Елена Юрова

Узор воспоминаний

Частный фонд «Русское культурное наследие», уже несколько лет обитающий в Трубниковском переулке, регулярно проводит изысканные выставки «для немногих», на которых представлены действительно раритеты из самых разнообразных и наиболее серьезных личных коллекций. На этот раз гости фонда и посетители выставки любовались прелестными вышивками XVIII–XIX веков, хранящимися более чем в пятнадцати частных собраниях. Диапазон экспонатов был очень широк: от подлинных шедевров — великолепных гобеленов с портретами Екатерины II, выполненных в 1770-х годах на Петербургской шпалерной мануфактуре, до скромной бисерной вышивки, служившей в 1830–1840-х годах вставкой в бумажник.

В начале позапрошлого века в русском великосветском обществе произошел резкий всплеск моды на дамские рукоделия. Тому было несколько причин. Во-первых, на смену требующей высокого профессионализма и определенных художественных навыков глади, игравшей ведущую роль в рукоделиях XVIII века, пришла счетная вышивка. Ее можно было выполнять шерстью, шелком, мелким бисером. Одновременно появилась так называемая берлинская шерсть и мельчайший венецианский, а позднее и богемский граненый бисер с очень широкой цветовой гаммой. Счетные работы требовали в основном терпения и тщательности исполнения, предоставляя в то же время полный простор для выбора сюжета, подбора цветов фона и рисунка. Они существенно расширили и возможности использования разнообразных техник. Для выполнения счетного рисунка оказались вполне пригодными: вышивка, вязание крючком и на спицах, ткачество. Все это сделало домашнее рукоделие более доступным для дилетанток, и великосветские дамы с энтузиазмом стали им заниматься. Конечно, назвать их дилетантками в нашем понимании этого слова можно только весьма условно. Рукоделие входило в систему обучения девочек и при домашнем воспитании, и в институтах благородных девиц. Кроме того, традиции женского рукоделия были сильны и в Европе, и в России. Вспомним, что с древнейших времен русские женщины пряли, ткали, вышивали и в избе, и в боярских палатах. Поэтому терпения и умения у них было вполне достаточно. Например, вышивка вставок для бисерного бумажника для большинства женщин того времени не представляла собой непреодолимой проблемы, несмотря на то что для этого требовалось нашить на каждую сторону приблизительно по 10 000 бисеринок с внутренним отверстием, не превышающим 1 мм. При этом, естественно, требовалось строгое соблюдение рисунка, для которого использовалось, как правило, не менее 20 сортов бисера.

C другой стороны, в конце XVIII – начале XIX века произошли существенные изменения в оформлении интерьера. На смену репрезентативному стилю, который должен был продемонстрировать богатство и значимость хозяина, постепенно приходил и становился все более модным интерьер, показывающий его тонкий вкус, широкий круг интересов и стремление жить своей замкнутой внутренней жизнью, не выставляя ее навязчиво напоказ. К оформлению такого интерьера как нельзя лучше подходила какая-нибудь вещица, созданная руками хозяйки или ее друзей и домочадцев. В результате дамские рукоделия нашли себе обширнейшую сферу применения: сумочки, кошельки, бумажники, чехлы на подстаканники и чубуки для трубок, вставки в столики, бювары, шкатулки и т.п.

Чарует вышивка, изображающая ангела, пишущего на дереве посвящение некоей добродетельной Анне Михайловне Вердеревской. Здесь мастерица демонстрирует блестящее владение техникой вышивки гладью по батисту — так называемую живопись иглой. Не меньшей виртуозности требует и техника вышивки волосом. Подобные работы, а также плетенные из волос вставки в ювелирные изделия были в то время необычайно популярны и носили большей частью мемориальный характер, служа напоминанием о дорогих усопших. Однако пейзаж не производит траурного впечатления. Возможно, так было увековечено просто какое-нибудь место, памятное вышивальщице. Еще один экспонат, близкий по технике к XVIII веку, но датированный 1815 годом, представляет собой набор разных небольших сюжетов, вышитых на одном куске ткани. В Западной Европе их, как правило, исполняли девочки или молодые девушки, для того чтобы показать уровень своего мастерства, достигнутый в результате долгих лет обучения. Там они распространены достаточно широко и являются даже отдельным предметом коллекционирования. У нас же это большая редкость. Зато на выставке можно было увидеть несколько бумажников «грани веков», вышитых гладью и узелками по белому шелку. Это, вероятнее всего, подарки молодому человеку или супругу, не блещущие особым мастерством, но до сих пор несущие на себе отпечаток чувств рукодельниц, изготовивших их для своих любимых.

Совершенно особенной областью рукоделия являлись шитые оклады для икон и сами вышитые иконы. Наиболее старыми и редкими были шитые стеклярусом и бисером оклады конца XVIII века к образам Варвары Великомученицы (1791) и св. Николая. На образе св. Николая под окладом была обнаружена подпись иконописца «Писал сей образ Иван Горбунов». Оклады выполнены очень искусно старинным швом «в прикреп», когда нить с нанизанным на нее бисером или стеклярусом выкладывается по линиям рисунка и прикрепляется к ткани другой ниткой. На более поздних (1830–1840-е годы) иконах по счетному рисунку бисером вышит фон, ризы, венцы — всё, кроме ликов и рук, которые для большей точности воспроизведения либо написаны прямо на холсте, либо вклеены, напечатанные на бумаге. Иногда лицо и руки вышивали шелком мельчайшим полукрестом. Очень распространенными были небольшие образа св. Митрофана, целиком вышитые бисером. По-видимому, их популярность оказалась связана с тем, что в 1832 году были освидетельствованы мощи святого Митрофана — первого епископа Воронежского, задокументированы связанные с ними случаи чудесного исцеления и установлен день празднования его памяти 23 ноября. Возможно, эти иконки вышивали в монастырях и продавали в церковных лавках. Во всяком случае, в повести И.Шмелева «Богомолье» упоминается о бисерном кошельке с изображением Троице-Сергиевой лавры, купленном автором во время паломничества в эту обитель. Не исключено, что такой же «сувенирный» характер носило и вышитое бисером по бумажной канве изображение Костромского Ипатьевского монастыря (1840-е годы). А среди вышивальщиц-дворянок большой любовью пользовалась «Мадонна в креслах» Рафаэля. В качестве православной иконы она получила название Божией Матери «Трех радостей» и долгое время была особо почитаемой в доме Романовых. Очень интересна и вышивка с нечасто встречающимся изображением ангела-хранителя, защищающего ребенка от змеи.

Разнообразие сюжетов светской вышивки эпохи расцвета в первой половине XIX века поистине неисчерпаемо: цветы, геометрические орнаменты, пейзажи, жанровые сценки, восточные и китайские мотивы, модная в то время символика. Можно себе представить, насколько велик был спрос на соответствующие счетные схемы. Его удовлетворяли в основном немецкие, австрийские, французские издательства, которые наводнили рынок тысячами таких рисунков; раскрашенные вручную по отпечатанной типографским способом сетке, они были сами по себе очень декоративными, а сейчас являются даже более редкими, чем выполненные по ним вышивки, поскольку один и тот же рисунок использовался, как правило, для выполнения нескольких работ и постепенно приходил в негодность.

Различия в вышивках, выполненных по одному и тому же рисунку, можно проследить на примере двух бисерных картинок 1820-х годов, изображающих прогулку в гондоле. Не меняя рисунка, вышивальщицы просто выбрали разные сорта бисера для изображения зелени и ввели различное количество золоченого бисера. В результате у зрителей создается впечатление совершенно разных сюжетов. Такое же впечатление производят три вышивки с изображением офицера, едущего на санях. Рисунок, пользовавшийся у нас чрезвычайной популярностью, был издан, вероятнее всего, в Германии и сделан по литографии А.О.Орловского «Сани, запряженные парой лошадей» (1820). Две из этих вышивок выполнены бисером на различном по цвету фоне, а третья — шелком мелким полукрестом. Еще более интересно сопоставление трех вышивок, объединенных общими деталями рисунка. На одной из них изображен охотник с собаками на фоне пейзажа, на другой — тот же охотник с одной собакой и олень, но пейзаж совершенно другой, на третьей — те же собаки и пейзаж, но охотник отсутствует. Иногда сами вышивальщицы произвольно компоновали отдельные элементы различных рисунков.

Кроме жанровых сцен, в изобилии существовали и другие сюжеты. В особенности много разнообразнейших венков и букетов. Например, красотой поражает панно с букетом цветов, украшенное по углам виньетками на голубом фоне. Возможно, оно предназначалось для вставки в бювар или портфель для бумаг. Но цветочные композиции того времени привлекали внимание не только красотой — порой они заключали в себе скрытый от посторонних глаз смысл. Иногда его можно разгадать, руководствуясь так называемым языком, то есть символикой цветов, а иногда — можно расшифровать по начальным буквам их названий.

Не меньшей любовью (как и в наши дни) пользовались у вышивальщиц дети и домашние животные. Прекрасным примером могут служить « Маленький дрессировщик» (1835) и «Мальчик с кроликом» приблизительно того же времени. Поскольку расцвет дамского рукоделия совпал по времени с золотым веком русской усадебной культуры, не удивительно, что рукодельницы часто выбирали для сюжетов своих работ разнообразные сельские развлечения: уже упоминавшиеся сцены охоты, а также прогулки пешком, верхом, на лодке. Большой популярностью пользовались также различные символические изображения, введенные в русскую культуру еще при Петре I и легко читавшиеся в течение последующих 200 лет. Например, прекрасный бумажник 1830-х годов с изображениями символов торговли: пальмы, тюки с товарами, статуя Меркурия с одной стороны и его атрибуты: кадуцей и крылатый шлем с оборотной стороны.

Но особенно интересны изображения исторических и литературных персонажей того времени. Слезы и горестные вздохи вызывала у многих барышень начала XIX века судьба бедной Лизы из одноименной повести Н.М.Карамзина, и, видимо, поэтому в фигуре девушки, стоящей в задумчивости у воды, наши вышивальщицы сразу признали несчастную героиню этого сочинения. На самом деле рисунок для этой вышивки изображает героиню английской поэмы «Love and Duty» («Любовь и долг»), написанной некоей миссис Вильсон и опубликованной в 1827 году в журнале «Forget-me-not» («Незабудка»). Героиня поэмы — деревенская девушка размышляет о том, следовать ли за полюбившимся ей военным или остаться дома с родителями. Об обуревающих ее сомнениях красноречиво говорит приложенный к губам пальчик. В интерпретации же отечественных вышивальщиц это — обесчещенная бедная Лиза, уже принявшая роковое решение, и рука, прижатая к груди, подчеркивает ее решимость.

Еще одним примером изображений литературного героя может служить вышивка бисером, изображающая героя нашумевшего в свое время романа Эжена Сю «Le Juif errant» («Агасфер»).

Героические моменты истории тоже нашли свое отражение в сюжетике старинных вышивок. Например, на бисерной вышивке 1820–1830-х годов в великолепном обрамлении из цветов можно видеть воина, бегущего в атаку со штыком наперевес и криком «Hurrah!». Судя по форме и вооружению, это может быть изображением прусского офицера времен освободительных войн с Наполеоном. Действительно, после оккупации Прусского королевства в 1812 году Наполеон распорядился сформировать прусский полк для похода на Россию. Большая часть его погибла, но уцелевшие части в 1813 году образовали ядро прусского войска, сражавшегося с Наполеоном в союзе с русской армией. По-видимому, это и отображено в сюжете вышивки: на земле лежат отброшенные французская кираса и сумка с буквой «N», а пруссак атакует неприятеля с русским криком «Ура!» в немецкой транскрипции. Не менее патриотическим содержанием отличается и шитая шерстью картина «Козьма Минин приглашает князя Д.М.Пожарского возглавить ополчение против польских захватчиков».

Впрочем, поражает не только разнообразие сюжетов, но и множество различных предметов, которые рукодельницы прошлого умели украсить своими работами. Кроме вышитых картинок, сумочек, кошельков, бумажников, под их умелыми пальчиками возникали и самые неожиданные предметы. Например, шкатулки с вышитыми вставками (одна шкатулка также имеет прямое отношение к рукоделию: она предназначена специально для бисера, который раскладывался по цветам в маленькие коробочки внутри), сонетки, бювары, экраны для камина. К таким вещам относится и настольное бюро с вышитым бисером гербом Ханыковых, чехлы на стаканы, закладки для книг, трубки с бисерными чубуками, бисерные футляры для промокательных валиков, игольницы, ободки колец для салфеток. На одном таком ободке имеется не только дата «le 4 mars 1830 an», но и имя той, для кого оно было предназначено — «Еugйnie».

Большинство мастериц, создавших представленные на выставке экспонаты, великолепно владело разнообразными техниками рукоделия. Бисером можно было вышивать, вязать крючком или на спицах, ткать, низать. Все эти виды рукоделия достаточно широко были представлены на выставке: вышитые панно и вставки в шкатулки, бювары и бумажники; вязанные крючком подстаканники, чехлы на чубуки, круглые кошельки; вязанные на спицах сумочки.

Разнообразием техник порой поражают и вышивки шерстью и шелком. Наиболее наглядно это можно видеть на примере шитого шерстью ковра, который состоит из 40 сшитых вместе квадратиков, расположенных в шахматном порядке: на одних вышиты букеты на черном фоне, на других — жанровые русские сценки. Ни один букет и ни одна сценка не повторяются. Практически не повторяются и швы фона жанровых сценок: «елочка», «кирпичики», крест, полукрест и т.п. Особенно интересными являются их сюжеты. По стилю они очень схожи с иллюстрациями из выпусков «Волшебного фонаря», но установить оригиналы удалось пока только для двух сюжетов: балалаечник и пляшущие крестьянин и крестьянка — фрагмент рисунка К.И.Кольмана «Лето» из серии «Виды русской деревни», а прообразом разносчика рыбы, по-видимому, послужила одна из литографий А.О.Орловского.

Для подобных вышивок использовались издаваемые в Германии сборники с миниатюрными рисунками для вышивок или фрагменты каких-нибудь больших композиций. Рукодельницы зачастую образовывали кружки родных и знакомых, причем каждая вышивала свой элемент узора на отдельном кусочке ткани. В Национальном музее Уэльса (Кардифф) хранится уникальный диван, обивка спинки, сидения и подлокотников которого вышита шерстью и шелком с использованием бисера и металлических нитей и составлена из отдельных квадратиков. При реставрации на изнанке каждого квадратика были найдены записочки с именами вышивальщиц.

Еще одним документированным примером такого коллективного труда является ковер, состоящий из 63 квадратов, который был вышит в 1851 году некоей миссис Уоллис и ее приятельницами в качестве свадебного подарка для ее приемной дочери. По-видимому, истинным шедевром был другой ковер размерами 6Ч9 м, состоявший из 150 квадратов 60Ч60 см, вышитый по проекту архитектора Дж.В.Паппворта и преподнесенный королеве Виктории. Узор состоял из цветочных и геометрических элементов, а на кайме были изображены фамильные гербы всех вышивавших его дам. Этот ковер выставлялся на Всемирной выставке 1851 года, после чего бесследно исчез.

Сентиментальная идея подобных работ, по-видимому, вдохновила и русскую графиню, организовавшую изготовление такого «ковра воспоминаний» для благотворительной лотереи. Вот как это описано в журнале для девиц «Лучи» (СПб., 1850. №1. С.66): «…знаешь ли ты, что значит ковер воспоминаний?.. Это несколько четвероугольников канвы одинаковой величины, нарезанных от одного куска и вышитых разными особами для одной. Для нашего ковра, который будет играть первую роль на нашей лотерее, графиня сама раздала квадраты свои всем знакомым ей молодым девицам. Каждая могла вышить на своем куске какой угодно букет цветов, и потом все эти букеты соединили вместе швом совершенно незаметным… двухцветной полоской. Для всех сторон ковра у нас вышивается прекрасный борт, соответствующий цветам, разбросанным посередине его. Ковер обшивается также со всех сторон бахромою.

Такой ковер, назначенный не для лотереи, может быть очень драгоценен для его владетельницы, если вышит для нее самыми милыми из подруг ее. Каждый букет его может напоминать ей какое-нибудь приятное событие из жизни».

Этому описанию «ковра воспоминаний» практически точно соответствует ковер, который был показан на прошедшей в залах фонда «Русское культурное наследие» очень изысканной выставке, и подсказавший, соответственно, ее название.