Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 119 2016

Г.И.Вздорнов

Приучить людей к доброму и прекрасному

С членом-корреспондентом Российской Академии наук, почетным членом Российской Академии художеств, доктором искусствоведения Г.И.Вздорновым беседует редактор отдела истории и публицистики «Нашего наследия» Алексей Савельев

— Герольд Иванович, я хотел бы начать нашу беседу о Дмитрии Сергеевиче Лихачеве с вопроса: как могли бы вы охарактеризовать облик Лихачева? Что сразу бросалось в глаза во время общения с ним?

— Я бы сказал, что основными его чертами были благородство и благожелательность к сотрудникам и к тем людям, с которыми он общался.

— Насколько я знаю, для многих он был образцом русского интеллигента, который в своем облике, в поведении, в речи нес черты старой дореволюционной русской культуры.

— Я не люблю рассуждать об интеллигентности как таковой: это разумеется само собой. Кроме того, я не считаю, что Лихачев был, если так можно выразиться, «старорежимным» человеком, ведь вся его жизнь уложилась в XX век — с 1906-го по 1999 год. А это, как говорила Ахматова, не календарный, а настоящий Двадцатый Век.

— Как вы с ним познакомились? С чего началось ваше общение?

— Я затрудняюсь определить точную дату начала нашего личного знакомства. Дело в том, что я часто бывал в Ленинграде и хорошо знал его дочерей — и Веру, и Людмилу (близкие называли ее Милой). И как-то раз, в конце 1970-х, после очередного заседания в Академии художеств Вера пригласила меня зайти в их квартиру (нужно отметить, что это было мое единственное посещение дома Лихачева). Мы пили чай, и на меня произвел впечатление, как бы это определить поточнее, старый петербургский дух этого места. Естественно, рабочий стол академика был завален бумагами, и я обратил внимание на то, что в его кабинете висели портреты его родителей. Это мне показалось важным, ведь теперь многие не только не знают бабушек и дедушек, но часто и про своих родителей ничего не могут сказать. Конечно, Сергей Михайлович и Вера Семеновна оказали большое влияние на склад характера Лихачева.

— А сам Дмитрий Сергеевич был в это время дома?

— Нет, они с женой Зинаидой Александровной находились в это время в Комарове.

Продолжу свой рассказ. Некоторое время я работал в Загорском историко-художественном музее-заповеднике. Там был хороший и дружный коллектив, и там работала Ольга Андреевна Белоброва. Когда этот коллектив распался, я ушел в аспирантуру, а Ольга Андреевна переехала в Ленинград и стала в Пушкинском Доме сотрудницей Сектора древнерусской литературы, которым руководил Дмитрий Сергеевич. Так что на заседаниях этого сектора я его видел, хотя наше личное знакомство, состоявшееся с помощью Ольги Андреевны, было, наверное, очень поверхностным.

Мои контакты с Лихачевым активизировались вот по какой причине. Я много времени уделял истории старых дворянских родов и начал готовить публикацию воспоминаний графа Юрия Александровича Олсуфьева, которая называлась «Из недавнего прошлого одной усадьбы. Буецкий дом, каким мы его оставили 5 марта 1917 года». Этот текст я показал Лихачеву и предложил ему опубликовать эти мемуары в «Нашем наследии». Лихачев ознакомился с текстом и тут же созвонился с Владимиром Петровичем Енишерловым…

— Да, и в апреле 1989 года Лихачев написал ему письмо. Хочу процитировать слова Дмитрия Сергеевича, оценивающие эту публикацию: «Г.И.Вздорнов подготовил великолепные воспоминания замечательнейшего знатока искусств и реставратора… Ю.А.Олсуфьева. Это именно наша книга. За каждой описанной или упоминаемой Олсуфьевым вещью идет шлейф воспоминаний о связанных с ней событиях. Воспоминания вполне подготовлены и очень хорошо иллюстрированы опытнейшим Г.И.Вздорновым… Сами воспоминания – оторваться нельзя…»

— А потом, в 1994 году, Лихачев написал мне краткое письмо, в котором он предлагал свою рекомендацию в «большую» Академию наук. Он спрашивал в этом письме: «Могли бы Вы представить все труды, которые у Вас были за все это время?» Получив такое предложение, я, честно говоря, был несколько удивлен и одновременно обрадован. А причина моих эмоций была такая. Дело в том, что я ученик Виктора Никитича Лазарева, нашего замечательного историка древнерусского, итальянского и византийского искусства. А у Лихачева с Лазаревым были, скажем откровенно, не очень хорошие отношения. Они недолюбливали друг друга. Но я ответил на письмо Дмитрия Сергеевича, естественно, согласием. У меня к тому времени вышли монографии «Киевская псалтирь», «Искусство книги в Древней Руси», два исследования о Феофане Греке, «История открытия и изучения русской средневековой живописи», антология «Троица Андрея Рублева» и что-то еще. Я не присутствовал на заседании, где Лихачев представлял и рекомендовал меня. Потом я узнал, что тогда академики согласились с мнением Лихачева. Так я стал членом-корреспондентом Российской академии наук. Этим я обязан целиком Дмитрию Сергеевичу.

— После этого ваши отношения с Лихачевым стали более тесными?

— Общались мы по-прежнему нечасто, наши контакты в основном были заочными. Когда я приезжал в Ленинград, я, естественно, приходил в Русский музей, где работала Людмила Дмитриевна. Встречался с Верой Дмитриевной в Академии художеств, поскольку я был там членом экспертного совета. Так что Дмитрий Сергеевич находился как бы на втором плане. Конечно, на общих собраниях в Академии наук я с ним общался, и он меня всегда спрашивал: «А у вас что-нибудь еще вышло?» — имея в виду мои научные труды. Я регулярно публиковался в «Нашем наследии» и встречал в этом деле одобрение и полную поддержку Дмитрия Сергеевича. Он говорил: «Это наш журнал, наше основное достижение по части сохранения русской культуры».

— Вы упомянули, что когда были дома у Лихачева, то сразу почувствовали, что он старый петербуржец. В чем это проявлялось у Дмитрия Сергеевича?

— Да, он чувствовал свою принадлежность к Петербургу, и этим, видимо, была обусловлена его сдержанная манера общения, холодноватая такая. Не «душа нараспашку». Это было в его характере. К тому же он блокадник. А на всех блокадниках лежит особая печать. Они пережили такое, что не дай бог никому. Потом, он ведь более полувека проработал в Пушкинском Доме…

— Это какое-то особое учреждение?

— Оно было особым, таким и осталось...

Лихачев был закрытым человеком с людьми, с которыми он мало общался. А перед теми, кого он хорошо знал, мне кажется, он достаточно полно раскрывался. Например, Ольга Андреевна Белоброва (я о ней уже упоминал) многое рассказывала о таких фактах из жизни Дмитрия Сергеевича, о которых он ей сообщал и которые он даже не поместил в свои воспоминания. Богатая у него была жизнь. Вот смотрите: он родился еще в дореволюционной России, затем Первая мировая война, революция, Гражданская война, коллективизация, потом советско-финская война, Великая Отечественная, блокада, эвакуация – это все уложилось в XX век. И каждое из этих событий, конечно, оказало влияние на его характер, на его мировоззрение.

— Когда заходит речь о выдающихся людях, то всегда интересуешься их отношением к славе, к почестям, к наградам. Все-таки, несмотря на то что Лихачев побывал в таких переделках, как заключение в Соловецком лагере, он был в дальнейшем обласкан властью. Лауреат Сталинской премии, Государственных премий СССР и РФ, Герой Социалистического Труда… Он стал первым, кого удостоили ордена Андрея Первозванного после возобновления этой награды. Все это — высшие награды государства. Вы ощущали, что государственное признание как-то воздействовало на Лихачева?

— Не думаю. Для него самым важным было оставаться членом Академии наук. Это было для него, человека старой закалки, высшим званием. И лишь однажды он публично, в газете «Известия», пригрозил выйти из Академии наук, если срочно не построят специальное, полностью оборудованное помещение в Пушкинском Доме для хранения рукописей Пушкина, над которыми нависла угроза пожара, наводнения и прочих бед. И ведь вняли ему, построили…

Что же касается правительственных наград, избрания его в почетные члены или доктора множества зарубежных академий и университетов, то к этому, как мне представляется, он относился спокойно. Слава приходила к нему естественно — с его книгами и, конечно, с активной общественной деятельностью.

— Давайте поговорим об общественной деятельности Лихачева, о его роли защитника культуры. Мне кажется, что ни один памятник, сколько-нибудь значимый, расположенный на территории России, не был обойден вниманием Дмитрия Сергеевича. Власть к нему прислушивалась, поскольку его общественный статус и моральный авторитет были очень высоки. Поэтому если он произносил несколько слов в каком-то интервью или упоминал в телепередаче о том или ином гибнущем и разрушающемся памятнике, то для памятника это была своеобразная охранная грамота.

— В какой-то степени вы правы. Я приведу конкретный пример. Около Выборга находится усадьба Монрепо, принадлежавшая барону Андрею Львовичу Николаи, видному российскому дипломату, который был учителем цесаревича Павла Петровича и президентом Петербургской Академии наук. Я как-то узнал, что, оказывается, сохранением Монрепо занимался Лихачев. Он решительно поднял все официальные инстанции и привлек многих частных лиц, которые приняли в возрождении усадьбы горячее участие. Ведь это самая северная наша усадьба. Там удивительный ландшафт — и скалы, и озера… Помимо этого Лихачев инициировал создание документального фильма о Монрепо и написал замечательный текст, который звучит за кадром. Многие неравнодушные люди поняли, что они могут положиться на Лихачева в деле защиты памятников культуры, и, конечно, они к нему постоянно обращались.

Дмитрий Сергеевич вникал и в такие вещи, которые не были связаны с его непосредственными интересами. Когда в 1982 году началась реставрация иконостаса из Успенского собора в Кирилло-Белозерском монастыре, оказалось, что все иконы XV века находятся в серебряных окладах. Наши реставраторы упорно добивались снятия этих окладов. Лихачев тогда выступил с очень резкой критикой этой затеи. Он сказал, что иконы и оклады к ним представляют собой неразрывное целое, это — единый историко-культурный комплекс. Тем более что на обороте каждой иконы было указано, что серебряный оклад сделан мастером по воле конкретного заказчика. К сожалению, тогда Лихачев не смог переломить упорство реставраторов.

— Герольд Иванович, какие впечатления у вас возникали при знакомстве с научными трудами Лихачева — его монографиями, статьями? Что вас в них поражало или воодушевляло? Я понимаю, что эти слова не особенно подходят для характеристики научных книг, поскольку в них личность автора отходит на задний план — это же не художественная литература и не публицистика.

— Одна из его монографий особенно врезалась в мою память: это «Поэтика древнерусской литературы». Прекрасно написанная книга! Хочу напомнить, что он был последовательным защитником подлинности «Слова о полку Игореве». Во всех перипетиях он сумел сохранить свою независимость как исследователя. Вообще говоря, Лихачев — это классический тип русского ученого. Я полагаю, что его труды еще ждут своего признания и нового прочтения. Если наша современная культура будет развиваться по восходящей, то они будут востребованы, может быть, через 15–20 лет. Так что в этом отношении у Лихачева как историка литературы большое будущее.

У Лихачева был широкий научный кругозор. Когда вышла в свет его книга «Поэзия садов», я поразился неожиданному скачку его интересов от литературоведения к садам. Мне кажется, что толчком к возникновению такого интереса было как раз посещение им Монрепо. И ведь смотрите: Лихачев прослеживает историю садов, их стилевое своеобразие, начиная с древнерусских памятников. К примеру, известна икона Богоматери «Вертоград» конца XVII века. На ней помещено первое изображение сада. Лихачев доводит свое повествование до нынешнего времени. А теперь садов осталось очень мало. Сначала революция их смела, а потом еще и война. И тем не менее Лихачев успел написать книгу, которая интересна всем: и тем, кто занимается охраной памятников, и тем, кто исследует историю культуры, и тем, кто реконструирует старый помещичий быт. Потому что сады и парки еще сохранились там, где есть дворцы. Одним словом, это комплексная проблема. Когда Николай Николаевич Врангель занимался историей помещичьих усадеб, он в 1911 году написал, что мы присутствуем, к сожалению, при исчезновении той культуры, которая была связана с XVIII веком. Мы живем уже в XXI веке, когда большая метла прошла по всем культурным гнездам.

— Кажется, Лихачев еще очень любил Новгород Великий: его архитектуру, культуру, исследовал новгородские летописи…

— Он действительно обожал Новгород. Дмитрий Сергеевич впервые посетил Новгородчину в 1930-х годах, часто приезжал и позже — один, с гостями, с дочерьми.

Когда после войны, в 1954 году, я приехал туда, там еще работал Артемий Владимирович Арциховский. Мы с ним беседовали, и он сказал: «Как ни странно, после войны памятников архитектуры в Новгороде стало больше». Я говорю: «Почему?» — «Потому что каменные церкви сохранились. Деревянный Новгород сгорел, и они стали доминантами в различных частях города. Здесь ведь не было разрушено почти ни одной церкви, правда, они были приспособлены подо что-то другое».

Так что для Лихачева Новгород был счастливо сохранившимся древнерусским городом. Он, по счастью, остается почти таким же.

— Лихачев писал не только научные монографии и статьи. Известны его книги для самой широкой аудитории: «Заметки о русском», «Письма о добром и прекрасном», «Прошлое — будущему», «Воспоминания» и многие другие… Как вы оцениваете эту сторону его деятельности?

— Да, эти книги обращены к очень широкому кругу читателей. Я полагаю, что в его деятельности защитника культуры, традиций, старых городов эти книги сыграли большую роль. Но он еще писал о русском языке, школе, преподавании, выходя за рамки своих научных интересов, обращаясь к фундаментальным социальным и моральным ценностям. Мне кажется, что этим и обусловлена его всенародная слава. У нас нет другого человека, подобного Лихачеву. Ленинград-Петербург славен многими именами, но никто из их носителей не приобрел такого влияния на общественное сознание, как он. Не следует также забывать, что Лихачев посетил многие страны и везде был известен. Эта международная его популярность – особый факт его биографии. В глазах многих зарубежных деятелей он был представителем блестящей русской культуры.

Я думаю, что в Лихачеве была некая бесспорная фундаментальность внутренней жизни, которая его поднимала над всеми. И когда он появился на телеэкране, когда вышли его книги, не связанные непосредственно с литературой и с охраной памятников, он почувствовал, что это тоже его призвание. Он как бы попал в нерв времени, ответил на какие-то очень важные запросы общества. Литература отходила уже на второй план. Он пытался изменить общество, приучить людей к доброму и прекрасному, чтобы в школе знали нашу историю, чтобы власти предержащие понимали, что они ответственны за страну. Во всем этом, конечно, большая заслуга Дмитрия Сергеевича.

— Герольд Иванович, как, по вашему мнению, нужно сохранять и распространять память о Лихачеве?

— Я думаю, это очень просто сделать: Пушкинскому Дому РАН и его Отделу древнерусской литературы следует озаботиться тем, чтобы подготовить и издать полное собрание трудов Лихачева. Тем более что в Пушкинском Доме сохраняется мемориальный кабинет академика, сюда же на постоянное хранение поступил его уникальный архив.

Д.С.Лихачев на фоне Успенского собора Московского Кремля. 1984. Фото Д.Бальтерманца

Д.С.Лихачев на фоне Успенского собора Московского Кремля. 1984. Фото Д.Бальтерманца

Д.С.Лихачев в своем домашнем кабинете. 1991. Фото Л.Шерстенникова

Д.С.Лихачев в своем домашнем кабинете. 1991. Фото Л.Шерстенникова

Д.С.Лихачев на встрече с делегацией «Де Бирс» в Советском фонде культуры. Справа от него: Р.М.Горбачева, Г.В.Мясников, В.П.Енишерлов, С.В.Ямщиков. 1989. Фото В.Ахломова

Д.С.Лихачев на встрече с делегацией «Де Бирс» в Советском фонде культуры. Справа от него: Р.М.Горбачева, Г.В.Мясников, В.П.Енишерлов, С.В.Ямщиков. 1989. Фото В.Ахломова

Д.С.Лихачев и Л.Н.Гумилев. 1985. Ленинград

Д.С.Лихачев и Л.Н.Гумилев. 1985. Ленинград

Д.С.Лихачев в блоковском Шахматове. 1989

Д.С.Лихачев в блоковском Шахматове. 1989

Д.С.Лихачев выступает на похоронах академика А.Д.Сахарова. Москва. 1989. Фото Л.Шерстенникова

Д.С.Лихачев выступает на похоронах академика А.Д.Сахарова. Москва. 1989. Фото Л.Шерстенникова

Барон Э.А.Фальц-Фейн и Д.С.Лихачев в Петербургском суворовском училище (бывший Пажеский корпус). 1998

Барон Э.А.Фальц-Фейн и Д.С.Лихачев в Петербургском суворовском училище (бывший Пажеский корпус). 1998

Д.С.Лихачев, Г.В.Мясников, В.Т.Спиваков в Советском фонде культуры. 1990. Фото В.Некрасова

Д.С.Лихачев, Г.В.Мясников, В.Т.Спиваков в Советском фонде культуры. 1990. Фото В.Некрасова

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru