Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 115 2015

А.Г.Эмдин

Русская художница на французском бреге

Александра Васильевна Щекатихина-Потоцкая (1892–1967) никогда не выступала на первых ролях и не создала громких произведений, но ее творчество всегда было заметным явлением. Признание пришло к ней, в первую очередь, как к мастеру художественной росписи фарфора и театральному декоратору В меньшей степени она известна как живописец. Между тем в искусство привела ее именно живопись. В 1908 году по окончании гимназии, шестнадцатилетней девушкой родом из глухой провинции, Щекатихина попала в Петербург и пришла в рисовальную школу Общества поощрения художеств. Здесь она учится живописи у Н.К.Рериха и Я.Ф.Циоглинского. Спустя некоторое время стала посещать уроки композиции и графики, которые вел в школе И.Я.Билибин, не предполагая тогда, что в будущем судьба свяжет их жизненные пути. Но еще в годы учебы она вместе со своей соученицей М.В.Лебедевой1 постоянно проживала в одной из комнат большой квартиры Билибина и О'Коннель2, его жены, также обучавшейся в школе ОПХ.

Учеба Щекатихиной проходила успешно. Поощрением стала предоставленная по рекомендации Н.Рериха поездка в 1910 году вместе с М.Лебедевой по русским северным городам для знакомства с памятниками старины и местным народным творчеством. Накопленные впечатления дали толчок формированию ее художественного дара и стремления к декоративности, столь ярко проявившегося в последующем творчестве.

Работы Щекатихиной, выполненные в годы учебы, отмечались медалями; она также была удостоена пенсионерской поездки за границу — в Грецию, Италию, Францию. Во Франции задержалась на некоторое время — брала уроки в частной парижской Академии Рансон у художников М.Дени, Ф.Валлотона, П.Серюзье. К тому времени Щекатихина уже обладала неординарным живописным почерком — следствие ее таланта и обучения у больших мастеров, преподававших в школе ОПХ. Это не прошло мимо внимания французских мэтров живописи. Позже Александра Васильевна вспоминала про такое замечание М.Дени: «Зачем вам учиться у меня? Вы хотите стать плохой французской художницей? Будьте хорошей скифской!»

По возвращении Щекатихина под руководством Рериха участвовала в росписи церкви в имении М.К.Тенишевой в Талашкине, работала над эскизами костюмов к балету И.Ф.Стравинского «Весна священная», написанному им для парижской антрепризы Дягилева. Учителя Щекатихиной были членами творческого союза «Мир искусства». Под их влиянием и она после завершения в 1915 году учебы примкнула к этому союзу, а уже на следующий год впервые показала свои работы на выставке объединения.

Выпускники общались с бывшими учителями и после окончания школы. Любили они собираться у И.Я.Билибина. Его жена, О'Коннель, вспоминает: «Часто у нас была целая производственная мастерская, так как во время исполнения театральных работ было много подсобной работы и бывшие ученики и ученицы принимали близкое участие в ней. Так, вместе работали М.В.Лебедева, А.В.Щекатихина, А.Х.Вестфален, И.И.Мозалевский, М.Ф.Кобышев»3.

Один из них, художник Мозалевский, поведал о некоторых подробностях работы молодого коллектива. «Трудились <...> мы все во главе с Иваном Яковлевичем [Билибиным] беспрерывно. Скорый обед, чаепитие и ужин были единственными часами нашего отдыха. С десяти часов утра и до трех часов ночи мы упорно работали. Правда, к Ивану Яковлевичу иногда заходили гости, даже целые компании гостей. Тогда работы прерывались <...>. Особенно занятно и весело было, когда приходила приятельская тройка — Щуко4 <...>, Нарбут5 и Потоцкий6. Тут начинались всякого рода шутки-прибаутки»7. Здесь и произошло знакомство Щекатихиной с Потоцким. В 1915 году они поженились, а через год у них родился сын Мстислав8.

В послереволюционном 1918 году Щекатихина-Потоцкая в числе большой группы художников, по приглашению Сергея Чехонина, пошла работать в живописный цех при Государственном фарфоровом заводе. Работа художника-фарфориста стала для нее главенствующей в течение всей последующей жизни, принесла признание и известность. Многие росписи фарфора, выполненные Щекатихиной в двадцатые и последующие годы, стали классикой этого направления искусства.

В двадцатом году судьба нанесла молодой художнице тяжелый удар — безвременно ушел из жизни ее муж. Она осталась одна с четырехлетним сыном на руках. Бедствуя и испытывая нужду, Щекатихина была вынуждена поселиться в общежитии «Дома искусств», располагавшегося в Петрограде на углу Мойки и Невского проспекта, в бывшем особняке купца Елисеева. В голодные и холодные двадцатые годы «Дом искусств» приютил многих бедствующих, как и Щекатихина, художников, литераторов, деятелей театра и культуры. Проживавшие там имели не только крышу над головой и возможность общения, но могли по карточкам скудно обедать в столовой, а за отдельную плату еще и покупать кой-какую дополнительную еду. Вот что вспоминает ее сосед по проживанию художник В.Милашевский: «Я познакомился на кухне наших “мебилирашек” с маленькой женщиной. Она пригласила меня посетить ее. Занимала она угловую комнату, довольно странную — совершенно круглую с великолепным видом вдоль Невского. Это была художница Щекатихина. У нее в комнате стояла буржуйка и было тепло, что-то готовилось в кастрюльках, что-то сушилось около труб печки. У огромного стола, заставленного банками с красками, какими-то бутылками, измазанными тряпками и белыми чашками императорского фарфорового завода, чинно сидел маленький белокурый мальчик и ел кашу с блюдечка <...>

Сама художница напоминала муравья. Щупленькая, подвижная, всегда растрепанные волосы, маленькое личико с маленьким носиком, большим ртом и большими зелеными глазами.

Да и работала она, как муравей, и топила, и стирала, и готовила пищу. Расписывала фарфоровые чашки в своем “щекатихинском” стиле. Отвозила на санках куда-то на время Славушку (сына), а сама тащила на фарфоровый завод свою продукцию и только к вечеру возвращалась с уже спящим мальчиком» (см.: Милашевский В.А. Вчера, позавчера... М., 1989. С.184).

Одиночество, безрадостное и бесперспективное существование художницы были нарушены неожиданными письмами, которые стали приходить одно за другим от ее учителя и давнего друга Билибина.

В сентябре семнадцатого года он покинул Петроград, расставшись перед этим со своей женой О’Коннель. Уехал и уединился в глухом крымском поселке Батилиман. Участок земли и небольшой домик там купил пятью годами раньше и с тех пор вместе с женой каждое лето проводил там. На сей раз приехал в осеннюю пору один и провел в Батилимане более двух лет, в стороне от событий, происходивших в стране. В конце 1919 года через Ростов-на-Дону перебрался в Новороссийск, а оттуда в феврале двадцатого морем вместе с такими же, как и он, беженцами, в трюме парохода покинул родину. В пути среди многих пассажиров парохода распространились сыпной тиф и другие заразные заболевания. Через три недели плавания Билибина и часть пассажиров высадили в египетской Александрии и поместили в карантинный лагерь, а потом выпустили в Каир под расписку. Теперь художник неожиданно объявился в далеком Египте. В письмах Билибин пламенно объяснялся Щекатихиной в любви и настойчиво приглашал художницу приехать к нему в Каир. Щекатихина, поборов сомнения, вняла этому зову. Получив разрешение Наркомпроса на служебную командировку для стажировки на Берлинской фарфоровой мануфактуре, зимой 1923 года она вместе с сыном выехала из страны. Поехала, однако, не в Германию, а в Египет, где ее ждал Билибин. В конце февраля на пароходе прибыла в Каир. Вскоре Билибин и Щекатихина поженились.

Билибин снимал жилье в европейском квартале Каира. Вокруг его дома — сад с пальмами и множеством красивых цветов. В доме — две жилые комнаты и большая мастерская. В этой мастерской трудились оба художника: Билибин исполнял заказные работы, обеспечивающие безбедное существование, Щекатихина помогала ему в этом, выполняла эскизы росписей фарфора для петроградского завода, которые переправляла на родину. После того как была приобретена муфельная печь для обжига, расписывала небольшие фарфоровые изделия, которые шли на продажу местной знати.

В свободное время художники путешествовали по городу и его окрестностям, знакомились с памятниками архитектуры и истории. Свои наблюдения отражали в многочисленных зарисовках и этюдах. Летом 1924 года, с наступлением зноя и поры хамсинов — угнетающих горячих песчаных ветров из Сахары, — Билибин и Щекатихина покинули Каир и совершили трехмесячное путешествие в Палестину и Сирию. Там много рисовали. Осенью морем вернулись в Египет и обосновались, но уже не в Каире, а в портовом полуевропейском городе Александрии. Там Билибин организовал выставку своих работ, большая часть которых была распродана. Принял участие в росписи православного храма, что также позволило накопить довольно значительные средства, пригодившиеся в будущем.

Следующей весной художники посетили Верхний Египет, а осенью направились во Францию. Поводом для переезда послужило открытие в Париже Международной выставки художественных ремесел, где в советском павильоне в отделе фарфора экспонировались работы Щекатихиной. Она и стала инициатором переезда семьи в Европу.

Билибин, не стесненный материально (египетские заработки), радушный и гостеприимный, склонный к общению, устраивал дружеские беседы и чаепития. Хлопоты по проведению этих встреч ложились на плечи Щекатихиной.

Творчество художников в новой жизни складывалось по-разному. Щекатихина, как и прежде, выполняла росписи на фарфоре, предпочитая русские мотивы и родные сюжеты. Многие из этих работ разошлись по собраниям западных коллекционеров, те же, что хранились у самой художницы, были переданы ею спустя много лет в Русский музей в Ленинграде. Через несколько лет после переезда во Францию художница стала сотрудничать с Лиможской фарфоровой мануфактурой. В росписях этого периода она отдавала предпочтение изображению рыб и других животных, натюрмортам в европейском вкусе. На продажу Щекатихина выполнила ряд графических и живописных работ, преимущественно натюрмортов, попробовала себя в книжной иллюстрации. Билибин занимался графикой, много работал над эскизами декораций и костюмов к оперным и балетным постановкам русских композиторов в парижских театрах. Эскизы костюмов к некоторым из этих постановок были выполнены Щекатихиной.

Билибин любил проводить летнее время вдали от шумной городской жизни, в тихих, нередко захолустных уголках. Так бывало в России, так поступили они с Щекатихиной и во Франции. Первое лето провели в Бретани, в небольшом городке Перрос-Гирек. На следующий год приняли предложение билибинской приятельницы со времен его давних поездок в Крым, Л.Врангель9, и в складчину с группой эмигрантов из России приобрели небольшой клочок земли на юге Франции у моря — в местечке Ла Фавьер близ Тулона. Компаньоны поделили землю по жребию, построили на своих участках примитивные домишки-дачки и обосновались в них. Раскидистые пинии, затеняющие пляж, окрестные виноградники, простирающиеся до берега моря, свежий морской воздух, громкое стрекотание цикад — все это напоминало жителям русского поселения в Ла Фавьер российский Крым.

Билибин и Щекатихина проводили в Ла Фавьер летние месяцы в течение десяти лет, вплоть до их отъезда из Франции на родину в 1936 году. Их соседями были уже упомянутая Л.Врангель и еще несколько знакомых по крымской жизни: семья инженера А.Кравцова, политик П.Милюков, а также новые друзья — биолог С.Метальников10, художница О.Мечникова11, другие люди разных профессий и интересов. Вскоре поселение в Ла Фавьер пополнилось новыми жителями. Владельцами участков на морском побережье стали сибирский писатель Г.Гребенщиков12, бывший министр Крымского краевого правительства Н.Богданов13, поэт Саша Черный, который сразу же развел рядом со своим домиком небольшой виноградник14. По соседству с Ла Фавьер на скалистом, заросшем соснами мысе Гурон приобрел рыбачий домик писатель А.И.Куприн15.

Жизнь на полузаброшенном морском берегу в сосновом лесу и бытовая неустроенность не смущали поселенцев-отшельников. Купание в теплом море, пляж, прогулки на лодках, рыбалка, беседы друзей за чайным столом, безмятежный отдых приносили душевное удовлетворение. Дни, проведенные у моря в Ла Фавьер, были для обитателей колонии райским временем жизни в эмиграции.

В гости к постоянным жителям «русской деревни» на две-три недели наезжали друзья. Их, как правило небогатых, привлекали не только возможность общения с близкими и приморский отдых, но и дешевая жизнь, обилие фруктов и овощей. В Ла Фавьер в разные годы жили отец и сын Николай и Александр Черепнины16, Марина Цветаева, художник Федор Рожанковский17, иллюстратор книг Саши Черного, Наталья Гончарова и Михаил Ларионов, многие другие. Художники, отдыхая от утомительной и шумной городской жизни, делали наброски живописных окрестных уголков, писали пейзажи «для себя»18.

Билибин и Щекатихина были старожилами в Ла Фавьер. За время пребывания там они исходили все тропы, побывали во всех уголках, посетили все окрестные достопримечательности. И как всегда, много рисовали. Билибин предпочитал густые лесные заросли. Делал их зарисовки, карандашные наброски, рисовал углем, акварелью. Щекатихину увлекали панорамы — морские просторы, поросшие лесом и зеленью прибрежные холмы, заливы, скромные домики-дачки на берегу. Она работала и в погожие дни, и в ненастье, когда средиземноморский мистраль накрывал поселок и на берег накатывались шквалистые штормовые ветра, а деревья гнулись до земли. Писала маслом, часто одни и те же ландшафты с разных точек. В ее работах нет одинаковых по цвету моря и неба. Они меняются в зависимости от погоды и времени суток, от силы ветра и движения облаков, от высоты, с которой смотрит художница. Картины не похожи на ее декоративные росписи по фарфору и живописные натюрморты. В пейзажах она так же индивидуальна и своеобразна. Ее не спутаешь ни с кем другим. Живопись экспрессивна — кисть подчинена темпераменту художницы. Краски чистые, прозрачные и легкие.

Большинство работ художников шли на продажу. Покупались они за небольшие деньги, главным образом коллекционерами, представителями русской диаспоры. Воспитанные в традициях национальной русской школы Билибин и Щекатихина не очень желали, да и не смогли влиться в модную парижскую художественную среду. Материальные блага им не сопутствовали. Начавшийся в тридцатые годы кризис их совсем подкосил. Как и многие другие «немодные» художники, они испытывали нужду и стали всерьез подумывать о возвращении в родные края. При содействии советского посольства в Париже, после недолгих хлопот им удалось получить советские паспорта и разрешение на отъезд.

Стали собираться в дорогу, но покинуть Францию, не простившись с Ла Фавьер, где долгие годы находили приют и отдохновение, не смогли. Лето 1936 года в последний раз провели там19. В сентябре, вернувшись с юга, они собрали багаж20, погрузили его на пароход и отплыли на родину, в Ленинград.

Иван Яковлевич Билибин погиб во время блокады Ленинграда в 1942 году. Александра Васильевна пережила его на четверть века. После войны ей доставалась работа по росписи фарфора для массового производства. В 60 лет замечательную художницу «ушли» на пенсию.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Мария Васильевна Лебедева (1892–1942) — художник-керамист.

2 Рене Рудольфовна О’Коннель-Михайловская (урожд. О’Коннель) (1891–1981) — художник-керамист, работала в книжной и журнальной графике, театральный художник.

3 О’Коннель-Михайловская Р.Р. Художник и человек // Иван Яковлевич Билибин. Статьи. Письма. Воспоминания о художнике. Л., 1970. С.159; Антонина Христофоровна Вестфален (в замужестве Кулакова) (1881–1942) — художница, работала в книжно-журнальной графике и театрально-декорационном искусстве; Иван Иванович Мозалевский (1890–1975) — график, живописец, критик; с 1918 по 1947 г. жил в Берлине, Вене, Праге и Париже; Михаил Федорович Кобышев (1889–1958) — живописец и художник театра.

4 Владимир Алексеевич Щуко (1878–1939) — архитектор, график, художник театра. Член общества «Мир искусства».

5 Егор (Георгий) Иванович Нарбут (1886–1920) — художник-график, иллюстратор. Член общества «Мир искусства».

6 Николай Филиппович Потоцкий (1881–1920) — юрист, присяжный поверенный.

7 Мозалевский И.И. В Петербурге и Париже // Иван Яковлевич Билибин. Статьи. Письма. Воспоминания о художнике. С.209.

8 Мстислав Николаевич Потоцкий (1916–1988) — биолог.

9 Людмила Сергеевна Врангель (урожд. Елпатьевская, по первому мужу Кулакова) (1881–1969) — меценатка. Дочь врача и писателя Сергея Яковлевича Елпатьевского (1854–1933).

10 Сергей Иванович Метальников (1870–1946) — биолог; с 1918 г. работал в институте Пастера в Париже.

11 Ольга Николаевна Мечникова (1858–1944) — художник и скульптор, вдова биолога Ильи Ильича Мечникова (1845–1916).

12 Георгий Дмитриевич Гребенщиков (1884–1964) — писатель.

13 Николай Николаевич Богданов (1875–1930) — политический деятель.

14 Для Саши Черного Ла Фавьер стал не только местом отдыха. Здесь он закончил свой жизненный путь. Это случилось летом 1932 г. В окрестном лесу разразился пожар. Вместе с местными фермерами и жителями поселка поэт принял участие в его тушении. Вернулся домой, лег в постель и умер от остановки сердца. На ближайшем кладбище он и был похоронен.

15 Свою жизнь там, подобную жизни других поселенцев, Куприн описал в очерке «Мыс Гурон», впервые опубликованном в парижской газете «Возрождение» в 1929 г.: «Мы живем на скале, которая утопает в море. Если откроешь окно и выглянешь наружу, то море и под тобою и перед тобою. А если смотреть вдаль, то и над тобою. А когда выйдешь за ветхую дверь и подымешься на пять-шесть ступеней, намеченных грубо в каменной породе, то уже находишься в лесу, среди кривостволых приморских сосен, смолистый запах которых просто удушает. Здесь-то мы и живем на мысе Гурон, в рыбачьей хижине (по-местному “кабано”), в условиях, не особенно далеких от тех, в которых когда-то проживали Робинзон и Пятница.

Хромой стол, два хромых стула, два утлых топчана, и все это из некрашеного гнилого дерева, керосиновая лампа — вот вся наша обстановка. Готовим пищу на спиртовке (понятно, когда есть что готовить...). Здесь нет ни газа, ни электричества и не только нет уличных фонарей, но и самих улиц и даже дорог. Нет и помина о водопроводе и канализации. Нет никакого подобия лавок, ресторанов или пансионов. Все эти культурные удобства и соблазны имеются лишь в купальном курорте “Лаванду”, километрах в семи от нашего дикого уголка, у черта на куличках. А о неудобствах я не смею и говорить из боязни потерять репутацию приличного человека. Довольно сказать, что сквозь наш высокий пирамидальный потолок, крытый разбитой марсельской черепицей, можно ночью с удовольствием любоваться ночными огромными мохнатыми звездами.

Раз в неделю приезжает к нам из “Лаванду” мясник. Через день после него — зеленщик. О своем прибытии они уведомляют всех обитателей гудками; почтальоны дают о себе знать какими-то пискучими дудками.

Здесь все просто, по-семейному. Никому, уходя из дому, не придет в голову запереть дверь...»

16 Николай Николаевич Черепнин (1873–1945) — композитор и дирижер.

Александр Николаевич Черепнин (1899–1977) — его сын, композитор, пианист, педагог.

17 Федор Степанович Рожанковский (1891–1970) — художник, иллюстратор преимущественно детских книг. Работал во Франции и США.

18 Художник Р.Фальк, находившийся в 1930-е гг. годы в Париже, вспоминал о посещении своего давнего друга Михаила Ларионова: «Он стал мне показывать свои вещи <...>. Плохо это было <...>. Я стал его стыдить: “Зачем вы это делаете? <...>. В Париже никакими фокусами никого не удивишь. Надо просто работать, вы же можете...” Вдруг он достает из-под кровати несколько этюдов — чудесных, настоящих, реальных по чувству, без всяких штук. Где-то летом, на отдыхе, у моря он разрешил себе побаловаться настоящим искусством. Я был в восторге, но он сам как бы стыдился своей “слабости” <...>. Запрятал под кровать и не хотел больше показывать» (см.: Фальк Р.Р. Сумерки искусства Парижа // Р.Р.Фальк. Беседы об искусстве. Письма. Воспоминания о художнике. М., 1981. С. 68-69).

19 Поселок в Ла Фавьер, облюбованный русскими эмигрантами, просуществовал лишь несколько последующих лет. Во время начавшейся Второй мировой войны немецкие оккупационные силы разместили недалеко от Ла Фавьер, в Тулоне, военно-морскую базу, а место, где располагался поселок, было разрушено. Вековые сосны были вырублены, находившиеся на берегу дачные домики — снесены. Однако память о русских интеллектуалах, поселившихся в двадцатые–тридцатые годы прошлого столетия на юге Франции, сохранилась у местных жителей на долгие годы. В 2004 г. в музее «Искусство и История» в соседнем с Ла Фавьер городке Борм-ле-Мимоза группа энтузиастов организовала продолжавшуюся более двух месяцев представительную выставку, посвященную русской колонии в Ла Фавьер. Экспонировались редкие архивные фотографии и документы тех времен, а также находящиеся в частных руках рисунки и живописные работы художников, проживавших в приморском поселке. К этому событию был подготовлен развернутый каталог (Dupouy R., Obolensky A., Guillemain M., Faucher F. Les Russes de La Favi’er. Catalogue edite a l’occasion de l’exposition au musee «Arts et Histoire» de Bormes-les-Mimosas du 5 septembre au 14 novembre 2004).

20 Значительную часть багажа художников составляли работы, выполненные ими в годы эмиграции. По прибытии в СССР долгое время они хранились в семье. В 1957 г. часть из них, в том числе расписанный Щекатихиной фарфор и некоторые рисунки Билибина, исполненные в Ла Фавьер, были переданы художницей в Государственный Русский музей. В 1980 г. ее сын, М.Н.Потоцкий, подарил несколько работ Билибина и своей матери Ивангородскому историко-архитектурному и художественному музею. Эти работы стали основой художественного собрания музея.

Пикник в Ла Фавьер. Конец 1920-х годов. На переднем плане — А.Щекатихина, И.Билибин, сын Щекатихиной Мстислав; на втором плане — Саша Черный, его жена Мария и Л.Станюкович

Пикник в Ла Фавьер. Конец 1920-х годов. На переднем плане — А.Щекатихина, И.Билибин, сын Щекатихиной Мстислав; на втором плане — Саша Черный, его жена Мария и Л.Станюкович

А.Щекатихина-Потоцкая. Домик на морском берегу. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Домик на морском берегу. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

Дочь Б.К.Зайцева на отдыхе в Ла Фавьер. Начало 1930-х годов. Снято с той же точки, с какой нарисован эскиз А.Щекатихиной

Дочь Б.К.Зайцева на отдыхе в Ла Фавьер. Начало 1930-х годов. Снято с той же точки, с какой нарисован эскиз А.Щекатихиной

А.Щекатихина-Потоцкая. Мыс Гурон. Дача А.Куприна. 1930-е годы. Холст, масло. Ивангородский историко-архитектурный и художественный музей

А.Щекатихина-Потоцкая. Мыс Гурон. Дача А.Куприна. 1930-е годы. Холст, масло. Ивангородский историко-архитектурный и художественный музей

А.Щекатихина-Потоцкая. Южный пейзаж. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Южный пейзаж. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Натюрморт с фруктами. 1936. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Натюрморт с фруктами. 1936. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Дерево на берегу. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Дерево на берегу. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Бутылки и виноград. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

А.Щекатихина-Потоцкая. Бутылки и виноград. 1930-е годы. Картон, масло. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

Саша Черный у своей дачи в Ла Фавьер. 1927

Саша Черный у своей дачи в Ла Фавьер. 1927

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru