним особенно вырос. Популярность этих мастеров обусловлена, прежде всего, высоким качеством их миниатюрного письма, которое В.А.Бондаренко, являющийся одним из основных коллекционеров таких произведений, справедливо сравнил с техническим и художественным уровнем произведений знаменитой ювелирной фирмы Карла Фаберже. В то же время эти мастера внесли свой заметный вклад в изучение и реставрацию древнерусской иконописи, будучи членами Общества любителей духовного просвещения и работая по поручению Комитета попечительства о русской иконописи.

К одним из лучших произведений И.С.Чирикова, иконописца, реставратора и собирателя икон, можно отнести икону "Порфирий архиепископ Газский" из собрания В.А.Бондаренко. Изображения этого святого встречаются очень редко. Большая редкость и образ Богоматери Межецкой, которую над ним поддерживают два летящих ангела. Икона написана чрезвычайно тщательно, как в деталях пейзажа, так и орнаментированной рамки на полях, которая живописными средствами имитирует драгоценный убор иконы, вплоть до стыковки угловых частей.

Если И.С.Чириков работал исключительно в традиционной манере, ориентированной на старые образцы, то в творчестве В.П.Гурьянова встречаются примеры использования нового иконописного стиля, впервые заявившего о себе в росписях Владимирского собора в Киеве. Этот стиль родился под влиянием искусства модерна, условный художественный язык которого очень подошел иконе. Русский вариант модерна, т. н. неорусский стиль, широко распространился в церковном искусстве рубежа XIX-XX веков. В этом стиле выполнена икона "Господь Вседержитель" В.П.Гурьянова из собрания В.А.Бондаренко.

Чрезвычайный интерес представляет гравированная надпись на обороте иконы, которая свидетельствует о том, что образ принадлежал к разряду Дворцового имущества. Вместе с парной иконой Богоматери образ попал в Кострому, очевидно, в связи с празднованиями по случаю 300-летия дома Романовых.

Выставка в Музее имени Андрея Рублева не только подводит итог частной собирательской деятельности в области русской иконописи за последние тридцать лет, но во многом отражает изменившуюся систему приоритетов, как в коллекционировании, так и в науке. Широкий хронологический и региональный охват представленного на ней материала способен дать не субъективно искаженное, а истинное представление о многообразии и художественной ценности русской иконы XV-начала XX века.

 

 

Собрание икон, часть которых представлена на этой выставке, зародилось в то счастливое время, когда радость открытия никогда не бывала полной, пока твои единомышленники - собиратели и ценители древнерусской живописи - не оказывались сопричастны твоему волнению и восторгу.

Круг этих людей был в то время не слишком велик, да это было и не нужно. Мнения двух-трех людей, глубоко и тонко чувствующих искусство, было вполне достаточно. И такие люди, к счастью, нас окружали. Реставраторы Кирилл Шейнкман, Савелий Ямщиков, Адольф Овчинников были теми мудрыми, опытными наставниками, к чьей помощи и советам мы постоянно прибегали с первых шагов нашего собирательства. Роль этих людей, с их разным, но всегда серьезным и проникновенным отношением к древней иконе, как к искусству высокого духовного и пластического совершенства, была для нас очень велика.

Особенно она была важна в первые годы нашей собирательской деятельности, годы учебы и накопления опыта. Впрочем, мы с отцом были способными учениками, а природная интуиция художника часто заменяла опытность. Общение с профессиональными реставраторами счастливым образом избавило нас от трагических и непоправимых ошибок в раскрытии икон, которые были бы неизбежны, будь мы предоставлены собственному неумению и бесконтрольности.

С.Н.ВОРОБЬЕВ

***

Причина, по которой я начал собирать иконы, заключается в том, что это мое, не побоюсь патетических слов, родное искусство, меня очень трогает икона... В любой стране всегда больше коллекционеров, которые собирают произведения своей культуры <...> У меня есть несколько товарищей, которые стали коллекционировать благодаря моему почину, и мне это очень приятно. На старте своего увлечения богатые собиратели стремятся заполучить древние иконы, потому что "так принято". Потом, приглядевшись, начинают понимать, как мало сохранных древних икон, с одной стороны, и сколько подделок - с другой. Поэтому вклад денег в этот сегмент арт-рынка довольно рискован. Другое дело поздние,

"с иголочки", тем паче с наличием автографа, иконы конца XIX-начала ХХ века <...>

В моем понимании коллекционеры совершают также и гражданский поступок: они спасают предметы искусства, восстанавливают их, сохраняют для потомков. Произведение, попавшее в собрание и, тем более, опубликованное в каталоге, уже никогда не исчезнет для человечества, как исчезли бесследно многие шедевры русской иконописи. Не случайно одним из вариантов названия выставки икон из моей коллекции в Третьяковской галерее, состоявшейся весной 2003 года, было "Все остается людям".

В.А.БОНДАРЕНКО

***

В те далекие 60-е годы, будучи студентом художественного училища, а затем института, я с друзьями все свободное время проводил в творческих поездках по Северу.

Потрясающее открытие Карелии, особая романтика заброшенных храмов и деревень, в порушенных домах крестьянская утварь, прялки, резьба - все вызывало восхищение. И, конечно, первое знакомство с таинственным миром "черных досок".

Из поездок кроме этюдов мы привозили наши находки. Изучали, с горем пополам осваивали азы реставрации. Так закладывались основы будущих коллекций.

Деревянная религиозная скульптура среди разнообразных предметов собирательства занимала особое место. Ее было мало, и мало кто интересовался ею, но меня она привлекала своей экзотичностью, необычной выразительностью, особым художественным языком.

Разнообразны были обстоятельства, при которых пополнялось мое собрание. Хорошо помню свою первую находку. В одной глухой вологодской деревне я зашел в крестьянскую избу. Хозяев не было, а на полу сидела очаровательная девчушка лет пяти и укачивала на коленях куклу, завернутую в разноцветные лохмотья. Что-то насторожило меня

в этой сцене, и, приглядевшись, я в изум-лении узнал в кукле скорбные черты лика Христа. Это было чудом сохранившееся небольшое Распятие без рук и без ног, но, тем не менее, не утратившее своей художественной значимости. Настоящую куклу я девочке купил, и все остались довольны.

Любопытно отношение верующих к религиозной скульптуре. С одной стороны, такое же, как к иконе, то есть для них это моленный образ. С другой - имеют место языческие моменты. Иначе как объяснить, что на одной из скульптур святителя

Николая были надеты искусно сшитые шапочка-ушанка и валенки. Видимо, в северном деревянном храме зимой было холодно, и сердобольные прихожане позаботились

о своем любимом святом.

Сейчас уже почти не осталось места для девственных открытий, как во времена моей юности. Другие времена, другая специфика. Но кто ищет, того и удача находит.

В.М.МОМОТ

***

Иконы с имитацией на полях "под расписные тябла" встречаются редко, сохранились единичные экземпляры из северных храмов. Очевидно, что на Русском Севере чаще встречаются примитивы, созданные дилетантами, но тем важнее вычленить среди них истинные произведения искусства. По этим редким иконам можно изучать особые приметы национального характера русских пионеров, обживших самые трудные для жизни земли "православного ареала". Пономарская дверь, вывезенная из вологодской глубинки, - из их числа. Увидев ее, Виктор Сорокатый справедливо заключил, что она создана в той же мастерской, что и известная дверь из Вологодского музея.

Несколько лет спустя мне повезло еще раз: дилер предложил ветхозаветную Троицу явно костромских "кровей", и если учесть, что приобретенные мною у покойного вологжанина Олега Буйневича Царские врата также являют собой образец гармонии евангельских сцен и народной фантазии

в деталях отделки, то можно сказать, что узорочье этих икон и создает уникальный стиль моего небольшого собрания. Вполне вписывается в него редчайший по иконографии образ "Сергий Радонежский, в житии", найденный тем же О.Буйневичем в Ярославле. Образ Иоанна Предтечи отнесен И.А.Шалиной к нижегородским письмам, но совсем недавно я узнал, что икона происходит из города Вязники, что хотя и недалеко от Нижнего, но все еще Владимирщина,

и этот факт вызывает новые вопросы.

"Чудо о Флоре и Лавре" - один из моих любимых сюжетов. Икона родом из Нерехты была буквально выканючена мною у московского собирателя Вячеслава Тараховского, так меня пленили ее белоснежные былинные кони-богатыри!

А.Д.ЛИПНИЦКИЙ

***

Собирать иконы я начал случайно и сравнительно недавно. К тому времени, когда ко мне пришла моя первая икона, я уже много лет коллекционировал русскую классическую живопись, которую и сейчас считаю главным предметом своего собирательства.

Я совершенно не думал о том, что расширю тематику коллекционирования, но как-то незаметно икон у меня становилось все боль-ше. Некоторые были мне подарены, а те, которые приобретал сам, привлекли меня редкостью своей иконографии, в которой интересно было разобраться. Так определилось лицо моего иконного собрания, основу которого сейчас составляют произведения редко встречающихся, а порой и уникальных сюжетов. В то же время в нем есть иконы и распространенных иконографий, но написанные очень хорошими мастерами.

Когда неожиданно для меня самого я стал обладателем целой коллекции иконографических раритетов, я стал охотно участвовать в выставках икон, организуемых частными собирателями. На выставке в Музее Андрея Рублева я показываю те произведения из моего собрания, которые еще никогда не экспонировались.

В.М.ФЕДОТОВ

***

Икона меня поразила своей лаконичной красотой, когда мне было около 25 лет. В доме моей тещи на стене висела икона круглой формы "Святой Евангелист Матфей". Меня осенило, что, начав собирать подобные предметы, я обрету какую-то свою дополнительную индивидуальность, так как меня с детства угнетала "совковая" установка - быть таким, как все. Со временем я все больше понимал, что икона - это тема неизведанная, бескрайняя и неисчерпаемая. Любовь к иконе стала болезнью. Общение с ней обещало относительную свободу в "Совке" - железной клетке с уровнем жизни, равным нулю.

Сейчас со своими друзьями и партнерами стараюсь поднять планку понимания и ценообразования в области коллекционирования икон всех времен. Главным аспектом моего понимания иконы как предмета искусства является ощущение ее виртуозности независимо от времени создания.

Я убежден, что мастерство исполнителей икон часто значительно преобладает над способностями многих живописцев, соз-давших традиционные картины в те же времена. При этом уровень оценки их мастерства в стоимостном выражении и

в нашей стране, и за рубежом в настоящее время смехотворен.

И.В.АРСЕНЬЕВ

***

Можно рассматривать икону исключительно с искусствоведческих позиций как произведение искусства - статико-динамическую структуру, особенности композиции и колорита, чему посвящено много книг. Но я не искусствовед.

Можно лирически восхищаться иконой, воспевая ее эстетическое совершенство, "мелодичность", неземную одухотворенность

и отрешенность образов. Можно рассказывать о невероятных стечениях обстоятельств приобретения желанных образув, или о трепете и страхе при снятии позднего слоя записи на иконе, но об этом тоже много написано. Мне же хочется сказать, что никакой текст не может объяснить причину и силу переживания, когда общаешься непосредственно с вещью.

Должен заметить, что я как "не понимал" икону тридцать лет назад, так "не понимаю" ее и теперь, несмотря на множество увиденного и прочитанного. То же касается и авангардного искусства, которым я тоже продолжаю заниматься. Эта ПОЗИТИВНАЯ ЭНЕРГИЯ НЕПОНИМАНИЯ и является для меня самой важной

в общении с искусством. Искусство понятное, как, например, реализм, вызывает

у меня депрессию и тоску. И если рассматривать различные направления в нем как директы, то все, на что указывают икона и, отчасти, авангард, не теряет для меня позитивной энергетической ценности "непонимания".

В результате коллекционирования икон

и занятий современным искусством я обнаружил в себе значительное изменение - как будто внутри появились ясность и покой.

Н.С.ПАНИТКОВ

***

Мое увлечение длилось несколько лет.

Однако вследствие отсутствия цельности натуры я в очередной раз изменил своим ориентирам и, оставив исследования и реставрацию древнерусской темперной живописи, стал заниматься современным искусством, пытаясь использовать некоторые элементы и принципы средневековой живописи в области нового художественного языка. Правда, из этого у меня мало что получилось, вскоре пришлось оставить желание "скрестить ужа и ежа", и мое пристрастие к древнерусскому искусству трансформировалось в собирательство, которое стало увлечением параллельно занятиям современным искусством.

В этом увлечении отсутствовали тради-ционные принципы коллекционирования.

Произведения приобретались случайно

и хаотично, в зависимости от финансовых возможностей и вкусовых пристрастий. Отсутствовала концепция формирования коллекции. Экспонаты носили разновременный, разностилевой характер. Единственным критерием приобретения была субъективная категория "нравится - не нравится". Такая форма собирательства, по ироническому замечанию художника Н.С.Паниткова, соответствует художническому сознанию, которое определяется в даосской традиции как "сознание обезьяны, прыгающей с дерева на дерево".

Так или иначе, на мой взгляд, интерес к древнерусской иконе вполне закономерен для тех, кто работает в области современного искусства. Метафоричность, знаковая символика, система канонических кодов и другие стилевые и идеологические особенности парадоксальным образом, конечно не напрямую, а опосредованно, проявляются в лексике современного изобразительного языка.

М.Б.МИНДЛИН

***

Собирательством я начал заниматься

с детства. Сначала это были наклейки от спичечных коробков, марки, монеты.

К коллекционированию икон пришел (как, наверное, и каждый коллекционер) после внутренних душевных изменений, после того, как почувствовал желание и необходимость познать этот прекрасный мир русской культуры. Свою первую икону - "Богоматерь Всех скорбящих Радость" - я приобрел на вернисаже, в 4 часа утра, заранее обзаведясь фонариком. Потом были досадные разочарования, после того, как столкнулся с "новоделами". Тогда я понял, что без знаний в коллекционировании икон далеко не продвинешься.

А.И.ПОЛИЙЧУК