Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 61 2002

Галерея журнала «Наше наследие»

 

Мария Чегодаева

 

Реальность Галины Макавеевой

 

«Считаю себя художником-реалистом и не верю, что можно создать что-то вне реальности. Ведь даже тогда, когда человек имеет опыт выхода за пределы нашей физической обусловленности, эти переживания становятся такими же реальными для нас, как и то, что мы видим глазами.

Во время работы на меня влияет все: мои чувства, мысли, воспоминания и, конечно, то, что я вижу в данный момент.

Объективную реальность понимаю как познанное, еще не познанное и не познаваемое.

В живописи мне хочется передать светоносность, так как именно свет проявляет форму и цветовые характеристики предмета, а следовательно, и пространство. Отсутствие света превращает мир в черное ничто.

Мне интересны попытки логических построений в искусстве, но я чувствую, что здесь подстерегает меня опасность (ловушка), и уклоняюсь от следования какой-либо определенной системе.

Поэтому, наверное, у меня нет постоянных привязанностей в искусстве. Мне нравятся очень многие художники, как в прошлом, так и в настоящем. Нравятся работы моих единомышленников, но не менее интересны работы художников, которые чувствуют и мыслят не так, как я.

Мои учителя — природа и жизнь, где случается все и в бесконечных вариациях».

Г а л и н а  М а к а в е е в а

 

Редко можно встретить у художника столь точное определение не только своих художественных взглядов и принципов, но и результатов своего творчества.

Станковые работы Галины Макавеевой — ее пейзажи, натюрморты, «окна», цветы — живое воплощение сформулированного художницей творческого кредо, того, к чему она стремится как живописец, что более всего старается передать в акварели, пастели, масляной живописи. Это всегда очень точное, очень достоверное воспроизведение реальной натуры, ее неповторимого состояния: выжженных и навсегда обагренных и позолоченных солнцем песков Монголии; прозрачной серебряной тишины русских пейзажей за окнами деревенского дома; суровых розовато-серых камней Израиля, незыблемых, как сама вечность. Состояние природы передается зрителю, погружает его в то настроение, с каким воспринимала художница натуру и воспроизводила ее на холсте или бумаге — там, на месте, стоя за мольбертом на холодном ветру и под палящим солнцем, а иногда и под непрерывно сеющим дождем…

А в то же время работы Макавеевой — никогда не сиюминутное впечатление. Мы не ощутим в них эффекта реального «присутствия» зрителя при том, что совершалось в момент творчества, представало глазам художницы. Между зрителем и натурой, отделяя их друг от друга всегда встает как бы тонкий флер — сложная гамма чувств автора. Всякий раз кажется, что нам предстает и реальное переживание художницы, и ее воспоминания о пережитом, едва слышимый, но навсегда запечатлевшийся в душе отзвук пережитого.

Ослепительное сияние яркого солнечного света на стенах и крышах южных домиков («Игры света») — это и память, и мечта, и тоска о благословенном Юге, о счастливом крае, где душе было так тепло, так звонко-радостно.

Таким же отзвуком-воспоминанием предстает панорама окрестностей Иерусалима с почти белыми зигзагами дорог и оливковыми пятнами зелени на гористых склонах. И тревожное ощущение собственной малости перед лицом этой земли, пережившей тысячелетия, и чувство своей причастности к вечности, что звучит в каждом камне старого Иерусалима, переданы Макавеевой так взволнованно и просто, как взволнованно и просто пережила она сама реальную живую встречу с Ветхим и Новым заветом на обетованной Богом земле.

А какой таинственной теплотой южной ночи пронизана темно-синяя даль, блики огней за распахнутой дверью балкона в Греции! («Вечер. Остров. Эгина. Греция»). Запечатленное навсегда мгновение, но не импрессионистического впечатления от натуры, а собственного ощущения, переживания, рожденного от соприкосновения с натурой.

И так — во всех работах Макавеевой.

Права она, говоря о значении для нее света. Именно свет — то золотисто-теплый, мягкий, обволакивающий, ласкающий цветущие кусты и клумбы деревенского сада («Цветущий сад», «Цветет сирень»); то сизовато-холодный, пронизанный свежестью моря («Корабельные ритмы»); то ослепительно до белизны сияющий и растворяющий все в своем сиянии, как в иерусалимских пейзажах, создает ощущение и абсолютной реальности, и призрачности, отрешенности — одновременно и познаваемости, и непознаваемости мира.

Станковые работы Галины Макавеевой всегда несут в себе эту двойственность: они и «досказаны», казалось бы, до конца, до каждой детали, и загадочны своей недоговоренностью. Что-то предельно конкретное предстает в строительных «свалках» — нагромождении обрезков и отходов досок, панелей, реек. Ничем, по-видимому, кроме игры серых, буровато-охристых оттенков с вкраплениями черного, белого и интенсивно красного не могли привлечь они внимание живописца. Но в этих величественных отходах человеческого труда на фоне чистого светло-кобальтового неба видится нечто большее — какой-то сокровенный смысл, какое-то страшноватое торжество. Памятник … чему запечатлела художница в своих таких живописных, красиво сгармонированных пастелях? Мертвым обломкам материального мира, живущим своей потаенной жизнью? Вечному человеческому созиданию, неизбежно сопряженному с разрушением и захламлением Божьего мира? Не знаю…

В попытках интерпретировать работы Макавеевой неизбежно оказываешься в плену субъективизма, собственных личных ощущений, порожденных встречей с творчеством художницы. Но не в этой ли способности задевать сокровенные струны зрительской души и заключена сила подлинного искусства?

Галина Макавеева. Цветущий сад. 1997. Бумага, смешанная техника

Галина Макавеева. Цветущий сад. 1997. Бумага, смешанная техника

Галина Макавеева. Корабельные ритмы. 1996. Бумага, акварель

Галина Макавеева. Корабельные ритмы. 1996. Бумага, акварель

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru