Елена Пашутина
Стена скорби
В год 100-летия русской революции, 30 октября 2017 года в Москве в День памяти жертв политических репрессий состоялось открытие мемориала «Стена скорби».
Два года назад московское правительство и Государственный музей истории ГУЛАГа выступили с инициативой провести открытый конкурс архитектурно-скульптурного проекта «Монумент жертвам политических репрессий». Такой общенациональный памятник от имени государства должен был соответствовать масштабам массовых сталинских репрессий.
Участникам конкурса ставилась задача: «Монумент жертвам политических репрессий в Москве должен не только хранить и передавать память о трагедии, но также подводить к мысли о недопустимости террористических методов управления государством, о высшей ценности человеческой жизни, о личной ответственности каждого за будущее страны».
Важно отметить, что устроители снабдили участников визуальной информацией о подобного рода мемориалах, уже осуществленных в международной и российской практике. Самые известные из них: Национальный мемориал и музей 11 сентября (Нью-Йорк, США), Мемориал убитым евреям Европы (Берлин, Германия), Мемориал депортированным в Национальном мемориале Катастрофы и Героизма «Яд ва-Шем» (Иерусалим, Израиль), Мемориал жертвам депортации (о. Сите, Париж, Франция), Мемориал жертвам коммунизма (Прага, Чехия).
В конкурсе участвовало 336 проектов. Жюри, в которое входили правозащитники, а также экспертный совет, в итоге выбрало победителя — работу московского скульптора Георгия Франгуляна, названную им «Стена скорби». Г.Франгулян еще 25 лет назад победил в конкурсе на создание мемориала жертвам репрессий в Воркуте, которому не суждено было осуществиться. Он автор мемориальной доски и памятника Д.С.Лихачеву, бывшему узником Соловецкого лагеря особого назначения, установленных в Москве на здании редакции журнала «Наше наследие» и в атриуме ВГБИЛ им. М.И.Рудомино.
Георгий Франгулян рассказывал: «“Стена скорби” — это людская масса. Все — безликие, уж слишком много их было. И все — жертвы. Головы в стене — это слезы. Плачут здесь и скалы. Я сделал их из карельских глыб, привезенных из тех мест, где были лагеря с заключенными. Они прикованы стальными костылями, как к шпалам приковывали рельсы. Справа и слева от стены (ее длина 32 метра, а высота 6) на земле разложены камни, которые присланы из 82 регионов России. Каждому из них я присвоил номер, а рядом в списке указал, какой регион соответствует номеру камня.
С тыльной стороны стены глядят менгиры — камни, поставленные вертикально.
Это напоминание и призыв жить стоя, а не на коленях. Менгиры — это молчаливые и несгибаемые свидетели. Слева и справа — скрижали, на которых на 22 языках написано слово “Помни”».
Мемориал «Стена скорби» возведен в столице на пересечении проспекта Академика Сахарова и Садового кольца, где проходили массовые демократические выступления. Масштабы архитектурного окружения, интенсивное транспортное движение, градостроительная ситуация в целом здесь не самые располагающие к таким человеческим переживаниям, как скорбь и память. Будем надеяться на энергию созданного Георгием Франгуляном впечатляющего монументального ансамбля. Теперь, наряду с Соловецким камнем на Лубянке, в Москве появился еще один важный знак покаяния и скорби, знак протеста против насилия над человеческой личностью.
Николай Заболоцкий
Где-то в поле возле Магадана
Где-то в поле возле Магадана,
Посреди опасностей и бед,
В испареньях мёрзлого тумана
Шли они за розвальнями вслед.
От солдат, от их лужёных глоток,
От бандитов шайки воровской
Здесь спасали только околодок
Да наряды в город за мукой.
Вот они и шли в своих бушлатах –
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
Вся душа у них перегорела
Вдалеке от близких и родных,
И усталость, сгорбившая тело,
В эту ночь снедала души их.
Жизнь над ними в образах природы
Чередою двигалась своей.
Только звёзды, символы свободы,
Не смотрели больше на людей.
Дивная мистерия вселенной
Шла в театре северных светил,
Но огонь её проникновенный
До людей уже не доходил.
Вкруг людей посвистывала вьюга,
Заметая мёрзлые пеньки.
И на них, не глядя друг на друга,
Замерзая, сели старики.
Стали кони, кончилась работа,
Смертные доделались дела...
Обняла их сладкая дремота,
В дальний край, рыдая, повела.
Не нагонит больше их охрана,
Не настигнет лагерный конвой,
Лишь одни созвездья Магадана
Засверкают, став над головой.
1956