М.В.Нащокина

Муромцево. Замок во владимирских лесах

Усадьба Муромцево, безусловно, один из самых выдающихся усадебных ансамблей в России конца XIX – начала XX века, поразительный по широте и оригинальности замысла, компо-зиционной цельности и образной выразительности. В ее создании принимали участие зна-менитые архитекторы и садовники, а благодаря средствам и последовательным усилиям хозяев усадьба была поистине доведена до совершенства. Увы, далеко не все, что когда-то составляло гордость Муромцева, сохранилось¹. До последнего времени был близок к полному разрушению даже монументальный усадебный дом-замок, напоминающий гигантскую теат-ральную декорацию и до сих пор пора-жающий воображение любителей оте-чественной старины и заезжих туристов. Однако в прошлом году в судьбе разоренного и заброшенного Муромцева произошли долгожданные перемены — усадьба вошла в состав Владимиро-Суздальского музея-заповедника, и на очереди превращение ее руин в полноценный музейно-парковый комплекс². Это делает захватывающую историю создания усадьбы и ее необычные архитектурные прообразы еще более актуальными и заслуживающими подробного рассказа. И все-таки загадочная у нас страна — сначала уничтожаем национальное достояние десятки лет, а затем спохватываемся и начинаем (редко!) пытаться что-то подобное былому на старых камнях создать.

С XVIII века земли в Судогодском уезде Владимирской губернии принадлежали довольно известному дворянскому роду Храповицких, имевшему именитые польские корни и причисленному к гербу Гоздава³. Род происходил от Даниила Храповицкого, жившего в Речи Посполитой во второй четверти XVI столетия. С XVII века интересующая нас ветвь Храповицких⁴ состояла на русской службе — к ней принадлежали такие заметные исторические фигуры, как смоленский губернатор екатерининского времени Платон Храповицкий и боевой генерал 1812 года Матвей Храповицкий. В середине XVIII века территория будущей усадебной диковины входила в обширные владимирские владения Ивана Семеновича Храповицкого⁵ — тайного советника, служившего при Екатерине II нижегородским губернатором, а затем губернатором Санкт-Петербурга. Имение Муромцево с 22 (!) деревнями досталось ему по наследству от бездетной сестры, жены надворного советника Н.А.Хоненева⁶, и было весьма доходным — давало в год около 400 тысяч рублей⁷. Однако славу усадьбе обеспечил не он, а его внук Владимир Семенович Храповицкий — последний владелец Муромцева (1858, С.-Петербург — 1922, Висбаден).

Родившись в С.-Петербурге, он имел традиционную для молодого столичного аристократа военную профессию — окончил Императорский Александровский лицей по первому разряду и, выбрав военное поприще, в 1880 году поступил в лейб-гвардии Гусарский полк Его Величества, дослужившись к 1894 году до чина гвардейского полковника⁸. Постоянно находясь при императорском дворе сначала Александра II, затем Александра III⁹, шталмейстер и камергер Храповицкий пользовался расположением обоих самодержцев, а в 1896 году присутствовал и на коронации Николая II в Москве. В 1909 году Владимир Семенович стал последним предводителем дворянства Владимирской губернии (до 1917 года) и в этом ранге в 1913 году сопровождал императора в юбилейных поездках по окрестностям Владимира по случаю 300-летия дома Романовых.

Итак, после смерти отца в 1884 году двадцатишестилетний В.С.Храповицкий унаследовал имение Муромцево и 21 тысячу десятин земли в Судогодском уезде Владимирской губернии. Запущенность усадебного хозяйства и богатейшие окрестные леса навели молодого человека на мысль заняться лесоразработкой и продажей леса, лесоматериалов и дров, тем более что валка и обработка леса издавна входили в число основных занятий жителей Владимирской губернии. Замысел нового хозяина вовсе не был оригинальным, поскольку вырубка лесов (часто хищническая) стала в конце XIX века одним из простейших и весьма распространенных источников дохода в крупных имениях. Удивительно лишь то, что, как вскоре выяснилось, главным талантом будущего гусарского полковника оказалось предпринимательство — воистину знамение наступающего времени. И эти способности раскрылись только с его выходом в отставку и переездом из столицы в родовое Муромцево, где он быстро и рационально организовал лесное хозяйство и сделался крупным лесопромышленником, получавшим большие прибыли.

Как всякий образованный человек, Владимир Семенович понимал, что лесные богатства исчерпаемы, а потому к своему богатому наследству относился очень бережно. Занявшись лесопромышленной разработкой, он стал не только заготавливать и продавать лес, но и разводить его. В 1888 году для этого им были созданы два лесничества — Ликинское и Муромцевское, две автономные лесные конторы в Артемовской и Карповской дачах, учреждена специальная охрана лесных дач из более 30 стражников и намечен план восстановления лесных угодий. В 1891 году Храповицкий пригласил известного немецкого лесовода К.Ф.Тюрмера, с 1853 года работавшего в подмосковном имении графа А.С.Уварова Поречье¹⁰, посетить свое имение. Его заслуги были широко известны и отмечены Большой золотой медалью в память лесовода Ф.Х.Майера¹¹. В 1892 году, после смерти графа А.С.Уварова, уже будучи пожилым человеком, Карл Францевич осмотрел имение Муромцево, и, впечатленный качеством окрестных лесов, напомнивших ему Пруссию, согласился занять место лесничего. Память об этом до сих пор сохраняет маленький поселок Тюрмеровка (бывшая деревня), входивший в имение Храповицкого и располагавшийся в густых лесах рядом с Ликинским лесничеством. Помощником Тюрмера стал его зять Пауль Герле¹². Карл Францевич проработал у Храповицкого до конца своих дней — до 1900 года.

Внедренные Тюрмером принципы классического немецкого лесоводства (прокладка квартально-просечной сети, устройство дорог, мелиорация, рубки ухода, засевание вырубок и т.д.) позволили быстро начать восстановление лесных угодий, использовав для посадок значительную часть убыточных пашен, и таким образом наладить постоянное лесопользование. Всего за несколько лет в восстановлении лесов Муромцева были достигнуты впечатляющие успехи, превосходившие результаты казенных лесничеств и других частных лесных угодий в Центральной России! Неудивительно, что достижения В.С.Храповицкого в этой сфере были в 1903 году отмечены золотой медалью Министерства земледелия и государственных имуществ России со свидетельством, в котором говорилось: «Землевладелец Владимирской губернии Владимир Семенович Храповицкий удостоен Министерством премии в виде серебряной вазы чеканной работы при золотой медали за разведение леса на 1746 десятинах запущенных пашен в имении Муромцево Судогодского уезда».

Получаемая от лесоразработок прибыль позволила быстро начать строительство необходимых для современного развитого производства сооружений — выстроить первую паровую лесопилку, начать возведение трех крупных водяных мельниц, кирпичного завода, цехов лесоперерабатывающего завода около села Ликина и т.д. Расширяя свое дело, он еще в 1889 году запланировал проведение узкоколейной железной дороги от лесопильного механического завода у села Ликина до Владимира¹³.

Кроме деловой хватки, молодой наследник сохранял амбиции столичного аристократа, приближенного к императорскому двору, а потому, видимо, сразу задумал полностью обновить родовое имение. Закономерно, что первым делом он взялся за строительство нового благоустроенного усадебного дома вместо старого деревянного. Дом должен был стать гордостью губернии и обеспечить молодому хозяину столичные удобства и европейский комфорт. Известно, что в мае 1884 года Храповицкий впервые посетил имение как наследник, испросив для этого четырехмесячный отпуск. Не исключено, что уже осенью, будучи в Москве, он по горячим следам заказал проект очень популярному в те годы в кругах промышленников и аристократов архитектору Петру Самойловичу Бойцову¹⁴. Однако строительство дома, скорее всего, началось не ранее весны следующего года, хотя земляные работы могли произвести уже осенью. Точнее по годам отследить историю строительства муромцевского дома пока не удается¹⁵, но, по имеющимся сведениям, дом был окончен в 1889 году. Таким образом, строительный процесс занял пять лет, что довольно долго даже по меркам того времени и наводит на мысль, что темпы возведения, а также масштаб сооружения оказались в прямой зависимости от доходов с лесоразработок.

Новый дом В.С.Храповицкого был задуман как небольшой западноевропейский замок. К этой идее хозяина подвигли, видимо, не только собственные польские корни, но и растущая в то время популярность западноевропейской замковой архитектуры в кругах императорского двора.

Волна живого интереса к замковой архитектуре в России неслучайно приходится как раз на 1880–1910-е годы, когда был выстроен замок в Муромцеве. Конец XIX века — время необычайной популярности готических форм в европейской архитектуре. Постройки, стилизовавшие всевозможные готические башенки, выразительные ступенчатые щипцы, машикули, стрельчатые арки и химер, можно найти практически по всей Западной Европе. Формы западноевропейской готики стали нередкими и в русском усадебном строительстве рубежа XIX–XX веков. Они напоминали своим заказчикам не только популярные литературные образы, но и идеализируемые в те годы морально-этические идеалы средневекового рыцарства, а также представления о буржуазной респектабельности, которые так удачно воплощали современные готические постройки Франции, Германии и «старой доброй Англии».

Нездешность образа средневековых замков, особенно остро ощущаемая на пространствах русских равнин, в совокупности с многозначностью замковой символики, своеобразием внутренней декорации и современным комфортом притягивали владельцев богатых русских усадеб и подталкивали к подражанию. Русскому помещику, сидевшему в своем «замке» посреди рязанских, тамбовских или владимирских лугов и перелесков, иногда по-детски хотелось, хотя бы ненадолго, почувствовать себя английским лордом, немецким бароном или французским графом, а свой замок — надежным родовым гнездом, возведенным еще в Средние века. Эта свойственная нашим мечтательным соотечественникам тяга к пространственным и временным метаморфозам сделала замки одним из характерных образов русской усадьбы конца XIX – начала XX века.

Таким образом, желание Владимира Храповицкого выстроить новый дом в виде замка не было в аристократических кругах необычным. И именно оно, видимо, предопределило выбор архитектора П.С.Бойцова. Как раз на 1880-е годы пришелся пик творческой деятельности этого известного московского зодчего — в те годы он выстроил несколько великолепно отделанных особняков и усадебных домов для богатого купечества и родовой аристократии, причем многие постройки были возведены в формах западноевропейской неоготики. Одной из самых ярких работ Петра Самойловича стал дом-замок в подмосковной, теперь повсеместно известной Барвихе, для дочери генерал-майора А.Б.Казакова, впоследствии баронессы Мейендорф, законченный как раз к 1885 году. Эта постройка, по сути, и стала прототипом для первоначального муромцевского дома — похожи многие детали отделки построек, а их главные фасады (в Барвихе со стороны парадного двора, в Муромцеве — со стороны парка) в основных объемах зеркально отражают друг друга. Обе постройки соразмерны природному окружению, изящны и детализированы по отделке, их стены и щипцы башен сочетают облицовки цветным кирпичом и штукатуркой. Как и в Подушкине, в Муромцеве нижние части стен — полосатые, светлые полосы белого камня и открытая кирпичная кладка первоначально чередовались, придавая облику замка еще большую характерность. Не исключено, что обе постройки были вариантами одного и того же авторского проекта, прообразом которого послужили известные французские замки.

Общий образный замысел строений Петра Бойцова в Барвихе и Муромцеве можно связать со знаменитым французским ренессансным замком Юссэ (Chateau d’Usse, 1485–1520) на берегу Эндра, описанным Шарлем Перро, не раз гостившим в нем, в качестве сказочного замка Спящей красавицы. Сходство здесь не прямое, поскольку русские усадьбы заведомо камернее. Оно проявляет себя, скорее, в намеренной многообъемности сооружений, в создании их выразительного многобашенного силуэта. Впрочем, делая проект, зодчий, безусловно, использовал и другие прототипы. Например, характерные оконные обрамления верхнего яруса башен копируют аналогичные детали другого известного французского замка, шедевра французского Ренессанса Азе-ле-Ридо, воспетого Бальзаком, назвавшим его «алмазом, вставленным в оправу реки Эндр». Наложенные как аппликация на шатровые кровли, они стали характерным приемом для нескольких построек Бойцова.

Кроме привлекательной сказочности облика, замок Юссэ, в отличие от многих других замков, обладал одним существенным для русских зрителей свойством: его композиция была разомкнута и внутренним двором раскрыта к прекрасному пейзажу — слиянию рек Луары и Эндра. Таким образом, замок, расположенный на открытой каменной террасе и окруженный с тыльной стороны высокой зеленью парка, имел выраженный главный фасад, перед которым были разбиты регулярные партеры. Легко заметить, что те же черты повторены в композиции замка В.С.Храповицкого, также раскрытой к пейзажной перспективе: постройка занимает верх естественного берегового склона к водному зеркалу и обращена главным фасадом к регулярным партерам. При взгляде с пристани на пруду владимирский замок воспринимается на фоне парковой зелени.

Выстроенная по проекту Петра Бойцова в 1884–1889 годах «французская» часть муромцевского дома была сразу великолепно отделана внутри. Как и полагается, в замке была устроена обширная каминная зала (от ее отделки остался только остов камина), которую украшали великолепные фигурные деревянные балки, подчеркивавшие ее высоту. Нижняя часть стен в зале была обшита деревянными филенчатыми панелями, в верхнюю часть которых была вмонтирована полка для декоративных предметов — майоликовых блюд, чаш и ваз — этот прием нередок в деревянных отделках Бойцова. Посреди залы располагался стол, здесь же стоял рояль — вероятно, помещение могло служить и музыкальной гостиной, и парадной столовой. Необычной особенностью этой двухсветной залы были два французских балкончика, которые позволяли заглянуть в каминный зал из помещений дома второго этажа, как бы подчеркивая его «замковость». Их фигурные трехчастные проемы повторяли абрис арки над входом на парадную лестницу в Подушкине. Этот сравнительно редкий прием оказался столь удачен, что в 1887 году антресольные балкончики были использованы Бойцовым еще раз при отделке парадной гостиной особняка князя Б.В.Святополк-Четвертинского на Поварской.

Красота и добротность внутренней отделки была одной из главных характеристик творчества Петра Бойцова, обычно работавшего с известными мастерами-декораторами — живописцем Августом Томашки и мебельной фабрикой своего тестя, потомственного почетного гражданина Павла Андреевича Шмидта¹⁶, превосходно выполнявшей не только мебель, но и деревянные отделки помещений любой сложности. Одним из самых известных художников-декораторов в Москве конца XIX века был А.А.Томашки — австриец по происхождению, личный почетный гражданин. Хотя его живописное заведение в Москве было всего лишь одним из 35 подобных, он уверенно вписался в московскую художественную среду благодаря высокому качеству и стилистическому разнообразию декоративных росписей. Артель Томашки с успехом возрождало традиции русской интерьерной живописи — древнего ремесла, которое, как ни одно другое, придавало интерьерам Серебряного века качества рукотворности и черты подлинного произведения искусства. Неудивительно, что Томашки была постоянным подрядчиком Бойцова, художник оформил такие великолепные работы зодчего, как особняк Берга в Денежном переулке, загородные дома В.Е.Морозова в Одинцове-Архангельском, Е.И.Веригиной в Подушкине и В.С.Храповицкого в Муромцеве. В замке Храповицкого были использованы также лучшие строительные и отделочные материалы. Так, отделка обширной ванной комнаты была заказана солидной фирме «Виллеруа и Бох», которая создала эффектный интерьер, облицованный керамическими плитками и разнообразными керамическими профилями белого и голубого цветов, подчеркивающими архитектуру помещения¹⁷.

Рассмотренная нами западная часть дома сама по себе представляла собой «замок» с башней входа и островерхими кровлями, но она оказалась лишь первой по времени возведения частью целого. Первоначально с востока к ней примыкала, как и в Подушкине, служебная часть (кухня, комнаты прислуги и т.д.). Однако постройкой замка-близнеца Барвихи честолюбивый владелец Муромцева не ограничился. Даже беглый взгляд на руины усадебного дома в Муромцеве показывает неоднородность его общей композиции, которая явно состоит из двух, стилистически отличных друг от друга частей, о чем уже приходилось писать¹⁸. В 1900-х годах Храповицкий, решив расширить и еще более монументализировать свой усадебный дом, пристроил к своему «замку» обширное восточное крыло. Может быть, мотивом перестройки как раз и послужило слишком явное сходство с «замком» в Подушкине.

Действительно, западная (бойцовская) и восточная части дома-замка стилистически весьма различны¹⁹. Левая выстроена в стиле французской готики, правая — в стиле английской готики, и она не похожа по почерку на манеру П.С.Бойцова. Служебная восточная часть постройки была существенно расширена и надстроена, превратившись в высокий четырехэтажный объем с небольшими островерхими башенками по углам верхнего этажа и шестиуровневой (!) круглой башней-донжоном, завершавшейся видовой площадкой, с которой можно было полюбоваться окрестностями. Здесь же находился флагшток на который поднимали флаг, когда Храповицкие приезжали в свою владимирскую резиденцию. Стены нового крыла замка были облицованы светлым кирпичом, его гладкая поверхность удачно сочеталась с оштукатуренными наличниками окон, горизонтальными профильными тягами и машикулями. Гладкая фактура стены, характерные формы оконных проемов и их обрамлений явно свидетельствовали об эстетике нового стиля модерн, при этом сопряжение старой и новой частей было сделано очень профессионально. Бывший проезд между домом и служебным флигелем, видимо, превратился в новый вестибюль расширенного здания (на это намекает характерный свод этого помещения). Внес ли эти изменения в постройку сам П.С.Бойцов или это сделал другой московский мастер, с точностью сказать трудно. В качестве возможных авторов из числа московских архитекторов можно назвать Р.И.Клейна, Ф.Н.Кольбе и С.К.Родионова. Конечно, были и другие мастера, ярко проявившие себя в готических формах, но перечисленные зодчие были чаще востребованы именно в аристократических кругах. Не исключено, что замок могли достроить по проекту столичного зодчего, например Александра фон Гогена, автора проекта неосуществленного великокняжеского замка в Борках. Однако для уверенности в том или ином авторстве необходимы документальные подтверждения, которых пока, увы, нет.

В обновленном замке Храповицкого было около 80 комнат, каждая из которых отделана по-своему. Владельцы были еще людьми молодыми, а потому их вкусы отвечали новым эстетическим тенденциям. Их увлеченность современным искусством подтверждают сохранившиеся в музейных собраниях произведения, некогда украшавшие замок, — это бронзовая, мраморная и алебастровая пластика современных французских и итальянских скульпторов, среди которых немало обычных копийных работ, выпускавшихся скульптурными мастерскими в начале XX века с популярных моделей. Часто это были очаровательные женские или детские головки, порой имевшие в соответствии с миропониманием эпохи многозначительные названия — «Ирис», «Непорочность», «Мысль»²⁰ и т.д.

Итак, после завершения строительства усадебный дом в Муромцеве обрел поистине уникальный, единственный в своем роде облик, поскольку восточная часть его образно восходила к другим историческим прототипам — королевским замкам Шотландии. Высокая круглая башня живо вызывает в памяти донжон величественного Эдинбургского замка, а в целом пристроенное крыло очень точно воспроизводит неоготическую часть старинного королевского замка Бэлморэл, ведущего свою историю еще с XIV столетия, но обретшего новую жизнь как раз во второй половине XIX века, во времена знаменитой королевы Виктории, перестроившей комплекс в «старом шотландском стиле». Замок был подарком королеве от любящего супруга, именно здесь, овдовев, королева Виктория писала свои знаменитые мемуары. Самая характерная часть этого комплекса также состоит из высокой четырехугольной башни, фланкированной по углам тремя маленькими «висячими» круглыми островерхими башенками и одной высокой круглой башней с зубчатым окончанием и видовой площадкой наверху, где стоял флагшток для поднятия королевского флага. Надо сказать, что подобные висячие башенки — характерная черта именно англо-шотландских замков и практически не встречаются в замках французских. Таким образом, в Муромцеве воссоздано близкое подобие наиболее заметной части королевского замка Бэлморэл.

Можно вспомнить о легенде, давно сопровождающей «старый замок» во Владимирской губернии и активно поддерживаемой краеведческой литературой. Она существует в разных вариантах, сходящихся в одном, — путешествуя в конце XIX века по Франции, В.С.Храповицкий не раз восхищался ее замками и высказывал это своим французским знакомым, которые со свойственным им чувством собственного превосходства имели неосторожность «уколоть русского путешественника: в России-де такого не встретишь»²¹. Обиженный «за державу» Храповицкий заключил пари, что возведет подобный замок у себя в вотчине. Пригласив через несколько лет французских друзей в Муромцево, он продемонстрировал им огромный и великолепный замок со службами и вдосталь насладился их удивлением и восхищением.

Кроме монументального замка в усадьбе площадью более 40 га с 1885 по 1900-е годы было возведено 72 постройки, каждая из которых представляла пример того или иного стиля. Наиболее значимой из них, безусловно, стал нарядный каменный храм в честь св. мученицы царицы Александры Римской (арх. П.С.Бойцов, 1888–1890) — небесной патронессы императрицы Александры Федоровны. Зодчий умело стилизовал многие характерные элементы русской архитектуры XVII века, изобретательно и разнообразно украшавшие гладь кирпичных стен, а точнее, московского узорочья, популярного в конце XIX века. Облик храма имел немало общего с некоторыми одновременными ему усадебными храмами — церковью в рязанской усадьбе П.Г. фон Дервиза Старожилово (арх. Д.И.Гримм, конец XIX в.)²², храмом в воронежской усадьбе Ростопчиных Анна (1899) ²³ и некоторыми другими, но был самым красивым из них. Церковь в Муромцеве была освящена в день памяти св. князя Владимира — небесного патрона владельца.

Размах владимирского имения Храповицкого особенно подчеркивали многочисленные и добротные служебные постройки. По их числу Муромцево сравнимо лишь с самыми богатыми и обширными поместьями России того времени. Причем большинство таких усадебных ансамблей создавалось в течение ста и более лет, к примеру, как подмосковное Архангельское, в то время как Муромцево было застроено всего за 20–25 лет. Кроме замка и храма в парке появились фахверковый Запасный (гостевой) дом, живо напоминавший постройки средневековой Европы, деревянный театр с ложами (как подчеркивали современники, по образцу одного из столичных театров!²⁴), охотничий домик, готический лодочный сарай на берегу пруда (в нем хранились разнообразные лодки и ботики, присланные из яхт-клуба Петербурга). В имении были проведены электричество, водопровод, телеграф, транспортный парк состоял из шести автомобилей²⁵. Запоминающийся архитектурный облик приобрели не только близлежащие железнодорожные станции, но и многочисленные жилые и производственные здания в окрестностях усадьбы. В.С.Храповицкий, активно занимавшийся со своей супругой благотворительностью²⁶, построил и содержал также школы в окрестных деревнях Андрееве и Ликине, а в усадьбе открыл для крестьян столярную мастерскую и две музыкальные школы; в 1910-х годах в Ликине он выстроил больницу со стационаром и не раз оказывал нуждающимся материальную помощь для лечения и поступления в учебные заведения. Владелец преобразившегося Муромцева по праву гордился своим детищем. Неслучайно в начале XX века была издана серия почтовых открыток, запечатлевших самые эффектные виды усадьбы и ее архитектурные сооружения²⁷.

Среди служебных построек в усадьбе особенно выделялись великолепные конюшни с каретником и скотным двором, вмещавшим несколько десятков породистых лошадей и других домашних животных (в том числе множество редкой птицы, разведением которой увлеченно занималась хозяйка замка). Комплекс состоял из трех основных зданий с обширным «парадным» двором в центре, причем в композицию каждого из них были включены круглые башни с высокими «готическими» шатровыми верхами. (До наших дней они сохранились в разной степени разрушения.) Ансамбль отделен от остальной усадьбы торжественной чугунной решеткой с воротами, устои которых сделаны в виде сомкнутых средневековых алебард, как в ампирные времена, топориками в разные стороны. В центре на английском газоне первоначально возвышалась декоративная скульптура. Капитальность этих построек и их яркий архитектурный образ также сравнимы только с лучшими конными заводами России. Любопытно, что и к этому комплексу можно подобрать западноевропейские архитектурные аналогии.

В связи с этим на память приходит еще один вариант легенды о заключенном Храповицким пари. Из обросших со временем фантастическими подробностями рассказов старожилов следует, что, повздорив в своих заграничных странствиях с владельцем роскошного замка, Храповицкий повелел построить у себя конюшни, скотный двор и каретный сарай по образу и подобию замка этого вельможи, чем-то задевшего самолюбие гусарского полковника. Пригласив через несколько лет своего оппонента в Муромцево, Храповицкий якобы «отыгрался». Показав новый конный двор и выслушав комплименты, он промолвил: «Здесь, господа, живут мои лошади». Легенду обычно связывали с замками Франции, но на них эти постройки не похожи, а вот в Шотландии у комплекса есть прообраз.

Центральная часть конного двора на редкость точно копирует центр фасада средневекового шотландского замка Файви (Fyvie), который с конца XIV века перестал быть королевским, перейдя в частные руки. Сходство очень явно присутствует в повышенной кровле центральной части двора, ее ступенчатом аттике и заглублении в виде арочной ниши по центральной оси (в обеих постройках оно было выделено цветом). Конечно, сходство поверхостное, рассчитанное на первое впечатление — замок существенно выше, монументальнее, и, естественно, имеет другую планировочную структуру, тем не менее оно позволяет предполагать, что у легенды могли быть вполне реальные основания. Если, как она повествует, «обидчик» действительно посетил усадьбу Храповицкого, то для удивления и досады у него были веские причины — в «замке», напоминающем его жилье, действительно жили лошади, сам же скромный хозяин расположился в замке, напоминающем замок королевы Виктории! Конечно, достоверность этой легенды проверить трудно, хотя в ней довольно точно отражен национальный подход — сделать «на спор», но сами архитектурные формы позволяют предположить, что у нее могла быть реальная подоснова.

Несомненной достопримечательностью Муромцева, безусловно, был и обширный парк. Многие новые ландшафтные парки Центральной и Южной России создавались тогда на основе существующих лесных массивов, художественно переосмысленных опытными садовниками для создания разнообразных парковых картин. Так были устроены выдающиеся парки в рязанских Кирицах, где лес был пересечен прямыми березовыми аллеями, в подмосковном Любвине, харьковской Шаровке… Так было и в Муромцеве. Однако создание парка в усадьбе, как и дома, прошло, видимо, несколько этапов. Сначала, в 1880-е годы, приглашенный из шереметевского Кускова садовник Карл Энке разбил на возвышении возле дворца регулярный «французский» сад в виде восьмилучевой звезды, взятой в квадрат аллей²⁸. Тогда же в парке были построены дендрарий, оранжерея, где росли пальмы, магнолии, лавровые и персиковые деревья. Масштаб садового хозяйства был, как и все в Муромцеве, грандиозным. Из лучших российских питомников (Я.Кессельринга, А.Регеля, графа Уварова, Бауэра и других) в Муромцево доставлялись бесчисленные луковицы нарциссов, гиацинтов, лилий, цикламенов, а также саженцы вишни, яблони, винограда, персика — словом, сотни единиц посадочного материала для цветников и оранжерейных экзотов.

Однако в уникальное и единственное в своем роде произведение садово-паркового искусства парк превратился благодаря выдающемуся немецкому садовому мастеру Георгу Ф.-Ф. Куфальдту, несомненно самому крупному ландшафтному архитектору России, постоянно работавшему в стране с 1880 по 1914 год²⁹. Его редчайшим талантом было создавать красивые парковые композиции не только на чертеже, но и, что особенно важно, в пространстве, учитывая все возможности рельефа, водных объектов и цветовых сочетаний деревьев и кустарников³⁰. Окончательный проект парковой планировки Муромцева, сочетавший регулярные цветники и партеры у дома с пейзажной композицией окружающего парка, разбитого на основе существовавшего леса, относится, по-видимому, к концу 1900-х — 1910-м годам. (На эту мысль наводит тот факт, что центральная ось водных каскадов приходится на центр общей композиции замка, то есть обеих его частей, включая крыло, выстроенное в начале XX века.) Именно преобразования, созданные по проекту Куфальдта, придали в конце концов парку Муромцева новое качество, причем этот парк стал самым поздним из его крупных работ в России, воплотив лучшие черты зрелого творчества мастера.

Именно тогда оформилась главная парковая изюминка Муромцева — единственный в своем роде монументальный каскад ступенчатых бассейнов, переливавшихся друг в друга и представлявших своеобразную зеркальную парадную аллею, ведущую от центра композиции существенно расширенного в тот период усадебного дома к большому живописному озеру. Этот элемент в принципе восходил к разнообразным водным каскадам парков итальянского ренессанса и барокко, однако его вариация здесь была совершенно оригинальна. Красивейший водный каскад, впадавший в полноводный пруд, зрительно завершала оригинальная набережная-мостик со сфинксами. За озером осевую композицию каскада венчала парковая лоджия в готических формах, как бы продолжавшая архитектурно-стилистическую тему дома. (Она могла служить беседкой для оркестра, созданного Храповицким из выпускников усадебной музыкальной школы на Бору.) В парке было немало и других визуальных и архитектурных связей, которые в совокупности делали его подлинным произведением садово-паркового искусства.

Устроив оригинальный водный каскад перед парковым фасадом замка, Куфальдт соединил не очень планировочно внятную северную регулярную часть парка с новой, разбитой по его проекту — южной пейзажной. Большую часть ее занимали пруды, потребовавшие немалых земляных работ³¹. Щебеночные дорожки, проложенные вдоль фонтанов, вели к купальням и пруду, вечером они освещались электрическими фонарями, а вдоль них была поставлена специальная садовая мебель.

К 1910-м годам ансамбль Муромцева достиг высшей точки своего развития. Восхищаться было чем — новая усадьба, занимавшая огромную территорию, состояла из множества стильных жилых и служебных построек, созданных по проектам профессиональных зодчих, обладала огромным, роскошным парком с редкими породами деревьев, с разветвленной системой искусственных и природных водоемов и единственным в своем роде изящным водным каскадом перед главным домом, напоминавшим великолепие лучших европейских парков. Неудивительно, что к хлебосольному В.С.Храповицкому потянулись гости — владимирское и московское дворянство, для которых в имении устраивались роскошные балы, не уступавшие столичным, лодочные прогулки, салюты, иллюминации и т.д. Привлекал публику и замечательный усадебный театр. Хотя золотой век крепостных театров, казалось, ушел в прошлое, театр в Муромцеве процветал, представляя собой некий гибрид гастрольного и домашнего театра (в домашних спектаклях участвовали воспитанники музыкальной школы и служащие имения). Очередной сезон начинался летом. Здесь давали концерты Нежданова, Собинов, Шаляпин; кроме того, Храповицкий нередко приглашал к себе провинциальные театральные труппы. В антрактах слух гостей услаждали местные виртуозы-балалаечники.

Еще одной приманкой для гостей была охота, особенно привлекательная в этих богатых дичью местах. Человек военной профессии, Храповицкий был увлеченным охотником. Он устраивал в имении многолюдные охоты, для чего разводил в усадьбе гончих собак. По словам старожилов, в усадьбе недалеко от дома находилась так называемая Собачья горка — кладбище собак — еще одна характерная деталь богатых усадеб России; особо выдающимся из своих питомцев хозяин заказывал специальные каменные мемориальные плиты.

После революции 1917 года, спасая любимое детище, В.С.Храповицкий произвел полную опись своего имущества и добровольно передал советской власти коллекцию картин, рисунков и предметов декоративно-прикладного искусства, которые составили основу собрания Владимиро-Суздальского историко-художественного и архитектурного музея-заповедника. Вскоре Храповицкие уехали за границу, где и закончили свой путь. Владимир Семенович, будучи еще не старым шестидесятичетырехлетним человеком, умер в Висбадене; недавно его могила была там найдена на русском православном кладбище сотрудниками Владимиро-Суздальского музея-заповедника³². Жена Храповицкого — Елизавета Ивановна, урожденная графиня Головина, пережила мужа и окончила жизнь в 1935 году на Лазурном берегу в Ментоне; ее могила не сохранилась³³.

Любопытно, что после смерти мужа, сильно нуждаясь, Елизавета Ивановна наивно писала на родину крестьянам своего бывшего имения³⁴ и своим знакомым с просьбой помочь. Одно из писем было адресовано даже знаменитому революционеру-народнику Николаю Александровичу Морозову³⁵, с которым ее, видимо, в какой-то момент свела прихотливая судьба. В этих документах — простодушная вера немолодой женщины, что сделанное ею добро не забыто. Морозов ей не ответил, а издевательский ответ крестьян бывшей помещице был проникнут подогретым пропагандой пафосом ненависти к «угнетателям», которые тем не менее так много и самоотверженно делали для просвещения и улучшения жизни своих крестьян и служащих.

Судьба усадьбы после революции оказалась во многих отношениях типичной. Памятуя успехи Муромцева в деле лесоразработки, уже в 1921 году решили создать здесь лесной техникум. 31 декабря того же года состоялось его торжественное открытие. Комнаты и гостиные стали аудиториями с досками и партами, танцевальный зал превратился в спортивный... Бывший скотный двор был превращен в столовую и общежитие для студентов. Однако пафос социальной справедливости, которым были движимы новые хозяева усадьбы, довольно быстро сменился невежеством и бесхозяйственностью. С течением времени из-за нехватки средств и сугубо утилитарного отношения к доставшемуся наследству постройки усадьбы стали деградировать, гореть, разбираться и перестраиваться, их обстановка была по большей части разворована. Здание церкви сначала хотели использовать под клуб, но в итоге, как водится, поместили там склад горюче-смазочных материалов. Непопавшая в музей великолепная мебель из замка была вывезена и распродана, скульптуры, декоративные вазы и другие украшения дома и парка были разбиты или украдены. Башню замка «догадались» превратить в водонапорную со всеми вытекающими последствиями. Каскады высохли, пруды заросли, парк запущен и в значительной степени вырублен...

В 1977 году техникум переехал в новое здание, последовавшие пожары в бывшем замке довершили дело. В наши дни замок превратился в руину, одну из многих на бескрайних просторах нашей многострадальной Родины. Однако с передачей усадьбы во Владимиро-Суздальский музей-заповедник появилась надежда на возрождение этого удивительного памятника отечественной культуры конца XIX – начала XX века, так причудливо связавшего образы русской усадьбы и западноевропейских королевских замков… Будем ждать!

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Судьба имения после революции оказалась печальной — его «национализировали» и разграбили. Долгое время там находился совхоз «Пионер» и лесотехнический техникум. После пожара в техникуме — развалины вошли в Государственный перечень объектов культурного наследия России.

2 В мае 2014 г. состоялась передача руин усадьбы Храповицких в поселке Муромцево Владимиро-Суздальскому музею-заповеднику, где хранятся разнообразные предметы из ее художественных коллекций. См.: Меркулова Т.Н. Художественная коллекция В.С.Храповицкого из имения Муромцево в собрании ВСМЗ // ВСМЗ. Материалы исследований. Сборник №10. Владимир, 2004. С.101.

3 К гербу Гоздава историк Т.Гайль причисляет 512 польских дворянских фамилий.

4 Род записан в VI части родословных книг Смоленской, Калужской, Владимирской и Тверской губерний. Герб рода Храповицких внесен в часть 2 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи (с.126).

5 Извлечения из помещичьих имений. СПб., 1860. С. 42-43: «Судогодский уезд: Иван Семенович Храповицкий. Сельцо Муромцево с 22 деревнями. Число душ крепостных людей муж. пола: крестьян — 1731, дворовых — 45. Число дворов или отдельных усадеб — 356. Число тягол, состоящих частию на оброке, 706. Пространство земли, состоящей в пользовании крестьян, усадебной всего — 241,08 десятины, на душу — 0,13; пахотной — 5316,13 или на душу — 3,12 десятины…»

6 Частью имения Муромцево владел в то время герой Отечественной войны 1812 года титулярный советник А.Ф.Кайсаров. Решив построить стекольный завод, он продал многие деревни Хоненевой, а позднее и И.С.Храповицкому.

7 «Описание сельца Муромцево с селами, деревнями, пустошами»: Имение Муромцево расположено в 40 верстах к югу от Владимира в средней части Судогодского уезда по обе стороны большой почтовой дороги, идущей на Муром. Имение состоит из 44 дач, растянутых до 60 верст и находящихся по рекам Клязьма, Судогда, Переделка, Воймига, Крутец и Ястреб. На этой территории находятся деревни: Горки — 150 дворов, Степаново — 165, Галанино — 150, Передел — 50, Колесницыно — 60, Большая и Малая Козловка — 90, Ликино — 250, Лебедево — 30, Малиновка — 75, Большая и Малая Артемовка — 140, Семеновка — 80, Быково — 50, Карповка — 70, Шахово — 130, Богданцево — 150; а также селения: Башево — 30 дворов, Бережки — 130, Вольная Артемовка — 60, Данильцево — 40, Прокунино — 60, Першково — 150, Толстиково — 50, Старое и Новое Опокино — 80, Овсянниково — 150, Дворишнево — 60, Алферово — 100, Заястребье — 150, Непейцино — 100, Загорье — 70, Картмазово — 300, Новое Кубаево — 70, Старое Кубаево — 125, Языково — 200, Кондряево — 250, Новая Деревня — 60, Песочное — 40, Гладышево — 60, Березово — 30, Маньково — 20, Баркино — 60, Кленки — 20, Мостищи — 40, Данилово — 260, Глыбово — 60, Маслово — 70, Трухачево — 80, Шерманиха — 200, Соколово — 250 дворов.

8 В 1894 г. В.С.Храповицкий был уволен со службы в отставку по семейным обстоятельствам с производством в полковники гвардии и правом ношения мундира.

9 Указом Александра III в 1887 г. В.С.Храповицкий был награжден орденом Станислава 3-й степени.

10 Дробнич О.А., Шармин П.Н. Усадьба Поречье: страницы истории. М., 2003. С.113.

11 Там же. С.118.

12 Там же. С.119.

13 9 октября 1889 г. Судогодское земское собрание рассмотрело прошение штабс-ротмистра В.С.Храповицкого и ученого лесовода Б.А.Куницкого «О разрешении проведения узкоколейной железной дороги от лесопильного механического завода у села Ликино до г. Владимира по ныне существующей почтовой дороге…» Замысел не был осуществлен.

14 Подробная биография зодчего: Нащокина М.В. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. М., 2005. С. 77-86.

15 В Государственном архиве Владимирской области (ГАВО) архивные материалы по Муромцеву, к сожалению, освещают в основном период с конца 1840-х до середины 1880-х гг., то есть до того момента, как имение унаследовал В.С.Храповицкий (Ф.632. Храповицкие. Дворяне. 1742–1919 гг.).

16 К 1917 г. фабрика П.А.Шмидта перестала работать.

17 Несколько сохранившихся плиток из этой отделки были переданы автором в Музей-заповедник «Коломенское».

18 Нащокина М.В. Замок в Муромцеве и его западноевропейские прототипы // Русская усадьба. Сборник ОИРУ. № 13-14 (29-30). М.: Улей, 2008. С. 669-695.

19 Предположенное нами еще в 2005 г. возведение муромцевского замка в два этапа подтверждало письмо с описанием строительства в Муромцеве Матвея Степановича Анцуты, польского дворянина и губернского землемера, служившего одно время помощником знаменитого немецкого садовника Г.Куфальдта, действительно работавшего в усадьбе. В Суздале в 2000-х гг. якобы был обнаружен семейный архив Матеуша Анцуты, однако реальность существования письма ставится суздальскими краеведами под вопрос. См: Судогодская история: осторожно, фальшивка!.

20 Меркулова Т.Н. Коллекция скульптуры В.С.Храповицкого из имения Муромцево в собрании Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Каталог. Владимир, 2007. 88 с.

21 Алексеев В.Н. Старый замок // Московский журнал. 1996. №5. С. 39-47.

22 Барановский Г.В. Архитектурная энциклопедия XIX в. СПб., 1902. Т.1. С.33.

23 Русские провинциальные усадьбы XVIII – начала XX века. Воронеж, 2001. С.143.

24 Был в парке и Дом музыкантов. Супруга Храповицкого была страстной музыкантшей, учившей музыке крестьянских детей.

25 Эти сведения подкреплены документом.

26 В 1895 г. В.С.Храповицкий был избран почетным членом Общества святого равноапостольного великого князя Владимира.

27 Эксперты утверждают, что самая полная серия состояла из 19 открыток с видами имения.

28 Не исключено, что К.Энке лишь несколько подправил эту часть парка, поскольку подобные планировки очень характерны для русских усадеб конца XIX – начала XX в., а потому восьмилучевая звезда вполне могла сохраниться от усадьбы деда Храповицкого.

29 Нащокина М.В. Георг Куфальдт. «Гений места» русских парков Серебряного века // Русская усадьба. Сборник ОИРУ. № 16 (32). СПб.: Коло, 2011. С. 114-141.

30 Его самобытному таланту и виртуозному мастерству были обязаны сохранением парки Царского Села и Ораниенбаума, а своим появлением — выдающиеся ансамбли парков в Марьине Барятинских, в Шаровке Ю.Л.Кенига, в Орро Г.Г.Елисеева и некоторые другие.

31 По свидетельству краеведа Л.Д.Фролова: «К главному дому с реки Судогда был проведен водоканал. От выхода на озеро шли каскады фонтанов. На водной глади плавали белые лебеди и ходил маленький пароходик. На южном берегу водохранилища была величественная арка, купальни, беседки для отдыха, дальше шла примечательная березовая роща. В пруд в половодье заходила рыба из реки, было много щук. Владелец выращивал тут ценную рыбу…»

32 Могила В.С.Храповицкого была обнаружена в 2013 г. по инициативе краеведа Н.Знахуренко в Висбадене. Владимирцы собрали деньги на новый православный крест, где указана и уточненная дата смерти: 1922 г.

33 Сотрудники архива французского Ментона выяснили, что Елизавета Ивановна родилась в итальянском Неаполе, в марте 1857 г.

В Ментоне поселилась в 1925 г. со своим вторым мужем. Здесь же и похоронена, но по истечении срока захоронение было уничтожено.

34 Письмо Е.И.Храповицкой крестьянам села Ликино Судогодской волости Владимирского уезда: «Дорогие крестьяне! Обращаюсь к вам с просьбою: соберите, сколько сможете денег и пришлите мне. Вы владеете землей моего мужа Владимира Семеновича Храповицкого, который скончался в нищете. Я осталась теперь одна без всяких средств на самую бедную жизнь. Мне уже 68 лет, я больная и старая, работать не могу. Я счастлива, что теперь вы владеете землей, а у нас не было детей: все равно желание мужа было оставить землю крестьянам. Обращаюсь к доброму вашему сердцу, прошу помочь мне, Бог вас не оставит. Прилагаю конверт с моим адресом. Да сохранит вас Бог всех. Елизавета Ивановна Храповицкая. Сообщите, что сталось с нашим имением Муромцево. Напишите мне подробно об этом, я всей душой с вами. Апрель 1928 г. Ментон. Франция».

35 Архив РАН. Ф.543. Оп.4. №2015. Николай Александрович Морозов (1854–1946) — участвовал в подготовке покушений на Александра II, член редколлегии газеты «Народная воля». В 1882 г. был осужден на пожизненное заключение; до 1884 г. содержался в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, затем в Шлиссельбургской. Освобожден в 1905 г., затем сидел в тюрьме в 1911 и в 1912 гг.; с перерывами, провел в заключении около 30 лет.