Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 102 2012

С.О.Шмидт

С.О.Шмидт

 

Автобиография.

 

Родился 15 апреля 1922 г., вечером в Страстную субботу, в Москве, в переулке близ Арбата, в квартире (в ту пору коммунальной), где обитаю и по сей день. На формирование моей личности и выработку склонности к занятиям в сфере гуманитарных знаний оказали влияние и традиции домашнего окружения и восприятие атмосферы особой ментальности, которые ныне обозначают словом-термином «арбатство». Возрастал в городской интеллигентской среде смешанного национального состава, но длительное (более 67 лет) общение с мудрой и доброй няней (изначально воспринимавшейся всеми как член семьи) Франциской Александровной Тетерской — «Татой», как я называл ее с малых лет, — рано убедило меня в том, что подлинная «интеллигентность» не всегда тождественна с представлением об «интеллигенции» (к которой относят людей в зависимости от уровня их образованности и служебного положения).

Раннее становление гуманитарных интересов объясняется и малыми способностями к техническим навыкам и точным наукам, и увлеченностью мамы ее работой. Мама, Маргарита Эммануиловна Голосовкер — видный музейный деятель, экспозиционер; автор выставок исторической тематики, создатель Сектора художественной иллюстрации в Институте мировой литературы Академии наук; под ее руководством был составлен альбом «М.Ю.Лермонтов. Жизнь и творчество» — своеобразная книга-музей, выпущенная в 1941 г. Несомненно и воздействие «энциклопедизма» отца, Отто Юльевича Шмидта, — широты интересов и многосторонности знаний, привязанности основателя и первого главного редактора «Большой советской энциклопедии» к собственно редакторско-энциклопедической работе, внимания к составлению справочного аппарата, историографическим и библиографическим элементам. До тринадцати лет я много болел, пристрастился к чтению литературы для взрослых — и не только произведений классиков художественной литературы, но и мемуаров, биографий и особенно энциклопедических справочников.

Сейчас все более осознаю раннее воздействие на мой образ мировосприятия «арбатства», особенно после семидесяти лет, когда приохотился к теме «Арбат в истории и культуре России» и стал постигать, почему классики нашей литературы, начиная с Тургенева и Л.Толстого, а после 1917 г. писатели — и советские, и эмигранты — поселяли своих героев близ Арбата и Приарбатья для типологического отображения происходящего не только в Москве, но и в России. Я еще застал явственные следы того «дворянско-интеллигентско-литературного» Арбата, о котором в период моего младенчества любовно вспоминал в эмиграции Б.К.Зайцев, — Арбата и Приарбатья многих переулков и переулочков, небольших храмов, сквериков, старомодных одежд и привычек (особенно в тех квартирах, где бывшие владельцы сумели уплотниться себе подобными), а на самой улице с шумным и опасным движением трамваев, авто и извозчиков — множество книжных магазинов и ларьков и привлекательные витрины с антиквариатом и старинной мебелью.

И учился я в прежних гимназиях, где немало оставалось еще дореволюционных учителей — в бывшей женской Хвостовской (описанной в произведениях А.Н.Рыбакова о «детях Арбата») и в бывшей Флёровской у Никитских ворот, тогда уже знаменитой 10-й (позже 110-й) школе имени Ф.Нансена, — там преобладали дети из староинтеллигентских семей и поощрялись, при требовательной строгости в оценке знаний, оригинальная методика обучения и некоторая самодеятельность учащихся. Удивительный по яркости дарования и способности очаровать душу юных учитель русской словесности Иван Иванович Зеленцов внушил мне представление о достоинствах лекционного курса обучения и о радости совместного творчества разновозрастных участников в литературном кружке. Роль школьного учителя показалась мне особенно значимой, когда сам с удовольствием отдался общим и специальным лекционным курсам и пятьдесят лет руководил научным студенческим кружком.

Полагаю, что восприятие мастерства и преданности своему делу школьных учителей, в частности, организации еженедельного оригинального урока «Газета», т.е. рассуждения о газетных новостях, директором школы И.К.Новиковым (а также и осмысления недостатков в школьном преподавании), предопределили во многом то, что уже в восьмом классе у меня возникло желание стать профессором. Думаю, что это объяснялось не мечтательной самонадеянностью, а тем, что собственно «профессорская» среда, хорошо знакомая с детства, воспринималась и как естественная сфера обихода; и там не принято было (что существенно в период юношеского морального максимализма) демонстрировать свое положение с вызывающей неприязнь спесью (что позже приходилось не раз наблюдать в иной уже обстановке).

Уверенный уже тогда (и, как показала дальнейшая моя жизнь, не без основания), что знания по не интересным для меня и нелегко дающимся предметам (по физике у меня в аттестате стояла тройка) мне никогда не пригодятся, я высвобождал время от подготовки уроков на ознакомление (правда, беспорядочное) с художественной литературой, трудами историческими, по истории литературы и искусства, мемуарами и изданиями в плане биографики, с энциклопедическими справочниками (первые, самые элементарные познания во французском языке приобрел от самостоятельного чтения второй части «Пти-Лярусса», приобретенного мамой, когда она училась в Сорбонне). Так, с целодневным восприятием творческого трудолюбия самых близких мне людей и с возрастающей заинтересованностью избранными мною занятиями, закреплялось представление о трудолюбии не только как основе жизненного существования, но и о радости такого ощущения.

Зарождался и начальный опыт работы, так сказать, редакционно-издательской: был редактором стенгазеты, школьных альманахов. К юбилею И.И.Зеленцова инициировал подготовку машинописного сборника статей и воспоминаний о нем, «организовал» устные мемуары его знакомых. Укреплявшийся вкус к такого рода самодеятельности, как понимаю теперь, немало предопределил в тематике и методике моей будущей деятельности — и научной, и преподавательской, а также в формировании тяги к редакционно-организаторской работе, которой неизменно отдаю силы и по сей день.

Позволил себе столь подробно написать о периоде, предшествовавшем студенческим годам, когда собственно и началась биография ученого и педагога, так как убежден в том, что если — согласно представлениям современной психологии — основные способности, пристрастия и антипатии складываются еще в дошкольные годы и считается общепризнанным, что все мы «вышли из детства», то профессиональные склонности определяются уже в школьном возрасте. Что это именно так, подсказывает опыт ранней подготовки подмастерьев в «цеховых» ремеслах и в искусствах, организация специальных школ для одаренных музыкантов, танцовщиков и художников. То же обнаруживается и в сфере овладения научными знаниями и подготовки к профессиональным занятиям. Теперь, когда в последние годы возглавляю жюри Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия — XX век», соображения мои о раннем развитии научных (и даже специализированных) исторических интересов и о возможностях самостоятельного овладения некоторыми приемами исследовательской методики, все в большей степени подтверждаются (к счастью, и в отношении тех юных, у которых не имелось семейных культурных традиций).

Наконец, делаю это, руководствуясь убеждением, что всякое историческое явление в его развитии — стало быть, и собственный путь историка! — следует рассматривать в контексте и настоящего и последующего времени, т.е. выяснять, чем оно казалось (и как воспринималось) в тот момент и чем оказалось для будущего — таким образом выявляются и зарождение развивающегося явления и его последствия и, тем самым, становится возможным определить особенности (и явления в целом, и хода его развития) и оценить его «историческое» значение.

С сентября 1939 г. — студент исторического факультета Московского университета. Даром судьбы оказалось то, что просеминарий в нашей группе вел Михаил Николаевич Тихомиров, ставший вскоре главным моим научным руководителем. Приемы комментирования текстов «Русской правды» (заимствованные им в какой-то мере от М.М.Богословского, т.е. основанные на впечатлениях его студенческих лет) легли затем в основу моих семинарских занятий в Историко-архивном институте. Понял, сам став преподавателем высшей школы, что это не только метод возбуждения самостоятельной мысли студентов, но и путь выявления способностей учеников и, соответственно, отбора тех, с кем хотелось бы продолжать дальнейшую работу уже исследовательской направленности. Осознал потом и существенно важное в методологическом и даже в общественно-политическом планах внушение мысли о том, что не следует ограничиваться однозначным подходом к историческим явлениям, тем более однозначными объяснениями и оценкой. Это уже начало восприниматься как убеждение при изучении всех исторических эпох, и тем более новейшего времени (хотя публично об этом тогда не принято было говорить и обязаны были придерживаться «единственно верных» формулировок четырех классиков марксизма-ленинизма, особенно здравствующего четвертого классика).

26 декабря 1939 г. выступил на семинарских занятиях с докладом «Идеология самодержавия в произведениях Ивана Грозного». Этот, никем, кроме меня, не замеченный факт считаю началом моей публичной биографии историка. Тему выбрал из предложенных Тихомировым и готовился по первоисточникам, сразу же приобретя у букиниста устряловское издание сочинений Курбского, овладевая древнерусским языком и оставляя на полях первые маргиналии наукообразного стиля. Не помнится, чтобы Тихомиров консультировал и подсказывал литературу. Доклад получился самостоятельный и, главное, основанный на изучении (конечно, доступными мне тогда, относительно примитивными приемами) текста источника и комментариев к нему. Это внушило первую мучительную радость творческого осмысления исторического материала и показало всеопределяемую значимость источниковедческого подхода к теме.

С тех пор именно такой подход в основе дальнейшей моей самостоятельной научной работы, а затем и обучения студентов. А тематика истории России времени Ивана Грозного стала надолго главной темой исследований, к которой возвращаюсь иногда и поныне.

Поскольку, видимо, уже примеривался к «профессорской» деятельности, полезным для будущего оказался и стиль замечаний Тихомирова, его заключительных слов. Навсегда уроком остался его вопрос о фразе в тексте моего доклада о боярах, которые «руками и ногами» защищали свои богатства или привилегии: «Скажите, а как они это делали ногами?» И понял, что даже в темпераментно написанном тексте недопустима подобная неряшливость. И, что еще более важным оказалось для будущего педагога и руководителя научного подразделения, — острая ироническая реплика подчас куда действеннее, чем морализующее поучение.

Я заинтересованно, вовсе без желания высунуться, участвовал в обсуждении почти всех докладов на семинаре (и, как понимаю теперь, вероятно, немало мешал профессору, нарушая его план ведения занятий), знакомился с литературой и источниками достаточно широкой тематики. Тогда уже утвердился и в круге проблем, которым позже и ограничился исследовательский интерес, –государственно-политическая история, история общественного сознания и специального научного знания, история культуры. Обнаружился (быть может, еще явно не осознаваемый) особый интерес к изучению «исторической» личности в контексте исторических обстоятельств ее времени (как масштабных, так и частного свойства). Это проявилось в выборе тем докладов на втором курсе — о «Государе» Макиавелли и об Алкивиаде.

Рано понял и то, что занятие источниковедением не только особо привлекательная форма научного мышления, но и относительно нейтральная в идеологическом контексте, так как собственно «ремесленные» навыки (определение места и времени создания, авторства, текстологических особенностей, редакций источника) ценятся как полезное наследие специальных знаний.

В 1941 г. вошел как представитель студентов 2-го курса в оргбюро по созданию на историческом факультете Научного студенческого общества; проект выработанного нами устава был напечатан в многотиражке «Московский университет» в мае 1941 г., а в апреле в книжечке тезисов докладов на Третьей научной конференции МГУ появилась страница моих тезисов «Алкивиад» (по докладу в семинаре К.К.Зельина). Упоминанием об этом теперь начинаются изданные списки моих печатных трудов.

В ноябре 1941 — июле 1943 г. был студентом историко-филологического факультета Среднеазиатского университета в Ташкенте. Там учился достаточно интенсивно (даже стал сталинским стипендиатом), и оказалось возможным получить, по существу, историко-филологическое образование. В Ташкент эвакуировали не только мамин, но и другие академические гуманитарные институты Москвы и Ленинграда. Я слушал лекции виднейших ученых и бывал на научных заседаниях, где выступал и старик Р.Ю.Виппер, и пожилые уже ученики историков В.О.Ключевского и С.Ф.Платонова, литературоведа А.Н.Веселовского; особенно полезным было участие в методологическом семинаре по литературоведению Н.К.Пиксанова. С М.Н.Тихомировым переписывался, и во время встречи в поезде (когда эшелон МГУ направлялся из Ашхабада в Свердловск) получил благословение на занятия избранной мной темой — об А.Ф.Адашеве (этому выдающемуся современнику царя Ивана IV тогда не было еще посвящено специальных работ). Такой интерес к жизни и оценке деятельности влиятельнейшего реформатора, лишенного власти, а затем посмертно оболганного самим властителем, объяснялся и аллюзиями на события времени сталинского тоталитаризма. Дипломную работу писал уже в Москве.

В 1944–1948 гг. — аспирант М.Н.Тихомирова по кафедре истории СССР истфака МГУ. В июне 1949 г. защитил кандидатскую диссертацию «Правительственная деятельность А.Ф.Адашева и восточная политика Русского государства в середине XVI столетия» (первая часть работы о биографии Адашева и его участии в делах внутренней политики). Выбрав аспирантуру не в Академии наук (куда тоже приглашал Тихомиров) и готовясь прежде всего к преподавательской деятельности, полагал важным иметь опыт работы с архивными документами и специальной литературой не только по истории XVI века, — первоначально темой диссертации были государственные реформы П.И.Шувалова. Сделал уже немало заготовок, пользовался и консультациями Н.Л.Рубинштейна и Г.А.Новицкого, но по состоянию здоровья лишен был возможности длительного сидения в ленинградских архивах, необходимого для завершения знакомства с источниками. И потому, во многом опираясь на ранее сделанное, спешно написал диссертацию, близкую к теме дипломной работы, используя заготовки, не могущие вместиться в дипломное сочинение обычного объема, и убеждаясь при этом, как расширяется понимание явлений в контексте с другими, даже иных столетий. К истории политики России середины XVIII в., к обоснованию мысли о политике просвещенного абсолютизма еще при Елизавете Петровне, до восшествия на престол Екатерины II, возвращался, однако, затем не раз в статьях и докладах (и в России и за рубежом).

Своими впечатлениями об университетских годах делился уже не раз: в статьях о Тихомирове и его учениках, и о Рубинштейне, и моем сверстнике А.П.Каждане. Все больше убеждаюсь в том, как много мне дало общение в те годы с профессорами С.В.Бахрушиным, Е.А.Косминским, С.Д.Сказкиным, с моими товарищами студенческих и аспирантских лет, особенно с однокурсниками Б.С.Поповым, А.П.Кажданом, А.И.Першицем, Н.И.Разумовской, Е.В.Чистяковой, а также с В.В.Дорошенко, А.А.Зиминым, А.П.Пронштейном.

В 1945–1951 гг. был внештатным преподавателем-консультантом Заочной высшей партийной школы: выезды с лекциями и консультациями в другие города, семинары с московскими группами, отзывы на контрольные работы; причем все это за весь период отечественной истории, — как тогда выражались, от палеолита до Главлита. Это давало и опыт преподавания (и прежде всего, опыт общения с учащимися), и существенно расширяло исторический кругозор: и в рамках хронологии, и по далекой от моих индивидуальных исследовательских пристрастий проблематике социально-экономической истории и об источниках ее изучения. После первой — и удачной — командировки в Литву возгордился успехом, а особенно тем, что ко мне обращались «профессор» (что понятно для местности распространения латинского языка, где этим словом обозначают преподавателя). Видимо, следовало сразу же сбить с меня спесь, и через несколько дней после возвращения дома раздался телефонный звонок: нарочито деланным голосом попросили к телефону «профессора Шмидта». На удивленный мамин вопрос: «Кто его просит?», ответом было: «Академик Шмидт» (родители жили врозь, но до конца жизни поддерживали самые близкие отношения). Это был полезнейший урок — слово «профессор» применительно к самому себе я стал употреблять лишь через 25 лет, когда в 1970 г. мне присвоили это звание.

К аспирантским годам относятся первые пробы пера в широкой прессе: хроникальные обзоры научных конференций и популярная газетная статья «Основатель Москвы — Юрий Долгорукий» (1947), первые попытки написания материалов для энциклопедических словарей — сначала мелкие статейки для трехтомного словаря, а затем и статьи для 2-го издания «Большой советской энциклопедии».

В аспирантские годы главной формой моей общественной работы (а также деятельности в обществе «Знание») были лекции (конечно, устные) и беседы на исторические темы. Это были встречи с аудиторией разного возраста, разной степени образованности — в вузах, художественных училищах, научных институтах, на заводах, на профсобраниях служащих и работников сферы бытового обслуживания. Часто подобные выступления сопровождались ответами на вопросы. И оказалось, что в дальнейшем это существенно помогло в преподавательской работе, в выступлениях за рубежом и в особенности в выступлениях перед телекамерой: в 1960–1970-е гг. на учебном телеканале были циклы передач «Беседы об истории», обычно из Исторического музея, по отечественной истории до XIX в. (они повторялись в течение нескольких лет). И по сей день в моей жизненной практике беседы на разные темы — и по истории, и по истории литературы, и по проблемам современной культуры и общественной жизни (краткие интервью во время научных форумов, конкурсов школьных работ, вернисажей выставок и т.д., и т.п.).

Существенной вехой в моей жизни стал февраль 1949 г., когда я начал работать в Московском государственном историко-архивном институте (МГИАИ), с которым не расстаюсь и после перехода на основную работу в Академию наук (зимой 1956/57 гг.) и без которого не мыслю своего существования.

Здесь, связанный работой преимущественно со студентами дневного отделения, по-настоящему обрел и совершенствовал навыки лектора и руководителя семинаров, научных работ студентов (первым дипломником был В.И.Буганов, впоследствии член-корреспондент РАН) и диссертантов. Лекционный курс отечественной истории до XIX века я очень скоро стал предварять чтением вводных лекций для первокурсников — о первичных основах и о ходе истории, об источниковедении и специальных исторических дисциплинах, об историографии (позднее такого типа лекции, получив название «Введение в специальность», внедрены были в практику многих вузов). Изначально ограничивал число моих дипломников, ориентируясь прежде всего на тех, в ком видел потенциальных исследователей. Они, как и настроенные на дальнейшую самостоятельную научную работу ученики некоторых других преподавателей кафедр вспомогательных исторических дисциплин (где застал заведующим еще А.И.Андреева) и истории СССР, составили костяк начавшего работу зимой 1949/50 учебного года студенческого научного кружка источниковедения — официальной датой его основания признается 12 апреля 1950 г., когда заседание еще очень маленького по составу кружка (с участием преподавателя И.А.Мироновой) сфотографировали для фотовыставки к 20-летию МГИАИ.

Прежде всего, именно в кружке формировалась та научная школа, созданием и работой которой более всего дорожу в своей деятельности. И особенно горжусь тем, что в одной из статей обо мне (в однотомном «Всемирном биографическом энциклопедическом словаре») написано: «Создал науч.-пед. школу в источниковедении».

Кружок, называвшийся «студенческим», сразу же имел среди участников и аспирантов, а затем в его работе продолжали участвовать и «старики», т.е. окончившие уже МГИАИ, и даже «остепененные». Докладчиками нередко выступали и «гости» — в их числе видные ученые (и не только московские). При том, что все заседания завершались заключительным словом Шмидта, руководителями работ молодых участников были и другие преподаватели. Кружок отличался широтой тематики: обсуждались проблемы общественно-политической истории и истории культуры в хронологическом диапазоне от древней Руси до наших дней, и особенно проблемы источниковедения, историографии, краеведения и такого нового направления, как «источниковедение историографии». Издали несколько книг научных трудов кружковцев; многим из них открыли дорогу к публикациям в академических изданиях. На руководителя пала и печальная обязанность посмертного издания книг ушедших от нас кружковцев — Е.С.Сизова, А.А.Амосова, А.Д.Зайцева. В атмосфере кружковых заседаний, экскурсий, домашних встреч как бы стиралась разница в возрасте, и у некоторых надолго закреплялись дружеские отношения (у старших кружковцев центром сближения стал С.М.Каштанов, теперь член-корреспондент РАН; он и поныне выступает и как «историограф» и поэт-пародист нашего кружка). Юбилеи кружка становились событиями в жизни и руководителя и кружковцев нескольких уже поколений. Кружок собирался 50 лет, и теперь, в пожилые годы, самые мне близкие люди — все из кружковцев.

Творческое общение с участниками кружка (среди которых ныне немало докторов наук и несколько десятков кандидатов), не в меньшей мере, чем с коллегами-сверстниками (К.Н.Тарновским, В.В.Дорошенко, Б.Г.Литваком и др.), обусловило активность моего участия в журнальных и устных дискуссиях по вопросам источниковедения, историографии и особенно преподавания их, а затем и по археографии.

Опыт кружковых заседаний с разнообразием и широтой их тематики и с системой быстрого реагирования при обсуждении и оценке тех или иных вопросов явно пригодился при работе (особенно организационной и редакторской) в Академии наук — и тогда, когда стал заместителем главного редактора журнала «История СССР» (в 1957–1960 гг.), а позднее руководителем группы теоретического источниковедения Института истории (в 1963–1968 гг.), и тогда, когда стал председателем Археографической комиссии Академии наук (в 1968 г.), ответственным редактором «Археографического ежегодника» и других ее изданий; руководителем организуемых ею научных конференций. На этих собраниях кружка выработалась (а потом и совершенствовалась) своеобразная манера ведения заседаний, которую отмечают, когда председательствую на различных форумах у нас и за рубежом.

Очевидно, это в некоторой степени отражало (и в то же время предопределяло) и мою манеру исследовательской работы, с ее явным предпочтением «малых форм» (статьи — иногда, впрочем, и типа микромонографий; доклады; дискуссионные выступления) и быстрым реагированием на волнующую научную общественность проблематику или методические установки. Ведь и написанные (преимущественно на основе защищенной в январе 1965 г. докторской диссертации «Исследования по социально-политической истории России XVI века») книги «Становление российского самодержавства: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного» (1973; с тремя разделами: «Начало Московского царства» — преимущественно о восстании 1547 г. в Москве, «Становление земских соборов», «Местничество и абсолютизм») и «Российское государство в середине XVI столетия: Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного» (1984), называемые за солидность объема и тематики монографиями, на самом деле объединяли в одном переплете несколько микромонографий (конечно, с авторским объяснением допустимости подобного объединения). Более или менее приближаются к типу монографий лишь сравнительно небольшие книги, задуманные отчасти и как учебные пособия: «Документы делопроизводства правительственных учреждений России XVI–XVII вв.» (1985), «Краеведение и документальные памятники» (1992) и «Василий Андреевич Жуковский — великий русский педагог» (2000).

Преобладание «малых форм» объясняется и тем, что подавляющее число моих научных трудов не инициировано самим автором, а обусловлено скорее внешними обстоятельствами — необходимостью скорого отклика на предложение принять участие в научной конференции, дискуссии, издании, посвященном юбилейной дате, в сборнике в честь или в память ученых. Зачастую первые подходы в виде сравнительно кратких этюдов (обычно с предпочтением эссеистского стиля) стимулировали дальнейшую, более углубленную работу по той же проблематике и появление новых (иногда даже более объемных) трудов.

Круг моей каждодневной работы — и как исследователя, и как пропагандиста гуманитарных знаний — многообразной проблематики. И лишь в период непосредственной подготовки какой-либо статьи, текста или тезисов доклада сосредоточиваюсь — притом всегда на сравнительно недолгое время — только на одной теме (или срочном редактировании). Как правило, возвращаюсь — и не раз! — к прежней (или соприкасающейся с ней) тематике уже на новом витке знаний, в контексте новых обстоятельств.

Правда, можно проследить и то, какие проблемы становились «фаворитами» в те или иные годы: сперва «Россия Ивана Грозного и источники ее изучения», далее «источниковедение историографии», а затем и специально история архивного дела, позднее — краеведение. Проблематика теории и методики источниковедения — особенно определение понятия «исторический источник» и принципы классификации исторических источников, обоснование значения природных явлений как источника исторических знаний — была едва ли не самой главной в период подготовки инициированных мною сборников «Источниковедение. Теоретические и методические проблемы». Периодически усиливался интерес к изучению восприятия трудов историков широкой «публикой» (статьи «“История государства Российского” Н.М.Карамзина в культуре дореволюционной России», «В.О.Ключевский и культура России», «Сочинения Н.П.Павлова-Сильванского как памятник истории и культуры», и др.). Появились циклы работ об «Арбате» в истории и культуре России, о культуре российской провинции, о краеведении как научном знании и как форме общественного самопознания, об общественном самосознании российского дворянства... В то же время не угасал в определенной мере преобладающий интерес к отдельным творцам культуры — к Карамзину, Жуковскому, к историкам Тихомирову и Платонову, с конца прошлого века неизменно к Пушкину и пушкинознанию. Старался обеспечить и возможность издания творческого наследия моего дяди — философа и писателя Якова Эммануиловича Голосовкера.

Все более или менее заметное в моей биографии детально зафиксировано в разделе «Основные даты жизни и творчества», предваряющем «Список печатных трудов С.О.Шмидта», подготовленный А.В.Мельниковым и опубликованный в книге «Сигурд Оттович Шмидт: Биобиблиографический указатель» (М., 2000; серия «Ученые РГГУ»), — там и о служебных назначениях (включая данные о членстве в ученых советах и редколлегиях), и об участии в научных конференциях в России и за рубежом, и о научных командировках, и о награждениях. А в списке печатных трудов объединяются данные обо всем напечатанном за год (от книг до газетных интервью и заметок), приводятся сведения об устных выступлениях (отсутствуют, правда, сведения о выступлениях по телевидению и радио), о выступлениях в качестве официального оппонента диссертаций, а также даются перечни написанных под моим руководством и диссертаций и дипломов. Указатели облегчают ориентирование в этом большом списке, так как отдельно указаны данные о «книгах и брошюрах», «статьях, тезисах, выступлениях в изданиях книжного типа», «рецензиях», «документальных публикациях», «статьях в энциклопедиях и справочниках», «редактировании», «выступлениях в периодике, интервью». Имеется и раздел «Литература о жизни и трудах С.О.Шмидта» с подразделами «Справочные издания» и «Статьи в периодике и изданиях книжного типа». Расписаны там и статьи сборника 1994 г. «Мир источниковедения. (Сборник в часть Сигурда Оттовича Шмидта)» и сборника 2000 г. «Источниковедение и краеведение в культуре России. Сборник к 50-летию служения Сигурда Оттовича Шмидта Историко-архивному институту», в котором участвовали не только считавшие себя моими учениками, но и коллеги из разных городов России и ближнего и дальнего Зарубежья. Старейший из авторов — академик Д.С.Лихачев — родился на 71 год раньше, чем самый младший — студент Андрей Мельников, ставший затем сотрудником Археографической комиссии и главным верным помощником моим в работе последних лет.

В 2000–2003 гг. степень интенсивности работы, пожалуй, не уменьшилась; отличает ее по-прежнему и многотемность. Это видно и по списку печатных трудов за 1997–2002 гг., приведенному в «Археографическом ежегоднике» за 2002 год. В 2003 г. среди напечатанных статей есть и большого объема — «“Феномен Фоменко” в контексте изучения современного общественного исторического сознания»; «Замыслы пожилого москвича-москвоведа и пути их реализации: “Большая Московская энциклопедия”, “Арбат — визитная карточка истории и культуры Москвы”», «Самый талантливый с нашего курса» (в сб. «Мир Александра Каждана»). Выступал с пленарными докладами на международных научных конференциях: «Краеведение в России (1890–1990). Зарождение, кризис, возрождение» (в Париже), «Региональная история России XVI и XVII вв. в российской историографии» (в Вене), «Региональные энциклопедии в России на рубеже столетий» (в Санкт-Петербурге), «Русская эмиграция и ее влияние на отечественную историческую мысль» (в Москве) и других. По-прежнему координирую работы в области краеведения и москвоведения (председатель Союза краеведов России, руководитель учебно-научного Центра исторического краеведения и москвоведения в РГГУ, главный редактор «Московской энциклопедии»). В Археографической комиссии РАН, став с апреля 2002 г. ее почетным председателем, остаюсь ответственным редактором ее изданий («Археографического ежегодника», «Каталога личных архивных фондов отечественных историков», сочинений академиков С.Ф.Платонова и М.М.Богословского) и организатором и руководителем научных конференций. Как академик Российской академии образования принимаю участие в работе ее Отделения образования и культуры и пишу статьи для ее изданий. Продолжаю — естественно, с меньшей регулярностью — участвовать и в деятельности тех редколлегий, ученых и научных советов, членом которых остаюсь и поныне. Продолжаю и педагогическую работу (теперь уже на организованной по моему почину кафедре региональной истории и краеведения, возглавляемой В.Ф.Козловым). И до сих пор знакомство первокурсников с ИАИ, по ставшей уже давней традиции, начинается с моих вводных лекций. Сохраняются потребность и способность учиться; но теперь уже не у старших (ранее для меня было очень значимо близкое общение с ленинградцами С.Н.Валком и Д.С.Лихачевым), и даже не у сверстников, а у младших.

В 2002 г. издали четвертую книгу моих избранных трудов «Общественное самосознание российского благородного сословия (XVIII — первая треть XIX в.)» — первые три книги избранных трудов, подобранных по проблемно-тематическому признаку («Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии», «Археография. Архивоведение. Памятниковедение», «Россия Ивана Грозного»), изданы были в 1997–1999 гг. Выходят из печати книги под моей редакцией и с моими предисловиями, статьи в научных и других изданиях, газетные интервью. Пришла корректура книги «История Москвы и проблемы москвоведения». В издании, объединяющем сто работ, пять разделов: «Прошлое Москвы» (с XII по XX век); «Москвоведение и очаги его развития» (только о XIX–XX вв.); «Ревнители истории и культуры» (с преобладанием материалов об историках); «Представления изданий (предисловия и послесловия)» и «Журналистские публикации бесед-интервью». Одна из главных тем исследовательской работы сегодняшнего дня — «Пушкин в среде дипломатов».

Отметил уже, что появление большинства моих печатных трудов обусловлено как бы подталкивающими извне обстоятельствами. Возможно, что необходимость составления этой «Автобиографии», побудившей к размышлениям о месте того или иного момента ее в контексте всех прожитых мною лет, приведет к попытке написания и более объемного сочинения об особенностях пути историка.

 

2 февраля 2004 г.

 

В оформлении использованы фотографии И.М.Хилько

Сигурд Шмидт с отцом О.Ю.Шмидтом. Ленинград. Гостиница «Европейская». 1937

Сигурд Шмидт с отцом О.Ю.Шмидтом. Ленинград. Гостиница «Европейская». 1937

С.О.Шмидт. Рисунок С.М.Шор. Ташкент. Январь 1942 года

С.О.Шмидт. Рисунок С.М.Шор. Ташкент. Январь 1942 года

О.Ю.Шмидт. Портрет работы М.В.Нестерова. 1937

О.Ю.Шмидт. Портрет работы М.В.Нестерова. 1937

Ф.А.Тетерская (Тата)

Ф.А.Тетерская (Тата)

М.Э.Голосовкер. Портрет работы С.М.Шор. 1942

М.Э.Голосовкер. Портрет работы С.М.Шор. 1942

Я.Э.Голосовкер. Портрет работы В.Н.Басова. 1940-е годы

Я.Э.Голосовкер. Портрет работы В.Н.Басова. 1940-е годы

Угол Плотникова и Кривоарбатского. Рисунок Е.И.Куманькова. 1971

Угол Плотникова и Кривоарбатского. Рисунок Е.И.Куманькова. 1971

Обложка книги «Ты, солнце святое, гори!» (М., 2002) под редакцией С.О.Шмидта

Обложка книги «Ты, солнце святое, гори!» (М., 2002) под редакцией С.О.Шмидта

День празднования 25-летия студенческого научного кружка МГИАИ. Апрель 1975 года

День празднования 25-летия студенческого научного кружка МГИАИ. Апрель 1975 года

Археографическая комиссия Российской Академии наук. 2005

Археографическая комиссия Российской Академии наук. 2005

С.О.Шмидт с академиком Н.Тодоровым и его супругой. Афины. 1982

С.О.Шмидт с академиком Н.Тодоровым и его супругой. Афины. 1982

С.О.Шмидт. Портрет работы А.Е.Куманькова. 2010

С.О.Шмидт. Портрет работы А.Е.Куманькова. 2010

Н.Н.Покровский, С.О.Шмидт, Д.С.Лихачев, З.А.Лихачева. Санаторий «Узкое». Декабрь 1976 года

Н.Н.Покровский, С.О.Шмидт, Д.С.Лихачев, З.А.Лихачева. Санаторий «Узкое». Декабрь 1976 года

С.О.Шмидт и Б.Ш.Окуджава в Доме-музее А.И.Герцена. 28 мая 1988 года. Фотография И.В.Желваковой с автографом Б.Окуджавы

С.О.Шмидт и Б.Ш.Окуджава в Доме-музее А.И.Герцена. 28 мая 1988 года. Фотография И.В.Желваковой с автографом Б.Окуджавы

Д.А.Гранин и С.О.Шмидт. Юсуповский дворец. День вручения премии им. академика Д.С.Лихачева. 2006

Д.А.Гранин и С.О.Шмидт. Юсуповский дворец. День вручения премии им. академика Д.С.Лихачева. 2006

А.В.Мельников, С.О.Шмидт, К.Е.Новохатский, племянники С.О.Шмидта — В.В.Шмидт и Ф.В.Шмидт. На вручении премии «Триумф». 15 декабря 2009 года

А.В.Мельников, С.О.Шмидт, К.Е.Новохатский, племянники С.О.Шмидта — В.В.Шмидт и Ф.В.Шмидт. На вручении премии «Триумф». 15 декабря 2009 года

Ю.А.Рыжов и С.О.Шмидт. ГМП. Декабрь 2010 года

Ю.А.Рыжов и С.О.Шмидт. ГМП. Декабрь 2010 года

С.О.Шмидт, Л.И.Мильграм. ВГБИЛ. Май 2011 года

С.О.Шмидт, Л.И.Мильграм. ВГБИЛ. Май 2011 года

С.О.Шмидт, С.М.Миронов, князь Н.Д.Лобанов-Ростовский. Овальный зал ВГБИЛ. 15 декабря 2012 года

С.О.Шмидт, С.М.Миронов, князь Н.Д.Лобанов-Ростовский. Овальный зал ВГБИЛ. 15 декабря 2012 года

С.О.Шмидт и А.А.Авдеев в редакции журнала «Наше наследие». 30 сентября 2009 года

С.О.Шмидт и А.А.Авдеев в редакции журнала «Наше наследие». 30 сентября 2009 года

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru