Александр Шевченко, Константин Сутягин, Лев Пирогов

Творческие поиски — для тех, кто потерял

Трудно говорить о простом. Простота не терпит многословия, а у Маши Сутягиной как раз так, что проще и быть не может. Полевые цветы в жестяной кружке, мамаши с детьми, дети без родителей, рыбаки, велосипедисты, дворники, поливальная машина — сюжеты что ни на есть самые обыкновенные. Дальше тоже просто и ясно: техника — акварель, бумага, размеры камерные...

Разумеется, с цветом все в порядке: тон, полутон, композиция. Все это важно... Однако соблюдение всех необходимых условий не делает рисунок произведением искусства, а дипломированного выпускника художественного вуза — художником.

Должно произойти маленькое чудо, устанавливающее гармонию, накрепко увязывающее форму с содержанием.

Происходит оно не вовне, не из Космоса прилетает, а рождается внутри, в душе человека, взявшегося за кисть. Где в сердце есть любовь, там исовершается это чудо. Без любви напрасны и бессмысленны самые изощренные технические ухищрения.

Как говорил Амвросий Оптинский: где просто, там ангелов су сто, а где мудрено, там ни одного.

Александр Шевченко

Когда у нас родилась дочь, жена ходила в институт на занятия, а я сидел с Машей дома. Сажал ее себе на левую коленку, а правой рукой что-то рисовал за столом. Маша следила, чту выводит на бумаге карандаш, и могла просидеть так час, а то и больше.

Я очень радовался, только иногда качал ее на коленке, чтобы она не скучала от моего рисования.

А потом она сама начала рисовать.

Маша с детства впитала в себя художественную культуру — без шлаков, безромантических ошибок юности, от которых потом приходится долго избавляться. Московская школа, французская живопись... Папа художник, мама художник, вокруг были, разумеется, тоже художники (даже сосед по коммуналке — художник Александр Шевченко). Поэтому профессия «художник» для Маши была самая банальная, невыразительная. Она мечтала стать продавщицей чебуреков, но потом все равно стала художником.

У нее есть главное — любовь к материалу: ей не лень сто раз тыкать кисточкой в маленький листок бумаги.

При этом не скатываясь в женское рукоделие — всякий раз в конце рождается внятный образ. Причем, погруженный не только в художественное пространство, но и — самое главное! — в материал, в пространство листа бумаги. Некоторая обобщенность, условность делают этот образ вне времени. А это очень сложно — создать образ вне времени. Тут нужно особенным образом отбирать сюжеты. И Маша делает это безошибочно — практически не задумываясь, как и положено художнику. Дети, цветы, рыбаки...

Практически не задумываясь, она продолжает традицию московской живописи, ориентируясь на художников группы «Маковец» (Лев Жегин, Артур Фонвизин), которые в своем творчестве сумели превратить быт в Бытие.

Константин Сутягин

Я хочу рассказать историю о том, как художница Мария Сутягина меня удивила. Но сначала — несколько предварительных соображений.

«Теоретическая глава». Какой самый главный момент в искусстве? Ну, пусть не главный, но очень важный. Это — удивление. Вот, например, в музыке. Мы слушаем мелодию и думаем: «Следующий ход будет такой». И точно — мелодия идет туда. Угадали. Здорово? Нет, скучно. А если не угадали, если композитор нас удивил, — становится интересно. Или в литературе: читатель ждет уж рифмы «розы» — и получает ее. Скучно. А если рифма «занозы» — уже ого, забавно. Занозы цепляют.

Это же важно и для художника. Ведь нужно выдернуть нас из повседневной рутины, из замыленности глаза, мысли, души: «Смотрите же, как красиво!»

И лучше — если это не «пожар в джунглях», а то, мимо чего мы каждый день проходим, сто раз видели. Тогда — еще удивительнее. Оказывается, мир — не то, чем кажется. И мы в нем — не то, что кажется. А что-то — ух!..

Так вот, я редактирую журнал детского творчества. И люблю публиковать в нем картины взрослых. Смычка города и деревни, так сказать. А еще — детские рисунки взрослых художников. То, что они рисовали, пока не выросли. Попросил несколько работ у Марии. Она прислала. Спрашиваю: а сколько лет вам было, когда вы это нарисовали? Лет четырнадцать? (Ну, у меня ж глаз наметан, могу примерно определить.) Она говорит: шесть. Я не поверил: может, оговорилась? Как шесть? Где шесть? Какие шесть?

А сколько ж было Матиссу, когда он писал магрибских рыбок, «Танец» и вообще все? Очень много.

Человек всю жизнь идет, чтобы к тому, что умел в детстве, вернуться. Всю жизнь учится, чтобы рисовать так, как рисовал до того, как его научили.

Видимо, не случайно одной из первых профессиональных работ Марии Сутягиной были иллюстрации к детской книге.

Детство зовет. Не то «детство», которое «заиграло» или которым пренебрежительно штампуют что-нибудь не особо зрелое, умное. А то высокое детство, которое есть состояние души художника. Идеал творческой свободы и смелости.

Нередко путь к мастерству начинается с того момента, когда художник перестает быть ребенком, у которого все и так получается. Путь этот «дает кругаля», по выражению поэта, чтобы закончиться там, откуда начался, — у родного порога. Маша Сутягина, судя по тому, что я вижу, быть мастером никогда не переставала. А значит, перед ней лежит ясная, прямая дорога.

Рисовать!

Лев Пирогов