В этом году исполнилось 177 лет со дня смерти Пушкина. После его кончины едва ли не все, к чему он прикасался, превратилось в бесценные реликвии; многие принадлежавшие поэту вещи разобрали на память его друзья — П.А.Вяземский, В.А.Жуковский, П.А.Плетнев, П.В.Нащокин, К.К.Данзас, И.Т.Спасский, В.И.Даль, А.О.Россет. Мы знаем, кому достался письменный стол поэта, кто стал обладателем его перстней, кто стал владельцем его тростей; известно, к кому перешел архалук, который был на Пушкине поутру в день дуэли, мы знаем, кто получил сюртук и жилет, в которых он отправился на поединок, кто унаследовал часы и бумажник, бывшие при нем на Черной речке…

Но судьба оружия, с которым Пушкин защищал свою честь, остается, как прежде, невыясненной, хотя за последние 77 лет пистолеты, претендовавшие на участие в роковой дуэли, объявлялись то в Париже, то в Познани, то в Варшаве, то во Львове… «Наше наследие» уже обращалось к этой теме в публикациях 2008 и 2010 годов: в первой развенчивалась легенда о причастности к поединку на Черной речке пистолетов Эрнеста де Баранта, экспонировавшихся на выставке в Париже, и ставилась под сомнение причастность к этому поединку пистолетов майора Альбина Земецкого из Познани¹; во второй — указывалось на необходимость получения сведений о пистолетах, принадлежавших Катажине Пискорской из Варшавы².

Позднее, в 2012 году сотрудники Исторического музея во Львове высказали предположение, что пистолеты Пушкина хранятся у них. В 2013 году представлены веские основания полагать, что один из двух дуэльных гарнитуров, примененных противниками 27 января 1837 года, находится в Петербурге.

Новым сведениям об оружии Пушкина и Дантеса посвящены публикуемые ниже очерки Татьяны Краснобородько, ведущего научного сотрудника Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН, ученого хранителя рукописей и библиотеки А.С.Пушкина, и Виктора Файбисовича, заведующего Сектором новых поступлений Государственного Эрмитажа.

1. Файбисович В. Пистолетов пара, две пули — больше ничего…: Еще раз о дуэльном оружии Пушкина и Дантеса // Наше наследие. 2008. № 87-88. С. 144-151.

2. Файбисович В. Пассажир № 60: Еще раз о дуэльном оружии Пушкина и Дантеса // Наше наследие. 2010. № 96. С. 147.

Татьяна Краснобородько

«Пистолеты Охотникова»: недостоверное предание или свидетельство о январском поединке 1837 года?

В делопроизводственном архиве Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук сохранился канцелярский отпуск письма, отправленного в Смольный в конце октября 1919 года. Оно адресовано И.И.Ионову — первому председателю правления недавно созданного петроградского отделения Госиздата: «Пушкинский Дом, приняв переданный от Вас че рез П.Е.Щеголева ящик с пистолетами, служившими, по преданию, для дуэли А.С.Пушкина, и три к ним относящиеся письма, считает своим долгом принести Вам за все это свою благодарность»¹. Информация об этом даре сразу же попала в «Отчет о деятельности Отделения русского языка и словесности Российской Академии наук» за 1919 год. Там пистолеты, на которых «будто бы стрелялся Пушкин», были обозначены как «известные “Охотниковские”»². Сведения о деятельности Пушкинского Дома для академических отчетов обычно подавал его старший ученый хранитель Б.Л.Модзалевский³. Трудно сегодня понять, почему он назвал пистолеты «известными» и видел ли их раньше. Но ровно за десять лет до описываемых событий (и об этом свидетельствуют неопубликованные документы, хранящиеся в Рукописном отделе Пушкинского Дома) «охотниковские пистолеты» побывали в руках другого опытного и заслуженного пушкинианца — П.Е.Рейнбота, в то время секретаря Пушкинского Лицейского общества и заведующего Пушкинским лицейским музеем⁴. Однако в 1919 году Рейнбот отсутствовал в Петрограде (он жил тогда в Полтаве).

* * *

Итак, «начнем ab ovo».

6 марта 1909 года попечитель Императорского Александровского лицея и председатель Пушкинского Лицейского общества А.С.Ермолов⁵ получил письмо следующего содержания:

«Ваше Высокопревосходительство

Милостивый Государь Алексей Сергеевич.

Покойный действительный тайный советник Иван Семенович Кологривов оставил мне по духовному завещанию коллекцию оружия, в числе которого, как утверждал покойный, имеется ящик с дуэльными пистолетами, на которых Пушкин дрался на дуэли с Дантесом. Подтверждением сказанного может служить 2 письма, имеющиеся в настоящее время у меня от В.Охотникова к И.С.Кологривову.

Считая, что этим историческим пистолетам должно быть место в Пушкинском музее, я предлагаю приобрести их у меня и прошу извинить мою смелость просить Вас дать моему письму соответствующее направление.

Обращаюсь к Вам, так как знаю, что лицей находится под Вашим попечением.

Прошу принять уверение в совершенном к Вам уважении, готовый к услугам капитан Михаил Алексеевич Вердеревский.

Адрес: Боровая, 3, кв. 18, тлф. 305-25»⁶.

Автор письма — инженер-строитель железных дорог, в 1909 году служивший в Главном инженерном управлении Санкт-Петербурга и исполнявший обязанности делопроизводителя редакции «Артиллерийского журнала»⁷. М.А.Вердеревский был женат на племяннице И.С.Кологривова (1835–1908) — известного в свое время железнодорожного деятеля, который более 50 лет прослужил по ведомству путей сообщения, при этом десять из них — в качестве председателя совета министра этого ведомства. В кратком журнальном отчете о чествовании И.С.Кологривова по случаю 50-летия его службы отмечалось, что юбиляр «участвовал в ряде изысканий железнодорожных путей, в том числе от Москвы к Черному морю, был строителем Либавской, Ряжско-Вяземской и Оренбургской жел. д., принимая при постройке последней непосредственное участие в сооружении Александровского моста через р. Волгу. На него возлагали ряд ответственных поручений по министерству, причем неоднократно ему приходилось быть представителем ведомства на международных конгрессах. Так, в 1884–1885 годах он был командирован в Америку для участия в международном конгрессе в Вашингтоне для выбора общего меридиана и установления общего времени; затем был представителем России на конгрессах в Японии, Конго и др.»⁸. И.С.Кологривов состоял также членом Географического общества и совершил несколько кругосветных путешествий. Он скоропостижно скончался в октябре 1908 года — от разрыва сердца. «После покойного, жившего одиноким, осталось огромное состояние — свыше 1 500 000 рублей»⁹, — сообщалось в некрологе «Биржевых ведомостей».

Письмо М.А.Вердеревского с сообщением о доставшейся ему в наследство исторической реликвии заслуживало серьезного внимания, и А.С.Ермолов на следующий же день, 7 марта, отправил его П.Е.Рейнботу, сопроводив короткой запиской:

«Многоуважаемый Павел Евгеньевич.

Посылаю Вам только что полученное мною письмо. Мне помнится, что вопрос об этих пистолетах у нас уже однажды обсуждался. Но чем может быть подтверждена их подлинность?

Искренно Вам преданный

А.Ермолов »¹⁰.

Для самого М.А.Вердеревского доказательством подлинности дуэльных пистолетов служило не только устное свидетельство его родственника, но главным образом — два письма некоего В.Охотникова, обращенных к покойному И.С.Кологривову. Судя по всему, имени автора этих писем Вердеревский не знал.

Первое письмо (от него сохранился конверт, запечатанный красной печатью на вощеной бумаге с оттиском герба и наград В.Охотникова) было отправлено в Петербург с посыльным. Написано оно, скорее всего, рукою секретаря, и только последнее предложение и подпись в нем — автограф самого автора письма:

«Сердечно уважаемый Иван Семенович!

Прошу принять от меня исторические пистолеты Бошерона, на которых Пушкин с Дантезом дрались на дуэли. — Лучшего назначения им и быть не может — В.Охотников»¹¹.

Второе письмо (конверт от него не сохранился) написано В.Охотниковым собственноручно:

«Москва, 23го октября.

Уважаемый Иван Семенович!

Сердечно прочувствованное письмо Ваше я получил и радуюсь тому впечатлению, которое подарок мой на Вас произвел. Да будет он залогом уважения и дружбы, которые будут навсегда неизменными.

Лебединая песнь моя пропета, и теперь готовлюсь без страха, даже могу сказать, с радостию, уповая на беспредельное Милосердие Творца моего, на переход в Вечность, — где дух мой успокоится, — так стало тяжело в этом мире. — От батюшки Вашего я получил 2 письма и порадовался тому, что Господь его совсем отрешил от мира и что его посвятили в Схи-Монахи. Сожалею очень, что по болезни своей я не могу съездить с ним проститься. Не знаю, увижусь ли я с Вами еще раз, но прошу Вас не забывать искренно Вас любящего и уважающего

В.Охотникова.

P.S. Пожалуйста, ничего не говорите Владимиру об этом письме — не желаю возмущать его душу»¹².

Автор писем — Василий Павлович Охотников (1814–1888) — майор в отставке, статский советник, состоявший по главному управлению Коннозаводства, с 1883 года шталмейстер Двора¹³, владелец одного из самых крупных состояний в России. В Ливенском уезде Орловской губернии ему принадлежало известное имение Яковка, где он и был похоронен¹⁴.

Исследователям М.Ю.Лермонтова знакомо его имя: ровесник поэта, В.П.Охотников окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в один год с Лермонтовым и Н.И.Поливановым. От последнего Охотникову перешел альбом 1834 года с зарисовками «домашних сцен» из юнкерской жизни, бoльшая часть которых выполнена самим Поливановым¹⁵. В сентябре 1887 года Охотников пожертвовал этот альбом в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище. Это произошло при посредничестве Евгения Григорьевича Швартца (Шварца) (1843 — после 1932) — соседа Охотникова по имению, земского деятеля и коллекционера¹⁶. В «Деле Николаевского кавалерийского училища “О составлении Лермонтовского музея”» отложилось три письма, связанных с этим даром. Фрагменты двух из них: письма Е.Г.Швартца к начальнику Николаевского кавалерийского училища А.А.Бильдерлингу (о посылке альбома) и письма последнего к В.П.Охотникову (с благодарностью за «драгоценный вклад» в музей) — опубликованы¹⁷. Ответное же письмо В.П.Охотникова к А.А.Бильдерлингу прежде оставалось неизвестным:

«Ваше Превосходительство!

Позвольте выразить Вам мою глубочайшую признательность за присылку каталога Музея в память М.Ю.Лермонтова. На склоне лет он будет служить мне дорогим воспоминанием о заведении, в котором и я имел честь провести лучшие годы моей юности.

Примите уверение в полном уважении и преданности, с которыми остаюсь Вашего Превосходительства покорнейший слуга

Шталмейстер Василий

Охотников¹⁸.

Е.Г.Швартц, устроивший судьбу лермонтовской реликвии, был братом одного из самых известных выпускников Александровского лицея Вячеслава Шварца (1838–1869) — академика Императорской академии художеств, основателя историко-бытового жанра в русской живописи. Знал ли Евгений Швартц о бывших у Охотникова «исторических пистолетах Бошерона»? Возможно, нет: с ними Василий Павлович расстался приблизительно за год до передачи альбома Н.И.Поливанова в Лермонтовский музей. Об этом как раз свидетельствует содержание второго письма Охотникова к И.С.Кологривову, датированного 23 октября. Батюшка адресата — Семен Иванович (в монашестве Серафим) умер 30 января 1887 года в Оптиной пустыни¹⁹. Значит, письма Охотникова (а следовательно, и время перехода дуэльных пистолетов к И.С.Кологривову) можно более или менее уверенно датировать осенью 1886 года.

Невозможно не отметить в этой связи если не «странное», то прихотливое «сближение» событий и дат. Через 21 год после смерти самого Охотникова, именно в те мартовские дни, когда в Лицее рассматривали предложение М.А.Вердеревского о покупке принадлежавшего ему дуэльного гарнитура, Е.Г.Швартц вместе с П.Е.Рейнботом готовил лицейский вечер, посвященный памяти своего брата — выпускника XXIII курса. Вечер состоялся 16 марта 1909 года. Евгений Швартц передал Лицею коллекцию рисунков брата и был избран почетным членом Пушкинского Лицейского общества²⁰. Возникало ли в эти дни в разговорах Рейнбота и Швартца имя В.П.Охотникова? Кажется, этого нельзя исключить.

Вернемся, однако, к «P.S.» октябрьского письма В.П.Охотникова. В нем упомянут некий Владимир. Это племянник Василия Павловича и наследник его имений и состояния. Владимир Николаевич Охотников (1847–1919) — тайный советник, шталмейстер Двора, сенатор и — по счастливому стечению обстоятельств — товарищ А.С.Ермолова: они оба окончили Александровский лицей в 1866 году. Поэтому, отправив П.Е.Рейнботу письмо М.А.Вердеревского, Ермолов сразу же связался и с младшим Охотниковым. Уже 9 марта он получил его ответ, который в тот же день переправил Рейнботу с короткой сопроводительной запиской: «Посылаю Вам ответное письмо В.Н.Охотникова насчет пистолетов. Я просил его сообщить мне, что он о них знает»²¹. Легко вообразить, какие чувства могло возбудить чтение этого письма как у председателя Пушкинского Лицейского общества, так и — чуть позднее — у его секретаря:

«Дорогой Алексей Сергеевич.

Насчет пистолетов знаю следующее: их мой Дядя Василий Павлович Охотников подарил Ивану Семеновичу Кологривову или оставил по завещанию, хорошо не помню. Затем неоднократно Дядя при мне говорил, что это те самые пистолеты, которые служили для дуэли Пушкина, и при этом был рассказ, каким образом Дядя их получил; рассказ этот я, однако, забыл, но знал его, конечно, тоже и Иван Семенович, но, к сожалению, умер.

На днях заеду к тебе — сообщи по телефону, в каком часу лучше застать.

Преданный тебе Охотников²².

Лицейскому выпускнику XXVIII курса шел 62-й год, рассказы дяди он слышал более 20 лет назад — поэтому простим В.Н.Охотникову его легкомыслие и «забывчивую кому»²³ и продолжим без него реконструкцию сюжета 1909 года.

В мае этого года предполагались торжества к 10-летию основания Пушкинского Лицейского общества — с «чрезвычайным» общим собранием в актовом зале Лицея и устройством большой выставки в залах Пушкинского лицейского музея, на которой среди наиболее ценных реликвий предполагалось экспонировать уже принадлежавшие Лицею документы: последнее письмо Пушкина, отправленное А.О.Ишимовой в день дуэли, подлинное Военно-судное дело о дуэли Пушкина с Дантесом, донесение старшего врача полиции о дуэли на Черной речке, переданное в Лицей из Министерства внутренних дел в январе 1909 года²⁴. Мартовское предложение М.А.Вердеревского оказалось как нельзя кстати, и П.Е.Рейнбот вел с ним переговоры. Наконец 15 марта секретарь Пушкинского Лицейского общества получил письмо от владельца «исторических пистолетов»:

«Милостивый Государь

Павел Евгениевич!

На Ваше предложение назначить сумму, за которую я был бы согласен передать в вечную собственность Пушкинского музея имеющиеся у меня пистолеты, одним из которых, есть основания думать, был убит А.С.Пушкин, я извещаю Вас, что эта сумма 10 тысяч рублей.

Если Пушкинский музей не приобретет их у меня за эту сумму, то я буду считать себя вправе передать их на сторону в другие руки. Ваш ответ я буду ожидать до 20 марта сего года, до какого срока ни с кем в переговоры относительно продажи пистолетов вступать не буду.

Прошу принять уверение в совершенном к Вам уважении,

Ваш покорнейший слуга М.Вердеревский»²⁵.

Покупка не состоялась: цена, которую предложил наследник И.С.Кологривова, оказалась невероятно высокой. Она более чем в два раза превышала основной капитал Пушкинского Лицейского общества на 1 января 1909 года²⁶. Музей, состоявший в его ведении, пополнялся за счет пожертвований частных лиц или на средства членов Общества по особой подписке. Как известно, Александровский лицей находился под высочайшим покровительством. У А.С.Ермолова, как попечителя Лицея, было право личного всеподданнейшего доклада по делам Лицея. 19 марта 1909 года (то есть накануне срока, определенного Вердеревским!) он представлял на рассмотрение государя шесть докладов, касающихся внутренней жизни Лицея²⁷. Однако никаких документальных свидетельств о том, что попечитель Лицея предпринимал какие-либо официальные шаги к изысканию средств, необходимых для покупки «исторических пистолетов», пока разыскать не удалось. Да и мог ли А.С.Ермолов ходатайствовать о государственной субсидии для музея, имевшего общественный статус?

В этом отношении Пушкинский Дом, учрежденный в декабре 1905 года при Императорской Академии наук, находился куда в более выгодном положении. В 1906 году для него из средств государственной казны была приобретена личная библиотека Пушкина (за 18 000 руб.), в 1908-м — пушкинское собрание П.А.Ефремова (за 5000 руб.), в 1909-м — весь парижский Пушкинский музей А.Ф.Онегина (за 10 000 руб.), в 1911-м — библиотека и архив П.А.Плетнева (за 5000 руб.). В марте 1911 года за 30 000 руб. было выкуплено в собственность государства родовое имение Пушкиных Болдино — с усадьбой, домом, флигелем и собранием фамильных портретов (при этом изначально предполагалось, что портреты будут переданы в Пушкинский Дом, куда они вскоре и поступили)²⁸. В 1910 году, когда баронесса С.Б.Вревская пожертвовала Пушкинскому Дому реликвии поэта из Тригорского, о которых около года хлопотало Пушкинское Лицейское общество (как оказалось, безрезультатно), А.С.Ермолов в отчаянии писал П.Е.Рейнботу: «Боюсь, что Пушкинский дом никогда не осуществится, а нам наделает вреда. И кому пришла в голову несчастная мысль о его постройке?»²⁹ Конечно, попечитель Лицея знал, к кому он обращает свой риторический вопрос. Именно П.Е.Рейнбот как член Высочайше учрежденной Комиссии по постройке памятника А.С.Пушкину в С.-Петербурге первым высказал предложение о создании этого памятника «не в виде статуи, а в виде постройки особого музея»³⁰. «Автором идеи о Пушкинском Доме» называл Рейнбота и Б.Л.Модзалевский ³¹, который, в свою очередь, созданию этого Дома посвятил свою жизнь.

Итак, пистолеты остались у М.А.Вердеревского, вероятно и не подозревавшего о существовании недавно возникшего Пушкинского Дома. Всю переписку по этому делу П.Е.Рейнбот сохранил у себя, не изменив собственному правилу, которое сформулировал однажды в письме к Б.Л.Модзалевскому: «Кто о чем, а я все о пушкинских документах и “вещественных доказательствах”»³².

Кроме того, Рейнбот снял копии трех документов, которые хранились в ящике с пистолетами: двух писем В.П.Охотникова к И.С.Кологривову, уже процитированных, и еще одного письма (Вердеревский не упоминал о нем в своем письме к А.С.Ермолову)³³. Это короткая записка к некоему господину Прео, в которой идет речь о продаже пистолетов для некоего третьего лица. Она писана по-французски и датирована 20 марта 1842 года (по русскому стилю)³⁴.

Скорее всего, П.Е.Рейнбот переписал эти документы во время своего визита к М.А.Вердеревскому — иначе как объяснить, что их копии сделаны на двойном листе почтовой бумаги, в точности совпадающей с той, на которой написаны оба письма самого Вердеревского. Кроме того, на адресованной ему записке А.С.Ермолова от 7 марта Рейнбот сделал карандашный набросок³⁵ дуэльного ящика, зафиксировав его размеры («46–25–8 / темно- коричневый»), и оставил несколько кратких записей, касающихся пистолетов («№ пистолета 507 / 507»; «пистолет 42 сантиметра длина», «8 пуль / [4] пистона 5» ³⁶). Видимо, Вердеревский не привозил дуэльный гарнитур в Лицей, и заведующий Пушкинским Лицейским музеем изучал «исторические пистолеты Бошерона» у их владельца — в квартире на Боровой улице. Можно предположить, что тогда же, в марте 1909 года, по предложению П.Е.Рейнбота дуэльный гарнитур и три письма, хранившиеся в нем, были сфотографированы в ателье К.К.Буллы³⁷.

Сомневался ли П.Е.Рейнбот в подлинности пистолетов? Кажется, у него не было серьезных оснований не доверять свидетельству В.П.Охотникова об их мемориальной ценности. Остается только сожалеть о том, что до нас не дошли ответные письма Рейнбота к А.С.Ермолову (вероятнее всего, они были) и что он не оставил собственного свидетельства об истории 1909 года (однажды Рейнбот откровенно признался Б.Л.Модзалевскому: «Приходится писать, а это для меня зарез» ³⁸). Остается только признать, как прав был П.Е.Рейнбот, когда высказал «несчастную мысль» о создании Пушкинского Дома. Иначе куда бы в 1919 году И.И.Ионов отправил ящик с дуэльными пистолетами — не исключено, конфискованными в послереволюционном Петрограде?

* * *

В Пушкинском Доме сначала была принята «легенда», зафиксированная в письмах, которые находились в ящике с «охотниковскими пистолетами». Сохранились, в частности, две одинаковые карточки с записями рукой Б.Л.Модзалевского. На одной из них написано: «Пистолеты, на которых стрелялся Пушкин в 1837», на другой — «Бачманов, Ипполит Петрович эксперт по оружию в Комиссии по охране памятников искусства и старины»³⁹. Эксперт, к которому обращался старший ученый хранитель Пушкинского Дома, был человеком не случайным. И.П.Бачманов в 1869 году окончил XXX курс Александровского лицея с золотой медалью и до событий 1917 года в чине действительного статского советника служил помощником статс-секретаря Государственного Совета⁴⁰. Кроме того, Бачманов сам был коллекционером старинного оружия⁴¹ и, не исключено, мог знать историю «охотниковских пистолетов» непосредственно от И.С.Кологривова. Вполне вероятно и то, что в марте 1909 года П.Е.Рейнбот мог обратиться за советом к И.П.Бачманову — ради общего лицейского дела.

Б.Л.Модзалевский, принявший пистолеты в Пушкинский Дом, не стал подвергать сомнению достоверность связанного с ними предания. Более того (и об этом прямо свидетельствует его запись на карточке) — он полагал, что именно этот дуэльный гарнитур был привезен на Черную речку К.К.Данзасом, секундантом Пушкина. Точку зрения своего старшего коллеги почти 20 лет спустя зафиксировал Модест Людвигович Гофман (1887–1959). Известный историк литературы и пушкинист, он был связан с Пушкинским Домом с 1910-х годов и служил в его Рукописном отделении с апреля 1920 до июля 1922 года, когда выехал в командировку по делам парижского Пушкинского музея А.Ф.Онегина. В Россию М.Гофман не вернулся⁴². В 1937 году он стал одним из главных сотрудников С.М.Лифаря в организации выставки «Пушкин и его эпоха» в фойе парижского зала Плейель, приуроченной к 100-летию гибели поэта. На этой выставке в качестве оружия рокового поединка на Черной речке экспонировались пистолеты, которые младший сын французского посла в России барон Э. де Барант одолжил виконту О. д’Аршиаку — секунданту Дантеса. Так, во всяком случае, свидетельствовало семейное предание, закрепленное в сопроводительной записке П. де Шательперона, сын которого предоставил историческую реликвию С.Лифарю⁴³. В путеводителе по парижской выставке М.Гофман, излагая историю этой пары пистолетов, отметил, между прочим, что другая пара, привезенная на поединок секундантом Пушкина К.К.Данзасом, находится в России⁴⁴.

Безусловно, Гофман имел в виду «охотниковские пистолеты», хранившиеся в Пушкинском Доме. 8 июня 1922 года, незадолго до его отъезда в Париж, в залах особняка Абамелек-Лазаревых на улице Халтурина (бывшей Миллионной) открылась Первая отчетная выставка Пушкинского Дома, на которой они впервые были представлены широкой публике. Замечу, что П.Е.Рейнбот, с января 1921 года уже служивший в Пушкинском Доме, входил в состав выставочного комитета. Вместе с М.Д.Беляевым⁴⁵ (в 1922 году они, собственно, и составляли весь штат Музейного отделения) Павел Евгеньевич осуществлял отбор музейных экспонатов. На одном из открытых научных собраний, которые проходили во время работы выставки, Рейнбот выступил с докладом «Пушкинский Лицейский музей и история его развития»⁴⁶. В указателе выставки, составленном М.Д.Беляевым, «охотниковские пистолеты» были упомянуты среди «наиболее примечательных экспонатов». Вот их описание: «пара пистолетов, на которых, по преданию, стрелялся Пушкин (получены от И.И.Ионова)»⁴⁷. На выставку откликнулся Н.О.Лернер, известный своим пристрастным отношением к Пушкинскому Дому и его основателям. В отзыве, напечатанном в журнале «Книга и революция», он не преминул отметить «кое-что сомнительное», на его взгляд, и в эту категорию попал, например, костяной нож для разрезания бумаги с сертификацией племянника Пушкина Л.Н.Павлищева (нож был завещан Пушкинскому Дому писателем И.Л.Леонтьевым-Щегловым)⁴⁸. Пара дуэльных пистолетов осталась вне подозрений дотошного пушкиниста.

В качестве оружия последнего поединка Пушкина «пистолеты Охотникова» дважды упомянуты и в книге «Пушкинский Дом при Российской Академии наук», изданной в 1924 году ко дню открытия юбилейной выставки по случаю 125-летия рождения Пушкина. Книга готовилась под общим руководством Б.Л.Модзалевского. В главе «Исторический очерк» пистолеты названы среди музейных поступлений 1919 года: «от И.И.Ионова — ящик с пистолетами, на которых, по преданию, стрелялся Пушкин», а в главе «Музей» они описаны в ряду «вещей, принадлежавших Пушкину и хранящихся в Музее в качестве реликвий»: «пистолеты (так назыв. “Охотниковские”), на которых якобы дрался Пушкин с Дантесом»⁴⁹. Оба раздела написаны заведующим Музеем Пушкинского Дома М.Д.Беляевым, второй — совместно с Е.П.Населенко, также сотрудницей Музея.

Однако уже три года спустя в брошюре о последней квартире Пушкина, которую М.Д.Беляев подготовил к 90-летию гибели поэта, он не включил дуэльные пистолеты в перечень «вещей, принадлежавших Пушкину»⁵⁰. Пистолеты не упоминаются и в его книге «Квартира, где умер Пушкин»⁵¹. Видимо, нам уже не суждено узнать, почему М.Д.Беляев усомнился в их мемориальной ценности. Очевидно одно: к концу 1920-х годов у «пистолетов Охотникова» изменился музейный статус, о чем свидетельствует их описание в инвентарной книге Музея Пушкинского Дома:

«№ 5393. Дуэльные пистолеты, служившие по преданию (недостоверному) на последней дуэли Пушкина А.С.

Два пистолета с набором

из 8 инструментов и 6 пуль.

Сталь и ореховое дерево.

42 (длина пистолета).

Ореховый ящик, отделанный внутри фиолетовым бархатом.

На стальной части, около курка: “Fnt P. Baucheron Pirmet A Paris”.

Из Пушкинского Лицейского музея. 1917».

Запись сделана ученым хранителем Музея Еленой Панфиловной Населенко (1896–1985) — пушкинодомским сотрудником одного из первых призывов. Выпускница исторического отделения 1-го Петроградского педагогического института, она поступила в Пушкинский Дом в октябре 1919 года и сначала работала в его библиотеке. В мае 1922 года Населенко выехала в Киев (она родилась в этом городе, и отъезд, оформленный как командировка, был вызван домашними обстоятельствами) и смогла возвратиться в Петроград только через полгода. В декабре 1922 года, благодаря настойчивым хлопотам Б.Л.Модзалевского ⁵², она вновь поступила в Пушкинский Дом — уже в музейное его отделение, где служила хранителем под началом М.Д.Беляева. В августе 1929 года, когда началась «чистка» кадрового состава академических учреждений, которая вскоре трансформировалась в «академическое дело», Е.П.Населенко была снята с должности ученого хранителя по 3-й категории (с правом остаться в Пушкинском Доме)⁵³, но через полтора месяца снова принята в Музей научным сотрудником II разряда, что было серьезным понижением в должности — к счастью, кратковременным. Пять лет спустя Населенко уже заведовала фондовым отделом Музея и в 1934 году, наряду с И.И.Векслером, М.М.Калаушиным, Т.П.Ден, участвовала в реэкспозиции «Последней квартиры Пушкина»⁵⁴. Приблизительно в это время с ней общался Ираклий Андроников, оставив в одной из своих «лермонтовских» новелл живую зарисовку встречи с гостеприимной Еленой Панфиловной в рабочей комнате пушкинодомского Музея⁵⁵.

Вернемся, однако, к записи в инвентарной книге. Она была сделана Е.П.Населенко, вероятнее всего, в 1-й половине 1929 года. Обращает на себя внимание то, что в учетной записи неверно указаны источник и год поступления пистолетов в Пушкинский Дом, а также исчезло указание на их принадлежность В.П.Охотникову. Другими словами, дуэльный гарнитур утратил свою «легенду», и его мемориальный статус — по неизвестным нам основаниям — оказался под вопросом. Отчасти это могло быть связано с тем, что на каком-то этапе музейного бытования пистолетов из дуэльного ящика вынули свидетельства первостепенной важности — те три письма, с которыми они поступили в Пушкинский Дом. Надо признать, что для изъятия писем были объективные причины: этого требовала сохранность документов, которые долгое время находились внутри ящика в многократно сложенном состоянии⁵⁶. Они были переданы в Рукописный отдел Пушкинского Дома, где началось их автономное существование. Конверт, в который вложили письма, надписан ученым хранителем Рукописного отдела Н.В.Измайловым⁵⁷. Содержание записи любопытно: «Документы, удостоверяющие подлинность пистолетов, на которых дрался на дуэли Пушкин. Пушкинский Лицейский Музей» ⁵⁸. Важная деталь: запись сделана по старой орфографии, и это указывает на ее относительно раннее происхождение⁵⁹. Вероятнее всего, письма из дуэльного ящика могли быть изъяты весной 1922 года, в процессе подготовки выставки «Пушкин и его современники», на которой впервые экспонировались «охотниковские пистолеты» (Н.В.Измайлов входил в выставочный комитет и участвовал в подготовке рукописного отдела Первой отчетной выставки Пушкинского Дома).

Для «ошибочного», казалось бы, указания Н.В.Измайловым источника поступления документов («Пушкинский Лицейский музей») можно найти логическое объяснение. В конверт вместе с тремя письмами из дуэльного ящика вложили и переписку о пистолетах 1909 года, полученную от П.Е.Рейнбота, имя которого прочно было связано с Лицейским музеем. Павел Евгеньевич вернулся в Петроград из Полтавы в конце 1920 года. Нетрудно представить, как он мог отреагировать, увидев «охотниковские пистолеты» в Пушкинском Доме. В архиве Пушкинского Лицейского общества, который он бережно у себя сохранял, оставались письма, документирующие несостоявшуюся покупку пистолетов в 1909 году, и бывший заведующий Пушкинским лицейским музеем мог сразу же передать эти письма в пушкинодомский архив⁶⁰.

В конверт попали и две карточки с записями рукой Б.Л.Модзалевского. Все эти разновременные поступления, оказавшиеся в одном конверте с надписью Н.В.Измайлова, были присоединены к огромному массиву нешифрованных материалов «Пушкинианы», где и оставались в течение следующих 25 лет.

Для музейного же бытования «пистолетов Охотникова» решение М.Д.Беляева, закрепленное Е.П.Населенко в инвентарной книге, сыграло роковую роль. К счастью, они не оказались в списке «предметов воинского вооружения, не имеющих историко-литературного значения», которые были переданы в Секцию военных музеев Ленинградского отделения Государственного музейного фонда. Эту передачу инициировал Пушкинский Дом. В сентябре 1928

года было получено необходимое разрешение Президиума АН СССР⁶¹, а в январе 1929 года заведующий Музеем М.Д.Беляев передал заведующему секцией В.Ф.Пузинскому «четыре кремневых пистолета, три шпаги, две шашки и одну саблю»⁶². Не приходится сомневаться в том, что в этом «безымянном» перечне оказались боевая сабля и лицейская шпага выпускника LXIX курса Императорского Александровского лицея князя Олега Константиновича — корнета лейб-гвардии Гусарского полка, погибшего в сентябре 1914 года. Они поступили в Пушкинский Дом из Мраморного дворца в июне 1922 года⁶³. Нельзя исключить и того, что в числе переданных в Государственный музейный фонд «предметов воинского вооружения» были лицейские шпаги выпускников I курса В.Д.Вольховского и В.К.Кюхельбекера, которые до 1917 года хранились в Лицейском музее (их местонахождение в настоящее время неизвестно). В результате этой передачи в пушкинодомском Музее из «предметов воинского вооружения» остались только шашка и кинжал М.Ю.Лермонтова⁶⁴ и обезличенные «охотниковские пистолеты». Разлученные с письмами, которые хранились вместе с ними, низведенные до статуса типологического экспоната, пистолеты на долгие годы оказались в забвении. Письма, исчезнувшие из поля зрения пушкинистов, не стали предметом специальных разысканий, которые могли бы подтвердить (или опровергнуть) связь «пистолетов Бошерона» с последней дуэлью Пушкина и хотя бы отчасти ответить на вопросы Н.И.Соболева, поставленные в его заметке «Пистолеты последнего поединка Пушкина» (она датирована 20 марта 1933 года): «Поединок Пушкина обследован и изложен в настоящее время с совершенной полнотой. Все относящиеся сюда материалы и сохранившиеся памятники собраны, описаны, зарегистрированы. Нет только самого оружия, которым был сражен поэт — дуэльных пистолетов. Куда они девались? Почему такая реликвия не сохранилась? Какие они были?»⁶⁵

В так называемом юбилейном 1937 году пистолеты не передавались в Москву на Всесоюзную Пушкинскую выставку, где подготовкой раздела «Пушкин в 1830–1837 годах» заведовал М.Д.Беляев⁶⁶. Они отсутствовали и в новой экспозиции последней пушкинской квартиры (работой по ее созданию руководил заведующий Музеем Института русской литературы Б.В.Шапошников, «при ближайшем участии» Е.П.Населенко)⁶⁷ и не передавались в Эрмитаж на Областную Пушкинскую выставку, в подготовке которой также участвовали Б.В.Шапошников (он отвечал за «общее руководство музейно-выставочной экспозицией и подбор материалов по разделу “Дуэль и смерть”») и Е.П.Населенко (в ее обязанности входило «выявление и подбор всего материала по музею Института литературы»)⁶⁸.

В «Описи инвентаря», находившегося в Пушкинской квартире, за 1938–1940 годы, пистолетов нет⁶⁹. Они появляются только в постоянной экспозиции, созданной после реэвакуации Музея из Казани — уже без участия Е.П.Населенко⁷⁰. В топографических описях 1949 и 1951–1953 годов они зафиксированы в экспозиции детской как «дуэльные пистолеты времен Пушкина»⁷¹. В кратких путеводителях по Музею, составленных Е.В.Фрейдель, послевоенным хранителем последней квартиры Пушкина, о пистолетах сказано несколько, увы, «недостоверных» слов: «Пистолеты 30-х годов XIX в. В Пушкинский дом переданы в 1919 г. из Пушкинского лицейского музея» (путеводитель 1949 года⁷²) и «Пистолеты 30-х годов XIX в. той же марки, какой были пистолеты Пушкина» (путеводитель 1952 года⁷³).

А тем временем желтый конверт, куда Н.В.Измайлов вложил документы об «охотниковских пистолетах», получил, наконец, свою постоянную архивную прописку в Рукописном отделе Пушкинского Дома. В 1947-м – начале 1948 года сотрудник отдела Н.Г.Розенблюм⁷⁴ включил его в 18-ю опись Пушкинского фонда под заголовком «Документы, удостоверяющие подлинность пистолетов, на которых дрался на дуэли А.С.Пушкин, и переписка по вопросу о приобретении их Пушкинским Лицейским музеем (письма В.П.Охотникова, В.Н.Охотникова, А.С.Ермолова, М.А.Вердеревского и др. к Кологривову И.С., П.Е.Рейнботу и др.)». Архивная опись, в которой оказались эти документы, называется «Материалы о дуэли и смерти Пушкина» и принадлежит к числу самых востребованных и наиболее изученных в «Пушкиниане». Нет исследователя обстоятельств дуэли и смерти Пушкина, который бы не обращался к ней. Это кажется невероятным, но на выдачу дела № 234, внесенного в опись 65 лет назад, за все это время не поступило ни одного читательского требования...

«Охотниковские пистолеты» покинули Пушкинский Дом в 1953 году — без своего имени, «родословной» и музейной легенды. Последний раз они упомянуты в делопроизводственных документах Пушкинского Дома на страницах одного из актов передачи музеев Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР Всесоюзному музею А.С.Пушкина, перешедшему в ведение Министерства культуры СССР. Они значатся там как «дуэльные пистолеты времен Пушкина». Именно с такой атрибуцией «исторические пистолеты Бошерона» экспонируются сейчас в цокольном этаже дома Волконских на Мойке, 1275.

Возвращенные из небытия письма, которые когда-то хранились в дуэльном ящике, требуют дальнейшего расследования, и его смысл заключается не в том, чтобы «создать» новую пушкинскую реликвию или «назначить» на ее место один из дошедших до нас дуэльных гарнитуров 1830-х годов, а в том, чтобы самым тщательным образом изучить документальные свидетельства, ранее не востребованные, и возвратить одному из музейных экспонатов ту легенду, с которой он существовал на протяжении многих лет.

Примечания

1 Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (далее — СПФ АРАН). Ф.150. Оп. 1-1919. №2. Л.174.

2 Отчет о деятельности Отделения русского языка и словесности Российской Академии наук за 1919 год / Сост. Н.К.Никольский. Пг., 1921. С.46. По академической традиции отчет был составлен к 29 декабря 1919 г. (дню торжественного годичного заседания Академии наук), но в условиях послереволюционной разрухи книга увидела свет только в августе 1921 г.

3 Борис Львович Модзалевский (1874–1928) — выдающийся пушкинист и архивист, член-корреспондент РАН, один из основателей Пушкинского Дома при Императорской Академии наук и его первый старший ученый хранитель. Автор более 600 статей и публикаций в области истории русской литературы, он называл созданный им Пушкинский Дом своим «лучшим и достаточно крупным opus’ом». Подробнее см.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1996 год. Борис Львович Модзалевский: Материалы к научной биографии. СПб., 2001; Модзалевский Б.Л. Из записных книжек 1920–1928 гг. / Публ. Т.И.Краснобородько и Л.К.Хитрово // Пушкинский Дом: Материалы к истории. 1905–2005. СПб., 2005. С. 3-201.

4 Павел Евгеньевич Рейнбот (1855–1934) — юрист, пушкинист, библиофил, коллекционер; выпускник XXXV курса Императорского Александровского лицея (1877), по окончании которого служил в Министерстве юстиции и Министерстве финансов; занимал должность прокурора в Ташкенте. По выходе в отставку был присяжным поверенным и юрисконсультом Министерства народного просвещения. В 1899–1917 гг. — член Комитета Пушкинского Лицейского общества (до 1911 г. был секретарем Общества); в эти же годы заведовал библиотекой и Пушкинским музеем Александровского лицея. В марте 1917 г., после упразднения Лицея, по инициативе Рейнбота и при его активном содействии этот музей практически полностью перешел в Пушкинский Дом. С января 1921 г. служил в Пушкинском Доме (хранителем и помощником хранителя музея), составлял описание лицейского собрания, устраивал выставки, начал большое исследование по истории пушкинского рукописного наследия. В апреле 1925 г. Рейнбот был арестован по «лицейскому делу»; в июне был выслан на 3 года в Свердловск, откуда в сентябре 1926 г. отправлен по этапу в Тюмень. В апреле 1927 г. ему было разрешено «свободное проживание на территории СССР», а в июле 1927 г. по ходатайству Пушкинского Дома П.Е.Рейнбот вновь был зачислен в его штат научным сотрудником II разряда. Подробнее см.: Яценко О.А. «Принадлежит к числу достойнейших бывших лицеистов…» (П.Е.Рейнбот) // Страницы истории пушкиноведения: Сб. науч. трудов. СПб., 1994. С. 41-54; Переписка Б.Л.Модзалевского с П.Е.Рейнботом / Публ. Н.А.Прозоровой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1996 год. С. 220-258; Измайлов Н.В. Воспоминания о Пушкинском Доме. 1918–1928 гг. / Публ. Н.А.Прозоровой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1998–1999 год. СПб., 2003. С. 291-292, 328, 330; Прозорова Н. Пушкинское лицейское общество // Там же. С. 485-490.

5 Алексей Сергеевич Ермолов (1847–1917) — статс-секретарь, член Государственного Совета, действительный тайный советник, министр земледелия и государственных имуществ (1894–1905), автор сочинений по сельскому хозяйству, сельскохозяйственной статистике и общественным вопросам, в 1911 г. был «первым делегатом от России» в общем собрании Международного сельскохозяйственного института (см.: РО ИРЛИ. Ф.157. №12. Л.229); почетный член Императорской Академии наук. В 1906–1917 гг. был попечителем Императорского Александровского лицея, который окончил с золотой медалью в 1866 г. (XXVIII курс), и председателем Пушкинского Лицейского общества. Подробнее об А.С.Ермолове см.: Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. Главы высших и центральных учреждений. 1802–1917: Биобиблиографический справочник. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 2002. С. 267-273.

6 РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л.9.

7 См.: Общий список офицерских чинов русской Императорской армии. Составлен по 1-е января 1909 г. СПб., 1909. Стб. 38.

Подробнее о М.А.Вердеревском (1873–1925) см.: Российское зарубежье во Франции. 1919–2000: Биографический словарь: В 3 т. / Под общ. ред. Л.Мнухина, М.Авриль, В.Лосской. М., 2008. Т.1. С.267; Волков С.В. Генералитет Российской империи: Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II: В 2 т. М., 2009. Т.1.

8 Б.п. Пятидесятилетний юбилей И.С.Кологривова // Исторический вестник. 1906. Т.105. Июль. С. 325-326.

9 Биржевые ведомости. 1908. 31 окт. №10787.

10 РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л.11.

11 Там же. Л. 1-2 (письмо), л.3 (конверт).

12 Там же. Л. 7-8.

13 См.: Придворный календарь на 1885 год. СПб., 1884. С.86.

14 См.: Река времен: Книга истории и культуры. Кн. 4. Русский провинциальный некрополь: Картотека Н.П. Чулкова из собрания Государственного Литературного музея. М., 1996. С.307.Об имении Яковка, которым Охотниковы владели с середины XVIII в., см.: Столица и усадьба. 1914. 15 янв. №2. С.11.

15 Об альбоме Н.И.Поливанова см.: Ковалевская Е.А. Неизвестный рисунок Лермонтова // Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского Дома. II. М.Ю.Лермонтов. М.; Л., 1953. С. 324-327; Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 425-426; Монахова Е.Н. Из наблюдений над альбомом Н.И.Поливанова из Лермонтовского собрания Литературного музея Пушкинского Дома: сюжеты и персонажи // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2012 год. СПб., 2013. С. 180-196.

16 Швартцам принадлежало имение Белый Колодезь в Щигровском уезде Курской губернии — вблизи железнодорожной станции Колпна (на границе с Орловской губернией). О судьбе Е.Г.Швартца см.: Игнатенко В.Ф. Усадьба Успенское. Люди и судьбы. Генеалогия дворянских родов: Томиловы и Шварцы. СПб., 2003. С. 129-151.

17 См.: Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского Дома. II. М.Ю.Лермонтов. С.79.

18 РО ИРЛИ. Ф.524. Оп .4. №33. Л.135. Письмо написано неизвестной рукой и только подписано В.П.Охотниковым.

19 «Серафим (в миру Семен Иванович) Кологривов, монах, р. 24 окт. 1810 † 30 янв. 1887. “В трех войнах он на поле чести девиз фамильный закрепил и скромным иноком без вести в святой обители почил” (Оптина пустынь Козельского у.)» (Река времен: Книга истории и культуры. Кн. 4. С.385).

20 См.: Д-ий. Пушкинское лицейское общество // Санкт-Петербургские ведомости. 1909. 19 марта. №63.

21 См.: РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л.13.

22 Там же. Л.17.

23 Выражение президента Академии наук А.П.Карпинского (см.: Модзалевский Б.Л. Из записных книжек 1920–1928 гг. С.186; примеч. 505).

24 См.: РО ИРЛИ. Ф.665. Оп. 1. №206. Отчет о праздновании 10-летней годовщины существования Пушкинского Лицейского общества см.: Б.п. Юбилей Пушкинского Лицейского общества // Петербургская газета. 1909. 10 мая.

25 См.: РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л.15.

26 См.: Шатохин П.П. Собрание Пушкинского Лицейского общества // Московские ведомости. 1909. 5 февр. №28; Б.п. Пушкинское Лицейское общество // Санкт-Петербургские ведомости. 1909. 7 февр. №30.

27 См.: РО ИРЛИ. Ф.157. №12. Л. 114-127.

28 См.: Там же. Ф.244. Оп. 22. №329. Л. 7-18; [Беляев М.Д.] Пушкин и его современники: Указатель Первой отчетной выставки Пушкинского Дома при Российской Академии наук. Пб., 1922. С. 16-17, 20; Пушкинский Дом при Российской Академии наук: Исторический очерк и путеводитель. Л., 1924. С. 14-15, 112, 125.

29 РО ИРЛИ. Ф.665. Оп. 2. №99. Л.21 (письмо от 15 ноября 1910 г.).

30 Баскаков В.Н. Пушкинский Дом. 1905–1930–1980. (Исторический очерк). Л., 1980. С.18; В.А.Рышков и его «Дневник» / Публ. В.П.Степанова // Пушкинский Дом: Статьи. Документы. Библиография. Л., 1982. С. 129-130.

31 Переписка Б.Л.Модзалевского с П.Е.Рейнботом. С.253 (письмо Б.Л.Модзалевского от 10 июля 1908 г.).

32 Там же. С.227 (письмо от 10 апреля 1903 г.).

33 РО ИРЛИ. Ф.665. Оп. 1. №182. Эти копии хранились у П.Е.Рейнбота среди выписок из архивных документов и подготовительных материалов к монографии «Последние дни Пушкина», над которой Рейнбот работал в 1920-е гг. (они поступили в Пушкинский Дом от его вдовы в 1936 г.).

34 Текст и анализ этого документа см. в статье В.М.Файбисовича «Этикетка нуждается в обновлении».

35 Копии трех писем из дуэльного ящика также выполнены карандашом.

36 РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л. 11, 12 об.

37 Одна фотография на фирменном паспарту ателье К.Буллы (на ней зафиксирован весь дуэльный гарнитур с французской запиской и первым письмом В.П.Охотникова к И.С.Кологривову) в 1953 г. была передана из Пушкинского Дома во Всесоюзный (ныне — Всероссийский) музей А.С.Пушкина (за указание на этот документ и возможность ознакомиться с ним приношу искреннюю благодарность главному хранителю ВМП Г.Н.Костиной и хранителю фонда документальной фотографии И.А.Клевер). В Пушкинском Доме остались две фотографии «охотниковских пистолетов»: одна аналогична той, что хранится в собрании ВМП, на другой сфотографирован один пистолет с французской запиской, двумя письмами В.П.Охотникова и конвертом от первого письма (см.: РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л. 20, 21). Эти фотографии были исполнены в 1930-е гг. с негативов, сохранившихся в семье К.Буллы. В 1929–1938 гг. в составе архива негативов известного петербургского фотоателье они были переданы В.К.Буллой (сыном фотографа) в фотоотдел при Ленинградском областном архивном бюро (ныне — Центральный государственный архив кинофонофотодокументов Санкт-Петербурга). За консультации по этому фонду выражаю искреннюю признательность зав. Отделом обеспечения сохранности ЦГАКФФД СПб. В.Н.Занозиной и сотруднику Библиотеки ИРЛИ (Пушкинского Дома) РАН Е.А.Сала-матовой.

38 Переписка Б.Л.Модзалевского с П.Е.Рейнботом. С.238 (письмо от 6 января 1907 г.).

39 РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234. Л. 22, 23.

40 См.: Там же. Ф.157. №125. Л.85.

41 Краткие сведения об И.П.Бачманове содержатся в кн.: Частные коллекции оружия в дореволюционной России. М., 2004. С.36. Коллекция И.П.Бачманова в 1925 г. (видимо, после его смерти) поступила в Эрмитаж. За сообщение этой информации приношу искреннюю признательность М.Г.Зайченко, хранителю оружия отдела «Арсенал» в Государственном Эрмитаже.

42 Подробно о нем см.: Письма М.Л.Гофмана к Б.Л.Модзалевскому. Ч.I (1904–1921) / Публ. Т.И.Краснобородько, при участии В.Р.Гофмана // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2000 год. СПб., 2004. С. 180-238; Письма М.Л.Гофмана к Б.Л.Модзалевскому. Ч.II (1922–1926) / Публ. Т.И.Краснобородько // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2005–2006 годы. СПб., 2009. С. 797-943.

43 Семейное предание, которое связывало эти пистолеты с январским поединком 1837 г., убедительно опровергнуто В.М.Файбисовичем (см.: Файбисович В. Пистолетов пара, две пули — больше ничего…: Еще раз о дуэльном оружии Пушкина и Дантеса // Наше наследие. 2008. № 87-88. С. 144-151).

44 «Ces pistolets <…> ont ete pretes par le fils du comte de Barante, ambassadeur de France en Russie, а d’Archiac, second de d’Anthиs pour le duel fatal. <…>

Une autre paire de pistolets avait ete apportee par Danzas, second de Pouchkine (ces pistolets sont en Russie). <…>» (Centenaire de Pouchkine. 1837–1937. Exposition «Pouchkine et son epoque». Paris, [1937]. P. 27-28).

45 Михаил Дмитриевич Беляев (1884–1955) — искусствовед, историк литературы. По окончании юридического факультета Петербургского университета (1912) М.Д.Беляев служил в Министерстве юстиции. В 1918 г. в качестве вольнослушателя окончил архивные курсы при петроградском Археологическом институте и в декабре 1918 г. выехал в Симбирск, где состоял уполномоченным Главархива и заведовал архивной и музейной секцией Симбирского губоно. В июне 1921 г. Беляев был принят на штатную должность в Пушкинский Дом, позднее стал одним из создателей мемориального музея в доме Волконских на Мойке, 12. В ноябре 1929 г. постановлением правительственной Комиссии по проверке аппарата Академии наук М.Д.Беляев был уволен по 2-й категории (без права работать в Академии наук), сразу же арестован и в мае 1931 г. приговорен к 10 годам концлагеря. Отбывал заключение на Соловках. Освободившись в 1933 г., жил в Ростове-Ярославском, с конца 1934 г. — в Москве, где по приглашению В.Д.Бонч-Бруевича работал в Государственном Литературном музее. В декабре 1946 г. Беляев защитил диссертацию «Изучение рисунков Пушкина и их роль в пушкиноведении», которая стала одной из первых фундаментальных работ в области изучения графического наследия поэта. О М.Д.Беляеве см.: Яценко О.А. М.Д.Беляев. Теория построения историко-литературного музея // Страницы истории пушкиноведения. С. 99-108.

46 См.: РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 29. №18. Л.18.

47 [Беляев М.Д.] Пушкин и его современники. С.30.

48 См.: Книга и революция. 1922. №8. С.45.

49 Пушкинский Дом при Российской Академии наук. С. 28, 130-131.

50 См.: Последняя квартира Пушкина в ее прошлом и настоящем. 1837–1927 / Составили М.Д.Беляев и А.А.Платонов. Л., 1927. С.19 (примеч.).

51 Беляев М.Д. Квартира, где умер Пушкин. Л., 1930. С.41.

52 См.: СПФ АРАН. Ф.150. Оп. 1-1922. №4. Л.35; Оп. 1-1920. №5. Л. 106, 110.

53 Вот как рассказывал об этих событиях старший ученый хранитель Пушкинского Дома И.А.Кубасов в «письме-рапорте» директору Дома С.Ф.Платонову, отправленном

15 августа 1929 г.: «<…> Мы пережили тяжелые минуты, тяжелые дни, <…> многих из нас тягали по одиночке на допрос (в числе их — Бориса Ивановича Коплана, Рейнбота, Комарову, Переселенкова, Достоевского, С.А.Шахматову-Коплан, Населенко и др.). <…> Комиссия мне приказала снизить Е.П.Населенко (по молодости) и Н.М.Орлеанского (по старости); через 48 часов, согласно приказа, постановление Комиссии было приведено в исполнение… <…> У всех у нас отлегло от сердца, ибо, памятуя процедуры и результаты чистки учреждений, очищенных перед нами, мы ждали худшего; но все же мы еще не успокоились, ибо “работа” Комиссии еще не закончена <…>» (цит. по кн.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1998–1999 год. С.276; публ. Н.А.Прозоровой).

54 См.: СПФ АРАН. Ф.150. Оп. 2. №729. Л. 8, 12; №728. Л.36.

55 См.: Андроников И.Л. Портрет // Андроников И.Л. Собр. соч.: В 3 т. М., 1980. Т.1. С. 49-52. Подробнее о Е.П.Населенко см.: Сотрудники Российской национальной библиотеки — деятели науки и культуры: Биографический словарь. СПб., 2003. Т.3. С. 407-408 (статья М.Д.Эльзона); Модзалевский Б.Л. Из записных книжек 1920–1928 гг. (по указателю).

56 В 1982 г. документы были реставрированы в Лаборатории консервации и реставрации документов АН СССР.

57 Николай Васильевич Измайлов (1893–1981) — историк литературы, пушкинист, текстолог. В 1918 г. окончил историко-филологический факультет Петроградского университета, где занимался в Пушкинском семинарии С.А.Венгерова. В сентябре 1920 г. был принят на службу в Пушкинский Дом: короткое время работал научным сотрудником и хранителем музея, в апреле 1921 г. был переведен на должность ученого хранителя рукописей, а с 1924 г. (после увольнения М.Л.Гофмана) заведовал Рукописным отделением. В ноябре 1929 г. постановлением правительственной Комиссии по проверке аппарата АН был уволен по 2-й категории (без права работать в Академии наук), сразу же арестован, в августе 1931 г. приговорен к высылке на 5 лет в Ухто-Печорский лагерь (освобожден в июле 1934 г.; реабилитирован в 1967 г.). В 1955 г. возвратился на работу в Институт русской литературы (Пушкинский Дом); в 1957–1970 гг. вновь заведовал его Рукописным отделом. Подробно о Н.В.Измайлове см. во вступительной статье Н.А.Прозоровой к публикации его «Воспоминаний о Пушкинском Доме. 1918–1928 гг.» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1998–1999 год. С. 272-284).

58 РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 18. №234.

59 Н.В.Измайлов писал по старой орфографии вплоть до 1926 г., о чем свидетельствуют, в частности, и его отчет о работе в 1922 г. (см.: РО ИРЛИ. Ф.244. Оп. 29. №18. Л. 47-48), и записи в книге поступлений Рукописного отдела.

60 Весь архив Пушкинского Лицейского общества П.Е.Рейнбот подарил Пушкинскому Дому позднее, в мае 1927 г., уже после своего возвращения из ссылки по «лицейскому делу».

61 См.: СПФ АРАН. Ф.2. Оп. 1-1928. №191. Л.145.

62 Там же. Ф.150. Оп. 1-1929. №23. Л. 137, 139.

63 См.: Там же. Оп. 1-1915. №1. Л.47.

64 См.: Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского Дома. II. М.Ю.Лермонтов. С. 160-162.

65 Соболев Н.И. Пистолеты последнего поединка Пушкина // Сб. статей к сорокалетию ученой деятельности академика А.С.Орлова. Л., 1934. С.515.

66 См.: Краткий путеводитель по выставке, посвященной столетию со дня смерти великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. 1837–1937. М., 1937. С.59; Яценко О.А. Последняя квартира А.С.Пушкина: Судьба музея и его создателя // Музей в современной культуре: Сб. научных трудов. СПб., 1997. С.125.

67 См.: Б.Ш. Музей «Последняя квартира Пушкина» // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1937. [Вып.] 3. С. 528-529; Шапошников Б.В. Последняя квартира Пушкина: Путеводитель по музею. М.; Л., 1940.

68 СПФ АРАН. Ф.150. Оп. 1-1936. №65. Л.58.

69 См.: РО ИРЛИ. Ф.150. Оп. 11. №106. Л.27 (1-й пагинации).

70 Е.П.Населенко уволилась из Пушкинского Дома по семейным обстоятельствам в декабре 1947 г. (см.: СПФ АРАН. Ф.150. Оп. 2. №729. Л. 11, 13).

71 РО ИРЛИ. Ф.150. Оп. 11. №106.

Л. 13 об. и 13 (2-й пагинации); №293. Л.48.

72 Музей-квартира А.С.Пушкина: Краткий путеводитель / Составила Е.В.Фрейдель; Редактор М.М.Калаушин. М.; Л., 1949. С. 17, 19.

73 Музей-квартира А. С. Пушкина: Путеводитель / Составила Е.В.Фрейдель; Под редакцией М.М.Калаушина. Л., [1952]. С.29. В более поздних изданиях путеводителей по Музею, подготовленных Е.В.Фрейдель (1956, 1958, 1962 гг.), пистолеты не упоминаются среди «наиболее интересных» и привлекающих «особое внимание» материалов, которые экспонировались в детской.

74 Николай Германович Розенблюм (1891–1970) работал в Рукописном отделе Пушкинского Дома с ноября 1945 по март 1948 г. Под руководством заместителя заведующего Отделом Л.Б.Модзалевского (сына Б.Л.Модзалевского) он занимался разборкой и описанием архивных фондов, в том числе нешифрованной части «Пушкинианы».

75 Седова Г.М., Солдатова Л.М. Особняк на Мойке, 12. СПб., 1999. С.121.